К. Борджиа - 11 дней и ночей

• Название: 11 дней и ночей
• Автор: К. Борджиа
• Издательство: Белком
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87175-022-2

Один из самых удивительных романов последних лет – захватывающе-красивый и скандально-откровенный.

Героиня этой истории ведет двойную, нет, даже тройную жизнь. В одной жизни она – талантливая писательница, автор известных романов. Во второй она – «мотылек», «девушка по вызову», проще сказать – дорогая проститутка. В третьей она – просто молодая женщина, трогательная и беззащитная, ищущая свое место в жизни. И эти три жизни все время причудливо пересекаются.

Только для взрослых.

---

Всем этим немудреным премудростям Стефания училась уже в деле, однако природа наделила ее отменной координацией движений, так что вопрос заключался лишь в том, чтобы совершенствоваться. Что она и делала время от времени. Ей нравилось позировать. Тем более обнаженной.

Зная, что красива, Стефания любила дразнить мужчин своей доступностью.

В жизни ей повезло. Она встречала людей, которые умели ценить прекрасное. Ведь сколько есть мужчин, которые желают иметь просто женщину, а вовсе не какую-то особенную. Разумеется, все предпочитают на словах стройных, умных, «с внешностью фотомодели», но действительность иногда поражает контрастом с мечтой. Многие берут то, что есть, не заботясь о том, что «могло бы быть», выдержи они паузу подольше. С одной стороны, это хорошо: почти всем женщинам таким образом достается свой мужчина. Но как же много при этом теряет человечество в целом, когда действительно красивых пар – наперечет!

Что же касается красивых женщин как таковых, то это особая статья. Один знакомый так Стефании и признался, что, мол, живет только ради них. Он не был Дон-Жуаном, у него долгое время не было жены, но в красоте он толк знал. Он тоже был чем-то вроде фотографа, хотя никому своих работ – весьма недурственных – толком не показывал, а продавал от силы две на тысячу. Однако то почтение, которое ощущали девушки, переступая порог его холостяцкой квартиры, заставляло многих из них переживать настоящий приток любви и к самому фотографу, и к тому делу, которым он с таким упоением занимался.

Постепенно Стефания заметила, что тоже стала его любовницей. Это «тоже» вывело ее из себя, стоило ей вообще об этом подумать. Все довольно скоро прошло, но те несколько встреч, когда можно было «заодно и пофотографироваться», Стефания запомнила слишком отчетливо.

Так вот этот человек говорил, что просто раздевающаяся женщина его не возбуждает. Интерес начинается тогда, когда это делает женщина красивая. Такая, чтобы на нее и взглянуть-то боязно было, не то что голой увидеть. А такие женщины есть. Он в это свято верил. И считал, что с некоторыми знаком. Со Стефанией, например.

– Постой так некоторое время, – послышался голос Черчилля.

Стефания стояла лицом к окну и левым боком к снимавшему. Примерно ощущая, что именно оказывается в кадре, она слегка просела в попке и выгнула спину, положив руки на бедра.

А ведь это было не так давно… Странно, но многое с тем мужчиной у нее было впервые. Хотя она всегда считала себя любительницей разных изощрений.

Оказалось, однако, что существует немало областей, куда ни один из его предшественников ее не заводил. Все они то ли не знали об их принципах, то ли не отваживались ей этого предложить.

Он же ничего не боялся.

Не боялся даже, что она в конце концов устанет от него или испугается, короче, бросит.

Именно эта его небрежность и удерживала ее. Она знала, что, расставшись с ним, потеряет многое, он же – только ее. Если бы она в тот момент могла заглянуть в его душу, то поняла бы, что он готов потерять многое, но только не ее. Но у нее на сей счет были свои предположения, она хотела следовать неким принципам, ею же самой сдуру и придуманным, и в конце концов произошел глупейший разрыв, один из тех, к каким он и в самом деле привык, а с другой стороны, тогда ему было куда как проще умереть, чем ампутировать часть изболевшегося сердца.

– Пройди, пожалуйста к следующему окну и повернись ко мне спиной. Ноги чуть пошире.

Теперь она даже не знала, где он живет, как, с кем. В сущности, они просто перестали видеться и созваниваться. Однажды ей на глаза попалась фотография, подписанная его именем. Она выбросила журнал.

Черчилль хотел, чтобы она села на корточки.

До чего же фотографам нравится усаживать беззащитных голых моделей в эту позу! Да еще колени пошире раздвинуть. Хорошо, если боковой свет оставляет приоткрытую промежность в тени, создавая эффект загадочности. А если тут как тут вспышка? Все наружу. Жуть.

Одной рукой Стефания продолжала держаться за подоконник. Другую положила на колено. Бяка-раскоряка…

Черчилль обошел ее, сделал несколько снимков сзади.

Правильно, у нее красивый крестец с двумя аккуратными ямочками.

Потом Стефания снова шла, снова садилась и снова шла, и так до бесконечности. Почти до бесконечности.

Конечность наступила, когда она взглянула на часики, которые из принципа не снимала с руки, и увидела, что время сеанса истекло.

Черчилль был, как обычно, озадачен и обижен. Для него расставаться со Стефанией было так же тяжело, как расставаться с любимой игрушкой.

Но девушка только улыбалась и пожимала плечами.

Она отказалась даже от приплаты, сославшись на неотложные дела.

Черчилль остался в одиночестве перематывать пленку.

Глава 15

У телефонного звонка
Есть удивительное свойство:
Его предчувствовать – тоска,
Его услышать – беспокойство…

В нем умирает тишина,
Которой сердце жило слепо.
И снова звезды, и луна,
И жадный зев пустого склепа…

Не знаешь ты, как страстно жду
Я трели звонкой издалека.
Одиннадцать… Часы в бреду,
Но ты безмолвна и жестока.

Неужто в том моя вина,
Что отпустил тебя безвольно?
Сияют звезды и луна,
И только сердцу сладко больно…

Глава 16

В Нью-Йорке было жарко.

Вернувшись домой уже под вечер, Рич первым делом открутил голову пузатой бутылке с пепси-колой, наполнил кипящей от обретенной свободы влагой большой стакан и сразу отхлебнул половину. Стало полегче.

Раздевшись до трусов, Рич вошел в ванную и обнаружил, что там настоящая парилка – уходя на работу утром, он забыл плотно завинтить кран с горячей водой.

Чертыхаясь и уже покрываясь с головы до ног блестящей пленкой пота, он сильно пустил ледяной душ, чтобы освежить помещение, и вернулся в гостиную прослушать, что ему наговорили за день на автоответчик.

Первый голос, конечно, мамин:

– Ричи, дорогой мой, что же ты совсем исчез? Я уже начинаю волноваться. Нельзя так. Вот и папа переживает. Как ты? Как работа? Я понимаю, что ты наверняка очень занят, но ведь мы пока еще твои родители и волнуемся. Передавай привет Джефу. Звони.

Ох уж эта мама! Когда они вместе, она – его основной критик, то и дело затевает ссоры на пустом месте, несправедливые, чисто женские. Но вот стоило ему уехать и не позвонить домой два дня, как она уже вся извелась. Жаль ее, конечно, возраст теперь не тот, приходится чем-то себя занимать, забота о ближнем скрашивает жизнь, однако как иногда приятно почувствовать, что ты один и предоставлен сам себе!

Так, что там дальше на пленке?

– Господин Хэррингтон, Дороти Йасон из агентства «Мотылек». Нигде не могу вас застать. Как продвигается наш проект? Желательно, чтобы вы не звонили, а зашли сами. Надеюсь, до скорого.

Да, тут он не прав. Завтра же пойдет с отчетом, благо почти все готово.

Рич налил себе еще пепси и стал слушать дальше.

– Здравствуй, Рич. Это Джеф. – Голос помолчал, подышал в трубку. – Я буду терпелив, Рич. – Снова многозначительная пауза. – Но я жду.

Он остановил запись. Подумал. Включил снова. Нет, после фразы «я жду» шли частые гудки.

Странно, но по дороге домой он размышлял именно о Джефе. Вспоминал ту ночь… Воспоминание рождало невнятное и невыразимое желание. Желание плоти, говоря языком фильмов, отчего оно вовсе не становилось менее серьезным.

– Это Стефания…

Рич даже не сразу сообразил, в чем дело. Спохватился, перемотал пленку назад.

– Это Стефания. Ричард, прости, что так получилось. Я буду ждать тебя в «Марокко» сегодня в девять. Без опозданий.

Он не знал, плакать ему или смеяться. Она позвонила сама. Она назначила ему свидание. Она просила у него прощения.

Рич сверился с часами.

До девяти еще оставался почти час. Успеет принять душ. Если вообще пойдет. А может быть, и правда – проучить ее? Не ходить? Конечно, ведь он обижен. Но кому от этого будет хуже? Ей, которая, может, и звонит-то только потому, что пожалела его? Или ему, который все это время думал… сейчас он совершенно явственно понял, что после той встречи никак не может изба питься от свербящей мысли о ней.

В ванной шумел душ.

Рич стянул трусики и пошел освежаться.

Ледяную воду даже при такой жаре он не выдержал и прибавил горячей.

А если она захочет?.. Если поведет себя так, как будто он ее обычный клиент? Интересно, сколько она получает за свои услуги? Сотню? Тысячу?

Ему почему-то казалось, что признаться в своей девственности другу гораздо проще, чем открыться девушке. Друг даст совет. Девушка обидится и уйдет к другому. Вероятно, именно этой робостью и были вызваны его душевные метания. Сам не отдавая себе в этом отчета, он хотел уже с самой первой девушкой быть мужчиной. И не полагаться на какую-нибудь «взрослую женщину», «учительницу», которая могла бы взять на себя роль просветительницы. Он не верил женщинам. Но он их желал.