Шэнь Фу - Шесть записок о быстротечной жизни

• Название: Шесть записок о быстротечной жизни
• Автор: Шэнь Фу
• Издательство: Издательство «Наука» Главная редакция восточной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1979

Автобиографическая повесть китайского художника конца XVIII-начала XIX в.— уникальное произведение китайской литературы, которое может быть поставлено в один ряд со знаменитым «Жизнеописанием» Бенвенуто Челлини. Книга Шэнь Фу (она переведена практически на все европейские языки) — не только интересный образец автобиографического жанра, она содержит любопытные подробности семейного и жизненного уклада китайцев.

---

— А-шуан убежал! Как могла Хуа возложить на меня такую ответственность!

Ее состояние день ото дня ухудшалось. Я хотел послать за лекарем, но Юнь воспротивилась.

— Ты же знаешь,— сказала она,— что моя болезнь началась от изнурения, вызванного душевной тоской, когда убежал брат, а вслед за тем умерла матушка. Недуг обострялся каждый раз, когда на нас обрушивалось несчастье. Всю жизнь я остерегалась делать промахи, всей душой стремясь быть хорошей невесткой. Но у меня ничего не вышло. Я уже настолько тяжело больна, что никакой, даже самый хороший врач мне не поможет. Поэтому прошу тебя, не делай ненужных трат. За двадцать три года нашей согласной супружеской жизни я всегда была уверена, что ты любишь меня, несмотря на мои недостатки.

Пусть я испытала много горя — зато судьба подарила мне мужа и друга, подобного вам! Я была счастлива все время, пока у нас было платье, хотя и простое, но все же на вате, пока у нас хватало овощей и риса и мы были сыты, а в доме царило согласие. Я была счастлива, как небожительница, спустившаяся в мир людей, когда мы гуляли среди ручьев и камней, наслаждаясь красотой пейзажа вокруг Цанланского павильона или в Сяошуанлоу. Но ведь мы смертные, нам не стать небожителями, которые могут, постигнув тайны тайн, продлить свою жизнь на много поколений. Наше счастье возбудило зависть самой судьбы, и она послала нам тяжелые испытания. Тебе не следовало так сильно любить ту, которая повинна во всех твоих несчастьях.

Она замолчала, а затем, подавив рыдания, заговорила вновь:

— Сто лет — срок человеческой жизни. Мы расстаемся, пройдя лишь половину пути. При мысли о том, что я не смогу до конца твоих дней прислуживать тебе «с совком и метелкой» и не увижу своими глазами свадьбы Фын-еэня, сердце мое разрывается на части.

По ее лицу покатились крупные, как горошинки, слезы.

Я постарался утешить ее.

— Ты болеешь уже восемь лет, и за это время несколько раз тебе было так же худо. Почему именно сегодня тебе приходят такие грустные мысли?

Юнь ответила:

Несколько, дней подряд я вижу один и тот же сон: будто мои родители прислали лодку, чтобы забрать меня к себе. А когда я закрываю глаза, то чувствую себя легкой, как небожительница, шествующая по облакам и туманам. Не потому ли, что душа моя уже отлетела, а здесь осталось только бренное тело?

Ты больна, тебе надобно принять целительные и подымающие силы снадобья, — сказал я ей, — тогда ты обретешь душевный покой и поправишься. Уверен, что ты исцелишься от всех своих недугов.

Но она, продолжая всхлипывать, возразила:

— Если бы хоть тоненькая паутинка еще связывала меня с жизнью, я не осмелилась бы завести этот разговор. Но вот-вот я вступлю на дорогу, ведущую во мрак, и если не выскажу сегодня все, что хочу, завтра будет поздно. Я знаю, что это из-за меня вы не пользовались благорасположением родственников и потерпели неудачу в жизни. Когда я умру, отношение родителей к вам изменится и вы сами почувствуете себя с ними проще. Ваши родители уже стары, поэтому возвращайтесь к ним побыстрее. Если не сможете похоронить мои останки на родине, оставьте гроб пока здесь. Перевезете, когда сможете. Я надеюсь, что вы найдете себе жену, которая будет и добродетельна, и красива. Пусть она займет мое место, чтоб служить вашим родителям и утешать моих осиротевших детей. Обещайте мне, и я умру спокойно.

Мое сердце разрывалось от боли, и, не владея более собой, я зарыдал. Я сказал Юнь:

— Даже если мы расстанемся с тобой на середине пути, я никогда больше не женюсь. «На что тому ручеек, кто видел великое море, и на что тому облако, кто видел «Ушаньскую тучку»[104].

Юнь взяла меня за руку, желая еще что-то сказать. Но смогла лишь тихо вымолвить:

— Ухожу в мир иной.

Вдруг дыхание ее стало прерывистым, уста сомкнулись, глаза широко открылись, и сколько ни звал я ее по имени, она не откликалась. Слезы бежали двумя струйками по ее щекам. Какое-то мгновение они текли непрерывно. Но через некоторое время они высохли, грудь перестала судорожно вздыматься, и душа Юнь без всяких усилий покинула тело, начав свое вечное странствие. Это случилось тринадцатого дня третьей луны в год под знаком гуй-хай, под девизом Цзяцин.

В комнате, освещенной лишь слабым мерцанием, светильника, кроме меня, не было ни души. Я крепко сжал кулаки, опасаясь, что сердце не выдержит таких мук. Горю моему не было границ. После долго не покидала меня тоска. Да и может ли наступить ей конец?

Мой хороший друг, по имени Ху Кэнь-тан, выказал свое добросердечие и дал мне десять золотых монет. Вое, что у меня нашлось годного для продажи, я обратил в деньги. Эта сумма и пошла на скромные похороны моей жены... Увы! Увы! Юнь принадлежала к числу женщин, которые одарены талантом и широтой души мужчины. С того времени, как она вошла в мой дом, я часто оставлял ее, чтобы раздобыть денег на еду и платье. Моя жена бедствовала, ей приходилось даже голодать, но ни разу я не слышал от нее слова жалобы. Когда я бывал дома, нашим любимым развлечением было рассуждать о словесности, Юнь умерла, изнуренная болезнями, с обидой и болью в душе. Кто же, как не я, за все это в ответе? Как теперь мне исполнить долг перед лучшим моим другом? Я хочу сказать в предупреждение всем мужчинам и женщинам, вступающим в брачный союз: Избегайте всего, что ведет к ненависти, но и не попадайте в тенета чрезмерной любви. Недаром пословица гласит: «Супруги, почитающие любовь высшим благом, не живут вместе до конца своих дней». Пусть будет вам предостережением злосчастная моя судьба!

Народ верит, что душа усопшего, прежде чем отойти навсегда, должна в какой-то определенный день еще раз возвратиться домой. Поэтому в тот день, убирая жилище, ему придают тот же самый вид, какой оно имело при жизни покойного. На кровать кладут платье усопшего, а его туфли ставят тут же, на полу. Все это делается для того, чтобы дух покойного, возвратясь, мог в последний раз проститься с домом. На моей родине, в Сучжоу, этот обычай называется «закрывание глаз усопшему». В тот день в обычае приглашать святого даоса, чтобы он сотворил заклинание. Монах призывает душу посетить ложе смерти, а затем он отсылает ее обратно. В народе это называется «встреча с духом». В Янчжоу же этот обычай несколько иной: в комнате покойного домашние расставляют блюда с яствами и ставят чаши с вином, а затем уходят из дому, чтобы «избежать беды». И случается, что воры целиком очищают дом, оставленный без всякого присмотра.

В канун возвращения души Юнь хозяин дома, где я жил, ушел. Соседи заклинали меня расставить подношения, а самому убраться подальше. Но я горячо желал увидеть возвращение души Юнь. Один из соседей, по имени Чжан Юй-мынь, долго меня отговаривал:

— Вы можете подпасть под чары демонов, — говорил он.— Я верю, что так бывает, хотя, по правде сказать, своими глазами ничего подобного не видел. Я отвечал ему:

— Я тоже верю в духов, поэтому-то останусь здесь и не покину дом.

Но Чжан возразил:

— Препятствовать возвращению духа в дом нельзя. Это может иметь пагубное последствие для вас. Даже если это будет душа вашей супруги, мир света и мир тьмы несоединимы. Боюсь, что вы так и не увидите облик той, которую жаждете видеть, а не желая уйти из дому, вы рискуете подпасть под чары демонов.

Но я, как одержимый, упорно твердил одно:

Жизнь ли, смерть ли — на все воля судьбы. Если вы, сударь, так за меня беспокоитесь, почему бы и вам не остаться со мной?

Ладно, буду стоять за дверью. Если заметите что-либо странное, тотчас зовите меня, — согласился Чжан.

И вот в сопровождении Чжана, с лампой в руках, я вступил в комнату. Она была убрана точно так же, как в тот день, когда Юнь покинула меня. Облик и голос моей любимой уже поглотило небытие, и я, не сдержав душевной боли, невольно заплакал. Я боялся, что из-за слез глаза мои потеряют остроту и я не увижу ту, которую так жаждал встретить. С усилием я сдержал слезы, и, усевшись на кровать, стал ждать. Неожиданно прикоснувшись к платью жены, все еще сохранявшему ее аромат, я на миг потерял ощущение боли, от которой разрывалось все мое существо, и тут же потерял сознание. Как долго продолжалось мое забытье — не могу сказать. Наконец, в мозгу моем вновь возникла мысль, что я жду душу. Я открыл глаза и огляделся. На низеньком столике горели две свечи, мерцая бледным пламенем. Внезапно их огонь уменьшился до размеров боба. Волосы у меня встали дыбом. Я потер лоб и внимательно всмотрелся в пламя. Оно разгоралось, поднимаясь все выше и выше. Вот оно достигло высоты пяти чи и стало лизать балки потолка, обклеенные бумагой. Воспользовавшись этой неожиданной вспышкой, осветившей комнату, я огляделся по сторонам. И тут вдруг пламя осело. Сердце бешено колотилось в моей груди, я весь дрожал и готов был уже позвать соседа, дежурившего за дверьми, но не решился, боясь воспрепятствовать приходу души. Я только потихоньку окликнул Юнь по имени и сотворил молитву. Комната была погружена во мрак, и я почти ничего не видел. Затем пламя свечи разгорелось вновь, но уже не достигло прежней высоты. Я вышел из комнаты и рассказал обо всем Чжан Юй-мыню. Тот посчитал меня неустрашимым храбрецом, тогда как я был всего-навсего безумцем.