О. Авдеева - Черты фамильного сходства

• Название: Черты фамильного сходства
• Автор: О. Авдеева
• Жанр: Публицистика

Вступительная статья к книге Г. Ширяевой «Человек Иван Чижиков».

---

О. Авдеева Черты фамильного сходства

(О юных героинях повестей Галины Ширяевой)

Когда и как родилась сказка о беззаботном, розовом детстве, о безмятежной юности? Наверное, соизмеряя взрослые свои заботы и переживания с оставшимися в той далекой поре, человек по простительной забывчивости склонен преуменьшать плату, которой окупаются и первое его знание о зле, и первое сомнение, и первая серьезная обида… Никто не может помнить всего, но писатель обязан помнить многое. Золотой запас впечатлений детства и юности дается ему на всю жизнь.

Разные писатели по-разному используют этот драгоценный запас, но он непременно скажется и на их мироотношении, и — прямо или опосредованно — в их художественной практике.

В творчестве Галины Ширяевой впечатления детства и юности стали основой художественного постижения жизни, хотя биография писательницы никак не проецируется на ее книги. Но сила и свежесть чувств отроческих и первых юных лет, острота реакции на жизненные впечатления, возвышенно-романтический настрой души и неприятие компромиссов со своей совестью — все это счастливо сохранилось в эмоциональной и художественной памяти писательницы и с убедительной психологической достоверностью передано в ее лучших произведениях.

«…Совершеннолетним можно бы было понять, что „ребячество“ с двумя-тремя годами юности — самая полная, самая изящная, самая наша часть жизни, да и чуть ли не самая важная, она незаметно определяет все будущее» — так писал А. И. Герцен в «Былом и думах», и не эта ли истина побуждала и побуждает писателей обращаться к «детству, отрочеству, юности», отыскивая в той поре истоки силы и слабости характера, прослеживая процесс его кристаллизации.

Конечно, жизнь потом неизбежно внесет свои коррективы, не раз проверит крепость и подлинность заложенных ранее нравственных устоев. Но «разве детство — не жизнь?!» — спрашивает писательница. Действительно, разве минуют совсем юного человека ситуации, требующие от него верности и мужества?

В героинях ранних повестей и рассказов Г. Ширяевой есть нечто родственное духовному облику «Некрасивой девочки», если вспомнить хрестоматийно известное стихотворение Николая Заболоцкого.

Им «все на свете так безмерно ново, так живо все, что для иных мертво!», им свойственна та же способность самоотрешенно переживать чужие заботы и радости, в них сквозит та особая «младенческая грация души», которая непременно связана с неосознанностью, импульсивностью своих самых лучших проявлений.

Вьюжной ночью, не думая об опасности, бросается девочка на поиски своего одноклассника, заблудившегося на пустынных пространствах заледеневшей Волги (рассказ «Валя и Валька»). В смертельно опасной ситуации принимает на себя главный удар Талька, выручая друга («Сказка о Талькином луче»). Их сверстницы из других произведений Г. Ширяевой не боятся подставить себя под кулаки компании подростков, если те обменивают дедовские награды или забавляются беспомощностью животного, могут надменно сказать приезжему мальчишке, не оценившему их родного города: «Знаешь, я тебя поближе рассмотрела, и ты мне не понравился…»

Писательница постоянно ищет такие жизненные ситуации и психологические конфликты, которые пробуждают в человеке личность, поднимают его до состояния внутренней самостоятельности, требуют решительности и мужества в отстаивании своих принципов. Со временем юному, вступающему в жизнь человеку представится — и не раз! — случай проявить не мгновенную смелость, а мужество духовное, способность различать зло, маскирующееся под добро, меняющее свой облик, и если до поры не бороться с ним, то противостоять ему внутренне. Подобный напряженный психологический конфликт изображен в одной из позднейших повестей Г. Ширяевой «Земля лунной травы».

Такие характеры не избегают столкновений, не пасуют перед напором чуждой воли. Обаяние их — и это особенно явно проявилось в повестях семидесятых годов — обусловлено не столь частым в ранней юности даром любить и беречь в первую очередь не себя самого, а свое, свои убеждения, связанные с осознанием важных нравственных ценностей. Разумеется, прежде всего эти ценности нужно выявить, различить в окружающем мире, что опять же не так просто и может совершиться отнюдь не путем дидактических наставлений.

Есть разные методы, разные пути воспитания личности. Один, названный двумя строками выше, не получил признания в педагогике, однако он порой оказывается поразительно живучим в нашей повседневной воспитательной работе. Второй — воспитание практическими делами, живой жизнью, примером реально зримого нравственного достоинства. Понятно, что он, этот метод, и несравненно труднее. И все же как важно и благодатно, когда на пути подростка, юноши да и любого из взрослых встречается человек, чья безупречная нравственность, высота гражданских идеалов, нерасхождение слов с делом сами по себе становятся истоком совершенствования окружающих.

С подобным обликом воспитателя, наставника связано духовно-нравственное становление характеров юных героинь повестей «Человек Иван Чижиков» и «Гюрги-Дюрги-Дюк», с которыми встретится читатель этой книги.

Очень не похожи друг на друга девочки из этих двух повестей — ни характером, ни внешностью, и живут они в разные времена. Дина Чижикова вместе с братом и матерью приехала в большой приволжский город в войну «из далеких партизанских краев, и у них была своя, самая верная память о войне: Иван Чижиков». Так дети называли погибшего отца, которого знали только по рассказам матери да по рисованному — опять же с ее слов портрету. И хотя в действительности оказывается, что никогда не жил на свете такой Иван Чижиков, что брат и сестра, дети расстрелянных фашистами людей, были спасены совсем юной девушкой, заменившей им мать, повесть недаром названа именем человека Ивана Чижикова. Он незримо направляет жизнь всей семьи, советует, оберегает, поддерживает в трудную минуту. И, веря в него как в действительно жившего, девочка отправляется в далекие лесные края на поиски партизанской могилы. И ждут ее там приключения и открытия удивительные…

Повесть Г. Ширяевой была написана в самом начале шестидесятых годов. Движение красных следопытов еще не получило в те времена такого размаха, как впоследствии; и в творчестве саратовской писательницы — одной из первых, надо признать, — эта тема получила достойное идейно-художественное воплощение.

Выше было сказано, что биография писательницы мало проецируется на ее произведения. Утверждение это верно, если говорить о конкретных событиях и фактах. Но если иметь в виду глубинный нравственный опыт, биографию души? Внутренняя, духовная биография Г. Ширяевой, как и биография ее поколения, родившегося в тридцатые годы, сформировалась под влиянием Великой Отечественной войны. Общенародное испытание, общенародная трагедия, общенародный подвиг не пассивно существуют в нашей памяти. Они осмысливаются не только историками, философами, художниками, но и каждым отдельным человеком, вторгаются в характеры и судьбы даже тех, кто родился намного позже победного мая. О таких людях написана вторая вошедшая в книгу повесть Г. Ширяевой — «Гюрги-Дюрги-Дюк» — и им же посвящена: ребятам одного из сел Черниговщины, берегущим братскую могилу, где похоронен и ее отец.

Героические события и характеры, образ Солдата, наследниками и преемниками которого осознают себя уже его внуки, определяют идейно-художественное содержание второй повести. В центре ее две девочки, две Юли Витанович, сестры по отцу. В силу драматических семейных обстоятельств они не были знакомы друг с другом, а одна из них даже не знала о существовании другой. Юлька-Дюк (Гюрги, Дюрги, Дюк — древнерусские имена, на смену которым пришли Георгий, Егор и Юрий, и девочка называет себя Дюк в память о партизанском имени погибшего родственника) выросла в семье своего деда, ветерана войны, под сильным влиянием его личности, в атмосфере живых героико-патриотических традиций. Обаятелен облик этой девочки, и в пятнадцать лет способной иметь и отстаивать свои убеждения. Динамичен и психологически напряжен конфликт повести, который определяется разностью мироощущений сестер-«двойников», так неожиданно встретившихся в пустой квартире заболевшего деда.

Трудным было духовное прозрение другой, саратовской, Юльки, и не сразу осознает она те жизненные ценности, которые естественно восприняла с самого раннего детства ее сестра.

Содержание книг Галины Ширяевой передать трудно: многое в них строится на детали, на ассоциации, на повторяющемся мотиве, на мелодии песни:

Когда полыхают зарницы,
Приходит гроза из-за гор,
Поближе к окошку садится
Мой старый товарищ — майор…

Старая, полузабытая отцовская песня, вспомнившаяся через много лет, воскрешает дорогие лица, усугубляет печаль о людях, которых уже нет. И та же песня может звучать как пароль, как знак духовной связи между людьми разных поколений, разного жизненного опыта.