Григорий Евдокимов - 300 вылетов за линию фронта

• Название: 300 вылетов за линию фронта
• Автор: Григорий Евдокимов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Тяжело переживал личный состав свою первую и такую большую потерю летчиков и самолетов. Правда, вскоре летчики, совершившие посадку на своих аэродромах, один за другим стали возвращаться в свою родную боевую семью, а самолеты отремонтированы и были готовы к новым боям и сражениям. Никто не вернулся из экипажей лейтенанта Токарева и старшего лейтенанта Боровкова. Летчик Докукин посадил свой самолет на аэродроме Миргорода, выключил работающий мотор и вылез из кабины. Покинул свою кабину и стрелок-радист. Каково же было их удивление, когда они обнаружили открытый люк штурмана, а заглянув в кабину, убедились, что штурмана нет. Когда Докукин дозвонился до своего аэродрома и доложил, что штурмана не оказалось в самолете, оттуда ответили: радист Тюшевского Ф. Михеев видел, как Кох выпрыгнул и приземлился на своей территории. Только через несколько дней штурман Кох вернулся на свой аэродром. Вот что он рассказал:

"Когда летчик на одном и то подбитом моторе перетянул линию фронта, связь между членами экипажа, по-видимому, была перебита, так как на мой вызов не откликнулись ни летчик, ни стрелок-радист. В какой-то миг самолет сделал резкий клевок вниз, и я подумал, что он неуправляем. Земля была близко и раздумывать было некогда - я сбросил люк и выбросился из кабины. Приземлился я на лугу, где женщины скирдовали сено. Побросав работу, они взяли меня в окружение.

"Колоти его бабы, чего смотрите", - предложила одна из них и, учуяв поддержку других, продолжала? "Налетался, гад", - и, угрожающе выставив вилы, двинулась на меня. Мне стало не по себе. "Влип как кур во щи". - "Свой я, женщины, свой, советский летчик", - пытался объяснить я. "Ах, гад, он и по-русски научился говорить. Советский летчик со своего самолета не прыгает", - и в тот же миг я почувствовал как чьи-то грабли прошлись по моему правому плечу. Нетрудно себе представить конец этой истории, если бы не раздался чей-то старческий голос: "Вы что, бабы, нешто сдурели. Проверить надо. Может, и, правду, наш". - "А ну, бери у него оружие", - и тут же чьи-то проворные руки вытащили мой пистолет.

"А ну, пошли в село. Там разберемся. Советский ты или немецкий", продолжал тот же голос. И я, окруженный "эскортом", с удовольствием пошел к видневшемуся невдалеке селу. Когда деду удалось дозвониться до Полтавы и оттуда подтвердили, что в том районе выпрыгнул наш летчик по фамилии Кох, дед вышел из хаты и, подойдя ко мне, спросил:

- А как твоя фамилия?

- Кох, - отвечаю я.

- Ай вправду, бабоньки, это свой.

- Извеняй, коли что.

И тут же мои бывшие "враги" стали предлагать свои услуги. Как мне лучше добраться до Полтавы.

Вернулся Кох в одном унте - второй у него слетел при раскрытии парашюта.

В разведке

К середине августа 1941 года немецко-фашистское командование все настойчивее стремилось форсировать Днепр на участке Кременчуг Днепропетровск, чтобы в дальнейшем, продвигаясь в северном направлении, соединиться с войсками Центрального фронта. Имея большое преимущество в живой силе и технике, оно стремилось поддерживать высокий темп наступления. Для переброски на левый берег реки большой массы войск они строили переправы.

В большинстве это были подвижные переправы (понтонные или лодочные). Наш бомбардировочный полк уже не раз получал задачу на их уничтожение. Но переправы строились вновь. Чтобы разрушить переправу, нужно прежде всего знать ее точное местонахождение. Эту задачу, как правило, выполняли воздушные разведчики. Полет на разведку - это один из сложных и ответственных заданий. Экипаж летит в одиночку - рядом с ним нет боевых друзей, всегда готовых прийти на помощь. Нет и истребителей для прикрытия (как правило, разведчик выполнял полеты на большую дальность, и ограниченный радиус действия истребителей не позволял использовать их для этой цели). Противник же знал, что на борту разведчика имеются ценные данные о нем, стремился во что бы то ни стало его уничтожить.

Было еще темно, когда наш экипаж был вызван на КП.

- Что бы это могло означать? - недоумевал летчик Ромахин.

- Наверное, пошлют на разведку, - ответил стрелок-радист Рябов.

Я с ним соглашаюсь. Несколько таких полетов наш экипаж уже выполнял. На КП, кроме дежурного по части, был наш командир эскадрильи капитан Б. В. Андреев и заместитель начальника штаба по разведке. На столе лежала развернутая карта. Нам объяснили задачу - с рассветом вылететь в район Днепра и на участке Днепропетровск - Канев определить наличие немецких переправ. При обнаружении сфотографировать. Данные разведки передавать на КП немедленно. Оторвавшись от карты, командир добавил: "Задача очень трудная, пойдете без прикрытия, противовоздушная оборона немцев в районах переправы, вы знаете сами, какая".

Да, мы знали, что каждый наш самолет, появившийся над переправой, враг встречал шквалом зенитного огня, немало было и истребителей противника, барражирующих в этих районах. Задача усложнялась тем, что заданный участок разведки представлял из себя 300 километров, а не 10-20, какой обычно дается воздушному разведчику для фотографирования. А это значило, что целый час экипаж вынужден находиться под огнем противника. Для заданного масштаба съемки высота полета должна быть в пределах 1000-2000 метров. На такой высоте наиболее эффективен огонь зенитной артиллерии и пулеметов врага.

- Одна надежда на облачность, - хмуро, скорее для себя, чем для кого-то, произносит обычно всегда жизнерадостный и веселый И. Ромахин.

- Откуда ты ее возьмешь, если все небо усеяно звездами, - отвечаю ему. - Нет, тут нужно что-то другое.

Мы тут же сели прокладывать маршрут по карте. По расчетам выходило, что весь полет займет примерно два с половиной часа.

- А что, если весь участок разведки пройти на самой малой высоте бреющим полетом по левому, нашему берегу реки, а при обнаружении переправы боевым разворотом набрать заданную высоту и, сфотографировав переправу, вновь перейти на бреющий полет, - предложил я. - В этом случае горючего у нас останется в баках примерно на 30 минут полета. До дому дотянем.

Доложили командиру. Наш план он одобрил, хотя и он, и мы отлично понимали, насколько сложен сам но себе длительный полет на бреющем с точки зрения пилотирования самолета и особенно ведения визуальной ориентировки, без которой теряет смысл любой полет на разведку.

В данной ситуации было бы намного безопаснее, перспективное фотографирование. Тогда экипажу не нужно появляться над целью, а достаточно пройти в стороне, имея малую высоту, но в ту пору на бомбардировщиках еще не ставили фотоустановок для такого вида съемок.

Самолет отрывается от земли, когда утренняя полоска зари лишь обозначила горизонт. До первого (входного) ориентира решаем идти на высоте 200 метров - это позволяло летчику пилотировать самолет не напрягась, а штурману - детально ориентироваться.

Весело и звонко поют свою песню еще не натруженные моторы. Внизу все ярче выделяются поляны, перелески, хутора - все, кажется, дышит покоем. А наши мысли целиком заняты тем, как лучше выполнить это ответственное задание.

На небе ни облачка. А на востоке все ярче разгорается утренняя заря. По нашему расчету, через 30 минут (время, необходимое для полета к первому ориентиру,) должно взойти солнце и, построив свой маневр с востока на запад, мы надеялись затеряться в его ярких лучах. По мере приближения к цели нарастает волнение. Но мы молчим: каждый занят своим делом.

Вот и Ново-Московск (20 километров севернее Днепропетровска), слева по борту, словно по заказу, над краем земли выкатилось солнце. Выполняем разворот в направлении северной окраины Днепропетровска. Минуту спустя еле заметным движением штурвала летчик "прижимает" самолет к земле. Увидев впереди по курсу Днепр, делает доворот вправо, в дальнейшем стараясь повторять все его причудливые изгибы. Сейчас для нас главное - не оторваться от русла реки, в противном случае придется увеличить высоту полета. В 3-4-х километрах западнее города, за очередным поворотом реки, где начинались широкие плавни, взору открылась освещенная лучами солнца понтонная переправа врага. А по ней, поблескивая краской, двигалась колонна автомашин и мотоциклов с колясками. Некоторые из солдат, одетые в мундиры мышино-грязного цвета, подставили ладони к глазам и смотрели на наш самолет, но никакого беспокойства не проявляли, считая, надо полагать, что это летит свой.

Сердце забилось учащенно. Как захотелось нам резануть по этой нечисти из всех своих пулеметов (бомб с собой мы не взяли). Но этого делать нельзя. Немцы откроют ответный огонь, и тогда вряд ли нам удастся выполнить свое основное задание, ради которого мы и пришли сюда - сфотографировать цель.

- Приготовиться к маневру! - передаю летчику по переговорному устройству. Тотчас моторы перешли на предельно большие обороты.

- Набор! - и небо перекосилось. Самолет, резко подняв нос и опустив левое крыло, за считанные секунды поднял нас на расчетную высоту.