Эдит Уортон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Эдит Уортон
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1981

В однотомник избранных произведений американской писательницы Эдит Уортон (1862–1937) пошли роман «Век наивности» (1920), где писательница рисует сатирическую картину нью-йоркского высшего общества 70-х годов прошлого века, повесть «Итан Фром» (1911) — о трагической судьбе обедневшего фермера из Новой Англии, а также несколько рассказов из сборников разных лет.

Вступительная статья А. Зверева. Примечания М. Беккер и А. Долинина.

---

Он решительно двинулся по дороге к их дому, но, сделав несколько шагов, вдруг остановился, и вся кровь бросилась ему в лицо. Только сейчас, когда в его ушах еще звучали слова миссис Хейл, Итан сообразил, что, собственно, он задумал. Ведь он собрался воспользоваться их расположением, чтобы под фальшивым предлогом выманить у них деньги! Именно к этому сводилось — если говорить без обиняков — то сомнительное намерение, которое подхлестывало его весь остаток пути.

Внезапно осознав, до чего он дошел в своем безумии, Итан окончательно прозрел, и вся его жизнь предстала перед ним в истинном свете. Денег у него не было; его жена, больная женщина, осталась бы в нищете и одиночестве, если бы он бросил ее. И даже решись он на этот шаг, он смог бы осуществить свой замысел только обманув двух добросердечных людей, которые отнеслись к нему с сочувствием.

Он повернулся и побрел назад на ферму.

ГЛАВА IX

У дома, со стороны кухни, стояли сани, запряженные ширококостой кобылой серой масти, которая нетерпеливо мотала головой и рыла копытом снег. В санях дожидался Дэниел Бери.

Итан прошел на кухню и застал там свою жену. Замотав голову шалью, она сидела в качалке перед печкой и штудировала книгу под названием «Болезни почек и их лечение», которую Итан несколько дней назад получил на почте и еще доплатил за пересылку.

На мужа она не взглянула и даже не шевельнулась, и он, немного выждав, спросил:

— А Мэтти где?

Не подымая глаз от книги, она ответила:

— Наверно, пошла свой сундук вниз снести. Итен оцепенел.

— Снести сундук — одна, что ли?

— Джотам Пауэлл на лесопилке, а Дэниел Берн говорит, что не может отлучаться от лошади.

Не дослушав, Итан кинулся в прихожую и в мгновение ока взбежал по лестнице. Дверь в комнату Мэтти была закрыта, и он в нерешительности остановился на площадке.

— Мэтт, — позвал он тихонько и, не услышав ничего в ответ, повернул дверную ручку.

Он был в ее комнате один-единственный раз — летом, когда понадобилось залатать течь в карнизе, но до мелочей запомнил всю обстановку: красное с белым одеяло на узкой кровати, вышитую подушечку для иголок на комоде; на стене тогда висела увеличенная фотография ее матери в потемневшей металлической рамке, за которую был заткнут пучок крашеной травы. Все это, вместе с другими приметами ее присутствия, теперь исчезло, и комната выглядела так же голо и неуютно, как в день приезда Мэтти год назад, когда Зена привела ее наверх.

Посреди комнаты стоял сундук, а на сундуке, спиной к дверям, сидела Мэтти в самом лучшем своем платье. Оклика Итана она не услышала, потому что плакала, закрыв лицо руками; шагов его она тоже не слыхала, покуда он не подошел к ней вплотную и не положил ладони ей на плечи.

— Мэтт, перестань — перестань, ради бога!

Она вздрогнула и подняла на него мокрое от слез лицо.

— Итан! А я уж думала, что я тебя больше не увижу!

Он обнял ее и крепко прижал к себе, дрожащими пальцами отводя ей волосы со лба.

— То есть как больше не увидишь? Что ты такое говоришь?

Она проговорила, всхлипывая:

— Джотам сказал, будто ты ему велел передать, чтоб тебя не ждали к обеду, вот я и решила…

— Решила, что я сбежал? — докончил он за нее с горькой ухмылкой.

Вместо ответа она прильнула к нему, и он зарылся лицом в ее волосы. Они были мягкие и в то же время пружинистые и напоминали на ощупь темно-зеленый мох, растущий обычно на песчаных откосах; и пахли они тоже каким-то лесным запахом — точно свежие опилки, прогревшиеся на солнце.

Сквозь закрытую дверь до них донесся снизу голос Зены:

— Дэниел Берн велит поторапливаться, а то он уедет без сундука!

Они в страхе отпрянули друг от друга. Слова протеста, уже готовые были вырваться у Итана, замерли на его губах. Мэтти достала носовой платок и вытерла глаза, потом нагнулась и взялась за ручку сундука.

Итан властно отстранил ее:

— Пусти-ка, я сам. Она возразила:

— Нет, надо вдвоем, а то его в дверях не развернуть! Он не стал спорить, ухватился за другую ручку, и вместе, лавируя, они вытащили увесистый сундук на площадку.

— А теперь пусти, — распорядился он, вскинул сундук на плечо, снес его вниз по лестнице и прошел через кухню к двери на улицу. Зена уже вернулась на свое место у печки и снова углубилась в книгу, не обратив на них никакого внимания. Мэтти вышла следом за Итаном и помогла ему погрузить сундук в сани. Установив его как следует, они отошли и уже с порога проводили взглядом Дэна Берна с его норовистой кобылой, которая с места рванула рысью.

Итану казалось, что его сердце обмотано жесткими веревками и что с каждой секундой, которую отсчитывают часы, чья-то невидимая рука затягивает их все туже. Дважды он раскрывал рот, чтобы сказать что-нибудь, но слова не шли у него с языка. Когда Мэтти повернулась к дверям, он задержал ее, положив ей руку на плечо, и шепнул:

— Я сам тебя свезу на станцию, Мэтт. Она прошептала в ответ:

— По-моему, Зена Джотама хочет послать.

— Нет, я тебя сам свезу, — упрямо повторил он, и она не стала спорить.

За обедом кусок не шел ему в горло. Стоило ему поднять глаза, как его взгляд упирался в тощее лицо жены; уголки ее сжатых в ниточку губ кривились еле заметной усмешкой. Она кушала с большим аппетитом, заявив, что теперь, когда потеплело, ей стало получше, и усердно потчевала Джотама, хотя обыкновенно его нужды ее мало заботили.

Когда отобедали, Мэтти, как всегда, взялась за мытье посуды. Зена, покормив кошку, снова расположилась в качалке у печки, а Джотам Пауэлл, который обычно засиживался за столом дольше других, с явной неохотой поднялся и направился к двери.

На пороге он обернулся и спросил у хозяина:

— Дак когда мне, значит, заезжать-то?

Итан, стоя у окна, машинально набивал трубку и наблюдал за Мэтти, которая ходила взад и вперед по кухне.

— Не надо тебе заезжать — я сам ее отвезу.

Он заметил, как вспыхнула Мэтти, стоявшая вполоборота к нему, — и тут же Зена подняла голову.

— Нет уж, Итан, ты побудь дома, — проговорила она. — Джотам прекрасно ее довезет.

Мэтти кинула на него умоляющий взгляд, но он отрывисто повторил:

— Сказал — отвезу сам, значит, отвезу.

— Нет, Итан, — возразила Зена все тем же ровным тоном, — ты побудь дома. У Мэтти в комнате печка дымит, там уже с месяц тяга не в порядке, так надо к приезду новой девушки подправить.

— Выходит, для Мэтти и такая была хороша, а для этой уже нехороша стала? — вознегодовал Итан.

— Эта девушка говорила, что у кого она раньше жила, там дом котлом отапливался, — монотонно-увещевающим голосом продолжала Зена.

— Вот пускай бы там и дальше жила, — обрезал Итан и, повернувшись к Мэтти, сурово приказал: — К трем будь готова, Мэтт; у меня в Корбери дела.

Джотам Пауэлл направился в конюшню, и Итан, превозмогая себя, двинулся следом. В висках у него стучало, глаза заволакивал туман. Он что-то делал, не сознавая, что за сила им движет и чьи руки и ноги повинуются ее распоряжениям. Только когда он вывел из стойла гнедого и, пятя, завел его в оглобли саней, он немного пришел в себя. Надевая на коня уздечку и закрепляя на оглоблях постромки, он припомнил тот день, когда точно так же запрягал гнедого, чтобы ехать на станцию встречать незнакомую родственницу жены… С той поры минул год с небольшим; и тогда стояла точно такая же мягкая погода, а в воздухе пахло весной. Как и в тот раз, гнедой покосился на него темным выпуклым глазом и ткнулся теплыми ноздрями ему в ладонь; и все дни, из которых складывался прошедший год, разом воскресли в его памяти…

Он кинул в сани медвежью полсть, взобрался на козлы и подъехал к дому. В кухне никого не было, но саквояжик и шаль Мэтти лежали наготове у дверей. Он вышел в прихожую и прислушался. Сверху не доносилось ни звука, но ему почудилось, что в его холостяцком «кабинете» кто-то ходит. Он толкнул дверь и увидел Мэтти, которая стояла к нему спиной у стола, в шапочке и теплой жакетке.

При его приближении она вздрогнула и обернулась:

— Уже пора?

— Ты что тут делаешь, Мэтт?

Она смущенно взглянула на него и, виновато улыбнувшись, ответила:

— Так — смотрю…

В молчании они прошли в кухню; Итан взял ее саквояж и шаль и спросил:

— А Зена где?

— Наверх поднялась — сразу после обеда. Сказала, что у нее опять все разболелось, и велела ее не беспокоить.

— Что ж она, даже до свиданья тебе не сказала?

— Нет. Ушла наверх и все.

Медленно оглядывая кухню, Итан подумал, что через несколько часов он снова вернется сюда — уже один. Все происходящее опять утратило реальность, и он никак не мог заставить себя поверить, что видит Мэтти в последний раз.

— Поехали! — сказал он нарочито бодрым голосом, открыл дверь, поставил саквояж в сани и взобрался на козлы. Мэтти примостилась рядом с ним и натянула на себя меховую полсть; тогда Итан перегнулся и заботливо подоткнул ее со всех сторон.