Валерий Иванов-Смоленский - Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер

• Название: Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер
• Автор: Валерий Иванов-Смоленский
• Жанр: Ужасы и Мистика

Неразлучная троица Фагот-Коровьев, Азазелло и кот Бегемот по воле всесильного Воланда оказываются в Иерусалиме времен римского прокуратора Понтия Пилата. Задание мессира — найти галилейского проповедника по имени Иисус из Назарета… Их ждут полные опасности и приключений древняя Иудея и Римская империя эпохи коварного и жестокого императора Тиберия. Далее действия переносятся в Москву в период сталинских репрессий. Всемогущий НКВД против слуг мессира…

---

Ярчайший огненный гребень взметнулся над бывшим пристанищем Иосифа Флавия и опал, подняв далеко видимый искрящийся сноп искр.

И, вероятно, именно благодаря скромному писцу, дослужившемуся до должности весьма доверенного лица римского императора некоторые живописцы, впоследствии, смогли изобразить подлинный лик Иисуса Христа, а безымянные составители Библии, несомненно, воспользовались его выразительным жизнеописанием мессианского пророка, оказавшегося Всевышним.

Сам же он вошел в историю, как замечательный древний историк, написавший серьезные труды по истории древнего мира, особенно Иудеи и Рима.

Глава восемнадцатая 1.15. Рим. 28 марта 26 года по Юлианскому календарю

Тиберий возлежал на мраморной скамье, покрытой толстым пушистым покрывалом, в тепидарии своих роскошных терм. На столике рядом стояли несколько кубков с различными винами, которые время от времени он подносил ко рту, наслаждаясь прохладным терпким вкусом благородных выдержанных напитков. Однако долгожданное, обволакивающее тело и разум, опьянение приходило медленно.

Он взял в руку одну из книг Элефантиды и медленно просматривал древние рисунки любовных сцен. Но и они не смогли увлечь владыку Рима.

Воспоминания о Понтии Пилате жгли его душу. Ненавистный соперник был жив, здоров и, вероятно, богател и набирал силу. Император был прекрасно осведомлен, что наместники провинций, пользуясь своим бесконтрольным положением, обирали всяческими путями покоренные Римом народы и становились богатейшими сановниками империи.

Судя по преподнесенной ему первосвященником жемчужине, эти иудеи также владеют немалыми богатствами. И прокуратор провинции наверняка копит деньги, серебро и золото, лелея надежду на возвращение в Рим, чтобы занять здесь подобающее своим заслугам и славе место и покуситься на верховную власть, сместив Тиберия. В армии он по-прежнему пользуется популярностью — еще служат те легионеры, с которыми он ходил в победные походы.

А, с помощью награбленных в Иудее денег и ценностей…

Зря, ох, как, зря он отпустил его наместником в эту далекую провинцию. Надо было найти повод и расправиться с ним здесь. Сенат послушен своему принцепсу, а преторианцы и солдаты гарнизона верны императору. Но тогда Пилат был на пике своей славы и трогать его было небезопасно…

А, что, если…

Тиберий был скор и изворотлив на коварные планы. Следует убить находящегося еще в столице иудейского первосвященника и вину за это преступление свалить на ненавистного прокуратора Иудеи. Задержать несколько вольноотпущенников и рабов и выбить у кого-то из них признание о злодейских замыслах Пилата и поручении уничтожить первосвященника, который осмелился обжаловать действия наместника императора. Все очень логично. Затем казнить мнимого преступника и тайно отправить верных преторианцев за Понтием Пилатом. Сенат одобрит действия императора по наказанию виновных.

Тиберий спустился в калдарий, и жар пропитанного благовониями пара ударил ему в ноздри, расширив легкие и заставив сердце биться быстрее и мощнее. Расторопный слуга легкими круговыми движениями растер его тело кипарисовыми вениками. Затем на носилках его отнесли в просторное помещение натацио, и император с неизъяснимым удовольствием плюхнулся в слегка охлажденные объятия одного из трех бассейнов, наполненного морской водой.

Упрямые мысли вновь вернулись к наместнику отдаленной провинции.

Властитель Рима решительно тряхнул своей крупной породистой головой и повелел слуге привести к нему начальника преторианской гвардии.

Через непродолжительное время квестор Гней Туллий стоял перед императором.

— Ты видел иудея, который был у меня сегодня на приеме?

— Да, венценосный.

— Вели немедленно задержать его. И пусть постараются обойтись без чужих глаз. Он, наверное, находится еще в порту. Другого пути из Рима в Иерусалим нет, а корабли после полудня на восток уже не идут, чтобы не быть застигнутыми темнотой в коварных порожистых верховьях Тибра. Если же он успел отправиться на каком-либо судне, его следует догнать на быстроходной военной галере.

— Я бегу исполнять твой приказ!

Проницательный Тиберий был прав. Троица приютилась на холмистом берегу Тибра, в тени недостроенной триремы и поглощала нехитрый обед. На расстеленной прямо на земле тряпице лежали куски вяленого мяса, овечий сыр, жареные бобы и большие овсяные лепешки. Сбоку стоял неизменный пузатый кувшин с иберийским вином, подле которого притулился кот, любовно обнимающий его лапой.

Судов, отправлявшихся на восток, действительно уже не было. На рейде стояли, в основном военные галеры и рыбацкие лодки, да вдалеке у причала по направлению к императорскому дворцу, находилась роскошная галера римского императора. На ее палубе суетились несколько человеческих фигурок, драивших многочисленные медные и бронзовые части судна и выполнявшие другие подготовительные к плаванию работы. Паруса на ней были полностью спущены. На причалах было безлюдно.

Цокот копыт заставил жевавших друзей насторожиться. На холм выехал первый всадник со сверкавшими в лучах солнца знаками различия центуриона. Заметив обедавших путников, он галопом направил своего коня в направлении к ним. Следом показались еще два всадника. Все они были вооружены короткими римскими мечами, и первый из скакавших уже обнажил его.

— Кажется, это по нашу душу, — недовольно заметил кот, собиравшийся, уже, в очередной раз приложиться к кувшину, — пообедать спокойно не дадут.

Фагот утвердительно кивнул головой и повел вокруг глазами, подыскивая подходящее для сопротивления оружие. Бежать было некуда. Кот напоследок все же успел сделать пару хороших глотков и принялся хозяйственно сворачивать тряпицу со всем ее содержимым в аккуратный узелок.

Обломок реи, валявшийся поодаль, показался Фаготу вполне подходящим орудием обороны, и он подхватил его с земли, примериваясь поудобнее прихватить его ладонью правой руки. Кот, воинственно растопырив усы, присоединился к боевому соратнику, став в трех шагах правее.

Зато с Азазелло, имевшим пока облик иудейского первосвященника, стало твориться что-то непонятное. Его тело внезапно охватили резкие судороги, лицо приобрело землистый оттенок, в уголке рта появилась белая пена. Его плечи, то становились шире и мощнее, то опадали бессильно, изо рта, то появлялся, то исчезал безобразный желтоватый клык, черная борода чередовалась со скудной рыжей порослью на подбородке. Проглядывавшие ненадолго черты лица Азазелло, имели жалкое измученное выражение. И даже грозный клык беспомощно свешивался за губу, утратив свой устрашающий вид.

Друзья зачарованно уставились на него, с удивлением и нарастающей тревогой наблюдая за совершающимися изменениями.

— Что с тобой, старый и верный мой товарищ? — Фагот смотрел на превращения с неподдельным, никак не присущим ему ужасом.

— Не знаю… — с протяжным стоном, извиваясь, прохрипел Азазелло, — личина первосвященника не отпускает меня. По-видимому, он является сильным колдуном и в этот миг обращается к своим богам, моля их о моей гибели.

Он упал ничком на каменистую землю, корчась в невыносимых муках.

Тем временем центурион оказался уже рядом. Походя, он небрежно рубанул длинную фигуру в клетчатом халате мечом, не ожидая сопротивления — ему нужен был живым человек, валявшийся сейчас на земле. Однако Фагот ловко подставил под удар подобранный кусок реи, и меч намертво застрял в твердой древесине, а, затем резко рванул рею на себя. Нападающий, не желая расставаться с привычным оружием, вынужден был сильно наклониться в сторону, едва удерживаясь в седле.

Тотчас кот, неожиданно пружинистым и легким для его неуклюжей стати, прыжком вспрыгнул сзади на круп лошади. Испуганное животное взбрыкнуло задом, и всадник кувырком вылетел из седла и гремя начищенными до блеска доспехами, свалился наземь.

Освободившийся от рывка меч со звоном упал на покрытый мелкими камешками склон. Фагот завершил дело грамотно и безупречно, с противным чмоканьем угодив концом реи в незащищенную сбоку шею центуриона, и тот, коротко всхлипнув, впал в беспамятство.

От удара шлем слетел с его головы и, немедленно завладевший им кот, водрузил его на свою голову, сразу став похожим на диковинного сказочного персонажа.

Фагот подобрал меч и вступил в схватку с подоспевшими всадниками. Его рост позволял биться с конниками почти на равных. Первого из них он одолел с легкостью и некоторым воинским изяществом — коротким ударом выбил оружие, а вторым ударом ловко снес со лба нападавшего широкую полосу кожи, благо тот почему-то пренебрег шлемом. Рана оказалась болезненной, непонятной и вызвавшей обильное кровотечение. Ослепший от крови и ошалевший от неясности серьезности раны всадник, бесполезно гарцевал, кружа на месте и подвывая, силясь определить, жив он или уже мертв.