Андрей Ланьков - Хаотические заметки корееведа

• Название: Хаотические заметки корееведа
• Автор: Андрей Ланьков
• Издательство: Сеульский вестник
• Жанр: Путешествия и география

С 1997 года в Сеуле выходит газета «Сеульский вестник». Честно говоря, учитывая скромный размер рынка, само существование этой газеты нельзя не счесть маленьким чудом, опровергающим суровые законы экономики. Чудо это стало возможным благодаря энтузиазму владельца газеты и ее малочисленной редакции, в состав которой входил и я. В результате четырехлетних журналистских трудов у меня накопился немалый материал. Возникла идея отобрать часть заметок и составить из них этот небольшой сборник. Результат получился весьма хаотичным, но — и что с того? Зато эту книгу можно читать с любого места.

---

Если сравнивать Корею с другими странами Восточной Азии, то видно, что история раннего корейского христианства достаточно нетипична. Во-первых, католическое христианство проникло в Корею без непосредственного участия западных миссионеров, через книги. Во-вторых, его распространение было достаточно быстрым, успешным и, опять-таки, не являлось результатом деятельности иностранных представителей.

Распространение протестантизма в Корее происходило по более стандартной схеме. Решающую роль в его проникновении в страну сыграли западные миссионеры, деятельность которых началась в Корее в 1880-е гг., вскоре после «открытия страны» в 1876 г. Решающую роль в массовом распространении протестантского христианства сыграли американцы, первым из которых был просвитерианин Гораций Аллен, прибывший в Корею в 1884 г. Активная деятельность миссионеров привела к тому, что к началу века в стране сформировалась заметная протестантская община. В самом конце прошлого века появились в Корее и православные миссионеры, но успехи их были весьма скромными. Показательно, что сейчас корейцев-православных в двадцать раз меньше, чем… корейцев-мусульман, хотя попавший сюда в 1951 г. ислам тоже не самая популярная в Корее религия.

Хотя в начале века христиане и составляли сравнительно небольшую часть всего населения страны (1,5 % в 1911 г.), они сыграли особую роль в тех многочисленных преобразованиях, что тогда происходили в Корее. Миссионеры открыли в Корее первые западные больницы и школы, способствовали распространению современных научных и технических знаний. Христианами (в основном протестантами) была очень заметная часть первых корейских «западников», активным было участие протестантов и в национально-освободительном движении.

Любопытно, что протестантство и католицизм в современной корейской статистике рассматриваются как разные религии. Вызвано это, отчасти, и лингвистическими причинами: протестанты именуют свое вероучение «кидокке» («Учение Христа»), в то время как католики именуют себя последователями «чхончжуге» («Учения Небесного владыки»). Сказывается это и на переводах. Когда кореец, говоря по-английски или по-русски, называет себя «христианином», это почти всегда означает, что он является именно протестантом, а не католиком или, скажем, православным.

В период колониального владычества корейское христианство столкнулось с немалыми трудностями. Японцы с понятным подозрением относились как к самому христианству, опасаясь, что оно может стать источником проникновения западных идей, так и к миссионерам, в которых они видели потенциальных западных агентов. В противовес христианству власти пытались внедрять в Корее японские варианты буддизма, но без особого успеха. Еще меньшего успеха добились колониальные власти в своих попытках насаждения японского язычества — синтоизма, который оставался для большинства корейцев религией не просто чуждой, а глубоко враждебной.

В двадцатые и тридцатые годы с христианством в Корее произошла важная метаморфоза, которая во многом определила его последующую судьбу: оно стало восприниматься как национальная религия, полностью потеряв тот оттенок «западности» и «чуждости», который был характерен для него ранее. В этом заключается коренное отличие между судьбами христианства в Корее — с одной стороны, и в большинстве стран Азии — с другой. Во многом это было связано с тем, что в Корее в качестве колонизаторов выступали не европейцы, которые в те времена очень любили подчеркивать свою приверженность христианству, а язычники — японцы. Поэтому в Корее, в отличие от колоний западных держав, миссионеры подвергались преследованиям и воспринимались народом не как идеологические агенты власти, а, наоборот, как противники колонизаторов. Практически вся новая корейская интеллигенция, включая и большинство лидеров антиколониального движения, состояла из людей, получивших образование в христианских учебных заведениях и, как правило, вынесших оттуда преданность этому вероучению. Наконец, церкви были в колониальный период тем местом, где продолжала звучать корейская речь, их издания выходили на разговорном языке, набранные национальным шрифтом.

1945 г. принес кардинальные изменения в положении корейского христианства. С этого момента христианство, которое на протяжении почти двух столетий было религией либо прямо запрещавшейся и преследовавшейся, либо же, как минимум, не поощрявшейся властями, приобрело полуофициальный статус. Разумеется, корейская конституция предусматривает отделение государства от церкви, но в условиях огромного влияния протестантско-католической Америки и явных христианских симпатий корейских верхов, христианство, особенно протестантское, оказалось в особо благоприятных условиях. Способствовали этому и проповедники, во множестве прибывавшие в Корею из США. После Корейской войны количество христиан в Корее стало быстро возрастать. Если в 1940 г. христиане составляли только 2,2 % населения страны, то в 1962 12,8 %, а в 1990 — 23 % (надо помнить, что примерно половина корейцев не исповедует никакой религии).

В период правых диктатур (1948–1987), отношения христианства и властей были достаточно противоречивыми. С одной стороны, основная масса корейского духовенства придерживалась последовательно антикоммунистических взглядов, чему, в частности, способствовали и гонения на христиан в Северной Корее. Традиционные связи христиан с Америкой также сказывались на политической ориентации протестантских церквей. Наконец, доля христиан среди корейской экономической и политической элиты в период после 1945 г. была очень велика и продолжала расти, что тоже делало христианские церкви сторонниками сохранения существующей системы. В то же время, корейское христианство не стало придатком светской власти. На практике корейские христиане, особенно католики, играли самую активную роль в оппозиционных движениях, а католические соборы, которые в Корее пользуются неофициальным, но на практике обычно соблюдаемым правом убежища, часто становились ареной антиправительственных выступлений. Эти действия существенно поднимали авторитет церкви, особенно среди интеллигенции и извечно оппозиционного корейского студенчества.

Как бы то ни было, но Корея, наряду с Филиппинами, является единственной преимущественно христианской страной Восточной Азии, и это обстоятельство накладывает немалый отпечаток на всю ее жизнь.

3.5 КОРОЛЬ И ЕГО ЖЕНЩИНЫ…

Гарем… С давних времен слово это поражало воображение наших соотечественников, которых христианская церковь вот уже тысячу лет упорно (и не всегда успешно) воспитывает в духе единобрачия. Однако за пределами христианского мира гаремы существовали повсюду, и Корея не была исключением. Надо, правда, оговориться: почти везде и почти всегда гарем был привилегией, доступной очень немногим. То, что теоретически мусульманин мог иметь семерых жен, вовсе не означало, что большинство мусульманских мужчин проводило свою жизнь в окружении семи луноликих красавиц. Нет, подавляющее большинство обходилось одной женой (и было зачастую вполне этим довольно), в то время как гаремы могли содержать только немногие сильные мира сего.

В Корее дела обстояли примерно так же. Вплоть до середины нашего века корейские законы разрешали мужчинам иметь наложниц, но на практике этим пользовались немногие, ведь большинству это было просто не по карману. Правда, в некоторых общественных слоях (например, среди богатых купцов) наличие симпатичной молоденькой наложницы в задних покоях особняка было столь же обязательным, как наличие «Мерседеса-600» в гараже любого русского банкира. Как и «Мерседесы» в наши дни, наложницы были тогда предметом роскоши, пусть и несколько своеобразным. Правда, сколько бы наложниц у корейца не было (редко даже самый богатый человек мог содержать больше 2–3), жена у него была все равно только одна, и только она пользовалась соответствующими юридическим правами.

Не удивительно, что наибольшее количество наложниц имел король. Однако и у корейского короля была только одна жена. Между главной женой и наложницами лежала пропасть, практически непроходимая. Конечно, король мог, если уж ему очень этого хотелось, развестись с женой, и официально провозгласить своей новой женой бывшую наложницу. Такие ситуации в корейской истории действительно возникали (например, так поступил король Сукчжон в конце 17-го века), однако случалось такое очень редко. Во-первых, королева обычно происходила из какого-либо влиятельного аристократического рода, и ее многочисленные родственники вполне могли за нее постоять. Например, тому же Сукчжону его развод (который в итоге пришлось аннулировать) доставил немало политических проблем самого серьезного свойства. Наложницы же, как правило, были если и не простолюдинками, то уж, по крайней мере, женщинами из довольно захудалых дворянских родов, за их спинами не было влиятельных и богатых семей, так что соперничать с королевой на равных они не могли. Во-вторых, такой поступок, как развод с женой, считался не совсем достойным короля. Поэтому, как бы король не относился к королеве, она обычно оставалась его женой, хозяйкой его дома (точнее, дворца), и официальной соправительницей страны.