Шарлин Харрис - Окончательно мертв

• Название: Окончательно мертв
• Автор: Шарлин Харрис
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-045931-5, 978-5-9713-7730-6, 978-5-226-00296-0

Телепатка Сьюки.

Частный детектив, расследующий преступления в общинах «порождений Тьмы» — оборотней, вампиров, черных магов, жрецов вуду и прочей экзотической нечисти, осевшей в «готском раю» — Французском квартале Нью-Орлеана.

Но на сей раз Сьюки предстоит разгадать тайну гибели собственной кузины Хедли…

Кто же осмелился убить всевластную фаворитку самой королевы вампиров Нью-Орлеана?

Известные враги «аристократов ночи» — вервольфы?

Очередной взбесившийся охотник на вампиров?

Ревнивый супруг королевы?

Или кто-то еше?

Чем дальше расследование — тем более странные и опасные события происходят вокруг нее.

На жизнь ее снова и снова покушаются оборотни.

У самых дверей ее дома кто-то убивает демона.

Вопрос только — как это связано с делом об убийстве кузины Хедли?

Возможно, Сьюки просто дают понять, что расследование стоит прекратить, пока не поздно?

---

Клит запихнул меня обратно в фургон, бормоча про себя нечто вроде: «С каких это пор ты стал Господом Богом? Ты мне не начальник», и так далее. Но высокий явно был у Клита начальником, и это было хорошо. Чтобы между мной и жадными пальцами Клита был кто-то с мозгами и хоть каким-то подобием приличия.

Им пришлось как следует попотеть, чтобы засунуть Квинна обратно в кузов. Он туда не хотел, и пришлось еще двоим — очень неохотно — вылезать из другой машины помогать Клиту и водителю. Квинну спутали ноги такой пластиковой штукой — знаете, когда острый конец продеваешь через дыру, а потом закручиваешь. Мы такой нитью завязывали дырку в брюхе, когда индейку пекли на День Благодарения. Квинна связали такой же, только черной и пластиковой, и заперта она была чем-то вроде ключа от наручников.

Мне ноги не связали.

Мне приятно было, что Квинн разозлился от такого обращения со мной, разозлился так, что стал рваться, но в результате ему ноги связали, а мне нет — поскольку я для них угрозы не представляла. Или так они думали.

И были, скорее всего, правы. Я ничего не могла придумать такого, что помешало бы им нас доставить туда, куда они хотели. Оружия никакого у меня не было, и хоть я дергала клейкую ленту, связывавшую мне руки, зубы у меня были недостаточно крепки, чтобы найти на ней слабое место, Я на минуту затихла, отдыхая, закрыла глаза. От последнего удара у меня открылся на щеке порез. И какой-то большой язык лизнул шероховато окровавленное лицо. И снова.

— Не плачь, — сказал незнакомый горловой голос, и я открыла глаза посмотреть. Естественно, это был Квинн.

Он был настолько силен, что мог остановить начавшееся превращение. Подозреваю, что мог его и начать сам, хотя я заметила, что драка может вызвать превращение у любого оборотня. Во время боя в квартире Хедли у него были когти, и они едва не склонили чашу весов на нашу сторону. Поскольку Квинн так разъярился на Клита из-за этого эпизода на обочине, нос у него стал плоским и широким. Я видела крупным планом зубы у него во рту, превратившиеся в миниатюрные кинжалы.

— Почему ты полностью не перекинулся? — спросила я едва слышно.

Потому что тебе бы места не осталось, детка. После перемены во мне семь футов длины и веса четыреста пятьдесят фунтов.

Тут бы любая девушка пискнула. Я только могла быть благодарной, что он об этом заранее подумал. И посмотрела на него внимательно.

Тебе не противно?

Клит с водителем все еще обвиняли друг друга в инциденте с телефоном.

— Дедушка, дедушка, а зачем тебе такие большие зубы? — прошептала я. Верхние и нижние клыки стали такими длинными и острыми, что даже страшно было.

Острыми… Они стали острыми. Я поднесла руки к его рту и глазами попросила его понять. Насколько я могла судить по изменившемуся лицу, Квинн тревожился. Ситуация пробуждала в нем оборонительные инстинкты, а идея, которую я хотела ему внушить, взывала к инстинктам другого рода.

Я тебе кровь пущу! Он меня предупредил, хоть ему это и было трудно. Он ведь уже частично стал животным, а у животных мыслительные процессы не обязательно идут так, как у людей.

Мне пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть, когда его зубы впились в ленту. Чтобы трехдюймовые клыки прорвали клейкую ленту, надо было как следует надавить, а потому более короткие и острые резцы впились в кожу, как ни старался он быть осторожным. Слезы потекли у меня нескончаемым потоком, и Квинн заколебался. Мне пришлось встряхнуть связанными руками, чтобы его подстегнуть, и он снова вернулся к той же работе.

— Слышь, Джордж, а он ее кусает, — сказал Клит с пассажирского сиденья. — У него челюсть шевелится.

Но мы очень тесно сдвинулись с Квинном, а в кузове было темно, и невозможно было разглядеть, что кусает он связывающую меня ленту. И это было хорошо. Я старалась изо всех сил увидеть в жизни позитивные моменты, что было трудно в фургоне, едущем под дождем по неизвестной дороге южной Луизианы.

Я злилась, у меня текла кровь, болела и без того раненая левая рука, на которой я лежала. Вот чего мне хотелось, что было бы совершенно идеально — вдруг оказаться чистой и забинтованной в кроватке с белыми простынями. Ну, ладно, чистой, забинтованной и в чистой ночной рубашке. И чтобы Квинн был в той же кровати, полностью в человеческом виде, и чтобы тоже был чистый и забинтованный. И чтобы немножко отдохнул уже, а одежды на нем чтобы совсем не было. Но боль в порезанных кровоточащих руках становилась слишком настойчивой, чтобы не обращать на нее внимания, и мне трудно было сосредоточиться на этих прекрасных грезах. И когда я готова была вот-вот захныкать — или же заорать во всю глотку — руки у меня оказались свободны.

Несколько секунд я просто лежала и переводила дыхание, пытаясь справиться с болью. К несчастью, Квинн не мог перегрызть путы на своих руках, потому что они были за спиной. Но ему удалось перевернуться так, чтобы я видела его запястья.

— Что они там делают? — спросил Джордж.

Клит оглянулся на нас, но я свела руки вместе. День был пасмурный, и видно было плохо.

— Ничего они не делают. Он ее больше не кусает.

Голос Клита прозвучал разочарованно.

Квинн сумел крюком запустить коготь в серебристую ленту. Вдоль внешней кривизны коготь не был заострен, как ятаган: его мощь была в прокалывающем острие, подкрепленным тигриной силой. Но сейчас у него не было возможности проявить эту силу. Так что на освобождение уйдет время, и я боялась, что лента разорвется с шумом, если удастся ее распороть.

А времени оставалось мало. Даже такой идиот, как Клит, мог в любую минуту заметить, что что-то здесь не так.

Я начала трудные маневры, чтобы опустить руки к ногам Квинна, не выдав, что они у меня больше не связаны. Клит оглянулся, краем глаза заметив мое движение, и я привалилась к пустым полкам, сцепив руки на коленях, и попыталась придать себе отчаявшийся вид, что было до ужаса просто. Через пару секунд Клит отвлекся — его больше интересовало прикурить сигарету, — и у меня появился шанс добраться до ленты, которой Квинну связали лодыжки. Хотя она и напоминала мне завязки, которые мы использовали на День Благодарения, пластик этот был черный, толстый и невероятно прочный, у меня же не было ни ключа от него, ни ножа, чтобы его перерезать. Но я увидела, что Клит сделал ошибку, когда навязывал путы, и постаралась ею воспользоваться. Туфли Квинна оставались у него на ногах, и я расшнуровала их и стащила. Потом одну ногу направила вниз, и она стала проскальзывать в связывающий круг. Как я и подозревала, туфли не давали ногам сдвинуться, и от этого путы оказались со слабиной.

Хотя у меня с рук текла кровь на носки Квинна (их я снимать не стала, чтобы пластик не ободрал ему кожу), у меня все получалось более чем хорошо. Квинн стоически переносил все мои грубые манипуляции со своей ногой, и наконец, хоть его кости и скрипнули протестующе, занимая какое-то странное положение, зато нога выскользнула из пут. Слава тебе Господи.

Дольше было сообразить, чем сделать. Будто часы на это ушли.

Стащив путы с ноги, я сунула их в валявшийся на полу мусор, поглядела на Квинна и кивнула. Коготь, воткнутый в ленту, рванул ее, появилась дыра. Звук оказался совсем негромкий, и я сдвинулась обратно, вытянувшись, чтобы закамуфлировать движения Квинна.

Сунув большие пальцы в дыру ленты, я дернула их в стороны, мало чего добившись. Не зря так популярна клейкая лента — она штука надежная.

Надо было выбраться из фургона раньше, чем он доедет, и убраться раньше, чем подъедет второй фургон. Я стала рыться среди оберток от лепешек и коробок из-под чипсов, усыпавших пол, и наконец с краю, между бортом и полом, нашла незамеченную филлипсовскую отвертку, длинную и тонкую.

Посмотрев на нее, я сделала глубокий вдох — мне было понятно, что делать. У Квинна руки были связаны, и он этого сделать не мог. Слезы потекли у меня по лицу, как у последней плаксы, но ничего я с этим не могла поделать. Я посмотрела на Квинна — его лицо было стальным. Он не хуже меня знал, что должно быть сделано.

Как раз в этот момент фургон свернул с более или менее асфальтированного проселка на гравийную дорогу через лес. Наверняка подъездная дорожка — мы были уже близко. Сейчас нам предоставлялся лучший шанс, быть может, последний.

— Протяни руки, — тихо сказала я и всадила отвертку в дыру ленты. Та расширилась. Я снова ткнула отверткой. Двое впереди, ощутив мои резкие движения, повернулись как раз тогда, когда я ткнула в ленту последний раз. Квинн напрягался, пытаясь порвать продырявленные путы, а я поднялась на колени, схватилась левой рукой за решетку и крикнула:

— Клит!

Он обернулся и наклонился между сиденьями, к решетке, чтобы рассмотреть получше. С глубоким вдохом я правой рукой вогнала отвертку между перекрестьями металла — отвертка вошла ему в щеку. Он заорал, хлынула кровь, и Джордж не смог достаточно быстро остановиться. Квинн с ревом разорвал путы, двигаясь как молния, и в ту минуту, когда фургон встал на ручной тормоз, мы с ним уже вылетели из задней двери и бежали в лес. К счастью, он начинался прямо рядом с дорогой.