Наоми Кляйн - Заборы и окна: Хроники антиглобализационного движения

• Название: Заборы и окна: Хроники антиглобализационного движения
• Автор: Наоми Кляйн
• Издательство: Добрая книга
• Жанр: Политика
• Год: 2005
• ISBN: 5-98124-032-6

Заборы и окна: Хроники антиглобализационного движения – книга канадской журналистки и писательницы Наоми Кляйн. Вышла в 2002 году. (Русский перевод 2005, изд-во «Добрая книга»). В отличие от более ранней книги Кляйн «No Logo» и более поздней «Доктрина шока» представляет собой не исследовательскую работу, а достаточно свободный по форме сборник очерков, обзоров и речей об антиглобалистическом движении, написанных для различных газет и информационных агентств.

---

«Это анти-эго, – пишет Хуана Понсе де Леон, редактировавшая труды Маркоса, – дает Маркосу возможность стать представителем туземных общин. Он прозрачен, и он иконографичен». И однако же, парадокс Маркоса и запатистов в том, что, несмотря на маски, анти-эго, таинственность, все в их борьбе противоположно анонимности, все в ней касается права быть увиденными. Когда запатисты в 1994 году взялись за оружие и сказали «iYa Basta!», это был бунт против их невидимости. Как и многие другие, отверженные глобализацией, майя Чьяпаса выпали из экономической карты: «Там, внизу, в городах, – говорится в приказе EZLN, – мы не существовали. Наши жизни ценились меньше, чем станки, чем животные. Мы были как камни, как придорожная трава. Мы были принуждены молчать. Мы были безлики». Вооружаясь и прикрываясь масками, объясняли запатисты, они не вливаются в какую-то там вселенную людей без индивидуальности, сражающихся за общее дело, – они принуждают мир перестать игнорировать их долю, увидеть их давно не замечаемые лица. Запатисты – это «голос, который вооружается, чтобы быть

услышанным. Лицо, которое прячется, чтобы быть увиденным». Тем временем сам Маркос – как бы анти-эго, проводник, зеркало – пишет таким личностным и поэтичным, совершенно безошибочно своим собственным тоном, что постоянно подтачивает и подрывает ту анонимность, которая исходит от его маски и псевдонима. Часто говорят, что лучшим оружием запатистов был Интернет, но их истинное тайное оружие – язык. В «Наше слово – это наше оружие» мы находим манифесты и воинственные кличи, которые одновременно и поэмы, и легенды, и джазовые мелизмы. Из-под маски выглядывает характер, индивидуальность. Маркос – революционер, который: пишет длинные медитативные письма о смысле молчания уругвайскому писателю Эдуарде Галеано, называет колониализм «серией скверных анекдотов, скверно рассказанных», цитирует Льюиса Кэрролла, Шекспира и Борхеса. Маркос пишет, что сопротивление имеет место «всегда, когда любой мужчина или любая женщина доходят в своем возмущении до такой точки, когда готовы сорвать с себя одеяния, которые соткала для них покорность, а в серый цвет выкрасил цинизм». И затем он рассылает смешливые эксцентричные телеграммы всему «гражданскому обществу»: «СЕРЫЕ НАДЕЮТСЯ ПОБЕДИТЬ ТЧК СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ РАДУГА».

Маркос, похоже, остро осознает себя как неотразимого романтического героя. Это персонаж типа Изабель Альенде, только наоборот – не бедная крестьянка, ставшая марксистским повстанцем, а марксист-интеллектуал, ставший бедным крестьянином. Он играет этим персонажем, флиртует с ним, говоря, что не

может открыть свою настоящую личность из страха разочаровать своих поклонниц. Опасаясь, быть может, что игра заходит слишком далеко, Маркос в этом году выбрал канун Валентинова дня, чтобы сообщить печальную новость: он женат и по уши влюблен, а ее имя – La Mar («Mope» – а как же иначе?).

Это движение, остро осознающее силу слов и символов. Запатистское командование в составе 24 человек сначала планировало совершить свой парадный вход верхом, как настоящие конкистадоры (в итоге они сидели в открытом кузове грузовика, наполненном сеном). Но их караван – больше, чем символика. Его цель – обратиться к мексиканскому Конгрессу и потребовать от законодателей принятия «Исконного билля о правах», закона, родившегося в провалившихся мирных переговорах запатистов с бывшим президентом Эрнесто Зедильо. Висенте Фокс, его вновь избранный преемник, который во всеуслышанье хвастался во время избирательной кампании, что может разрешить проблему запатистов «в пятнадцать минут», просит у Маркоса аудиенции, но пока получает отказы – пока, говорит Маркос, не принят закон, пока не выведено больше войск с запатистской территории, пока не освобождены все запатистские политические заключенные. Маркоса уже предавали, и он обвиняет Фокса в «симуляции мира» еще до возобновления мирных переговоров.

Во всей этой борьбе за положение ясно одно: в балансе власти Мексики произошло нечто радикальное. Запатисты заказывают музыку, и это знаменательно, потому что с привычкой приказывать «Огонь!» они расстались. То, что началось как небольшое вооруженное восстание, за последние семь лет превратилось в нечто похожее скорее на мирное массовое движение. Оно способствовало свержению стоявшей 71 год у власти коррумпированной Институционально-революционной партии и поставило права исконного населения в центр мексиканской политической повестки дня.

Вот почему Маркос сердится, когда его рассматривают как еще одного молодца с пистолетом: «Какие еще повстанческие силы собрали вокруг себя национальное демократическое движение, цивильное и мирное, так что вооруженная борьба стала бесполезной? – спрашивает он. – Какие еще повстанческие силы спрашивают у своего рядового состава о поддержке того, что они собираются делать, прежде чем это делать? Какие еще повстанческие силы борьбой добились демократического пространства и не взяли власть? Какие еще повстанческие силы полагаются больше на слова, чем на пули?»

Запатисты избрали 1 января 1994 года – день, когда вступило в силу Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), – для того чтобы «объявить войну» мексиканской армии, начать восстание и ненадолго захватить город Сан Кристобаль де лас Касас и пять поселков в Чьяпасе. Они разослали коммюнике с объяснением, что NAFTA, запретившее субсидировать сельскохозяйственные кооперативы исконного населения, стало бы «безотлагательной казнью» для четырех миллионов исконных мексиканцев в Чьяпасе, беднейшей провинции страны.

К тому времени прошло почти сто лет с тех пор, как мексиканская революция пообещала вернуть коренным жителям исконные земли посредством аграрной реформы; после всех этих пустых обещаний NAFTA стало просто последней каплей. «Мы – порождение пятисот лет борьбы, но сегодня мы говорим «iYa Basta!» – с нас довольно!» Повстанцы назвались запатистами по имени Эмильяно Запаты, убитого героя революции 1910 года, который вместе с армией оборванцев-крестьян боролся за возврат земель от крупных землевладельцев коренным жителям и беднякам.

За семь лет после своего бурного выхода на сцену запатисты одновременно стали представителями разных движений: во-первых, повстанцев, сражающихся против убийственной нищеты и унижения в горах Чьянаса, но сверх того, во-вторых, – теоретиков нового толка, иного способа мышления в вопросах власти, сопротивления и глобализации. Эта идеология – запатизм не только выворачивает наизнанку классическую партизанскую тактику, но и ставит с ног на голову немалую часть левого политического движения вообще.

Годами я наблюдаю, как запатистские идеи расходятся по активистским кругам, передаваемые через вторые и третьи руки – фразой, способом ведения митинга, метафорой, выкручивающей мозги. В отличие от классических революционеров, которые пропагандируют через мегафоны и с трибун, Маркос проповедует запатистское слово через притчи и долгие, заряженные паузы. Революционеры, которые не хотят власти. Люди, которые должны скрывать свои лица, чтобы быть увиденными. Мир со многими мирами в нем.

Движение с одним «нет» и многими «да».

Запатистские формулы поначалу кажутся простыми, но не обманитесь. Они умеют зарываться в сознание, прорастать в неожиданных местах, повторяться, пока не приобретут некое качество истины – но не абсолютной истины, а истины, как сказали бы запатисты, со многими истинами в ней. В Канаде бунт коренных жителей всегда символизируется блокадой – физическим барьером, призванным остановить посягательство – например, поля для гольфа на индейское кладбище, – заблокировать губительное строительство плотины гидроэлектростанции или помешать вырубке девственного леса. Восстание запатистов стало новым способом защиты земли и культуры: вместо того чтобы запереться от мира, запатисты распахнули двери и пригласили мир войти. Чьяпас преобразился – несмотря на бедность и постоянную военную осаду, провинция стала глобальным местом встреч активистов, интеллектуалов и группировок аборигенов.

С самого первого своего коммюнике запатисты пригласили международное сообщество: «Наблюдайте и контролируйте наши битвы». В лето после восстания они принимали у себя в джунглях Национальный демократический съезд; присутствовали шесть тысяч человек, большинство из Мексики. В 1996 году они принимали у себя первую Encuentro (встречу) «За гуманизм и против неолиберализма». Около трех тысяч активистов приехали в Чьяпас со всего мира для встречи с другими активистами.

Сам Маркос – человек-паутина; это маниакальный коммуникатор, постоянно ищущий общения, улавливающий связи между самыми разными вопросами и предметами борьбы. Его коммюнике полны списков групп, которые, как он думает, являются союзниками запатистов: мелких лавочников, пенсионеров и инвалидов, и также рабочих и campesinos (фермеров). Он пишет политическим заключенным Мумии Абу-Джамалю и Леонарду Пелтиеру. Он переписывается с известнейшими латиноамериканскими писателями, пишет письма, адресованные «людям мира».