Александр Байбородин - Урук-хай, или Путешествие Туда…

• Название: Урук-хай, или Путешествие Туда…
• Автор: Александр Байбородин
• Издательство: ОАО «Дом печати — ВЯТКА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-85271-204-3

«Сколько еще поколений будет очаровано легендой о Кольце Всевластия?» – задает вопрос один из героев этой книги. Ответа нет.

Если Вы надеетесь увидеть под этой обложкой волшебную сказку, – еще одну из многих, написанных по мотивам толкиеновской саги, – то отбросьте эту надежду. Герои этой книги ненавидят магию, зато верят в собственные руки, знания и мужество. Они не делят Мир на Добро и Зло. Они знают, что «Зло приходится выдавливать из себя вместе с кровью».

Они дети тех, кто предал их. Но они сами прокладывают свой Путь. Трудный путь через Тьму к Свету…

Это не манифест тех, кого объявили Вековечным Злом и прокляли. В этой книге сказано меньше, чем скрыто между строк. Это всего лишь короткое «Путешествие Туда…»

Мыслящему – достаточно…

---

Так что бежал я наравне со всеми. Даже лучше, если учесть, что бежать мне приходилось, только когда орки переходили на шаг, а когда они бежали, мне приходилось просто нестись, лететь над землёй. Благо, в эти минуты Гхажш с Урагхом крепко удерживали меня за плечи, и ничего другого, кроме как лететь, перебирая ногами в воздухе, мне не оставалось.

Гхажш гнал ат-а-гхан почти без остановок, даже ели и пили мы на ходу. И тут уж, что упало, то пропало. Не в привычках хоббитов жевать на ходу. Порядочный хоббит должен сесть за стол, повязать салфетку, крепко упереться в столешницу локтями и есть, применяя нож и вилку, ни в коем случае не хватая куски руками. Потому что принятие пищи не терпит суеты и торопливости, от них теряется весь вкус блюда. Если Вы будете хватать куски, торопливо жевать их на ходу и глотать недопрожёванными, то Вы никогда не сможете насладиться вкусом пищи. Впрочем, что это я? Наслаждаться вкусом походной пищи орков невозможно. Хорошо ещё, если удастся на бегу различить горькая она или сладкая, или, может быть, солёная. О необходимости беречь зубы я даже и упоминать не буду. Сломать себе зуб о кусок походного сухаря может даже орк. Если это случилось с Вами, то сами пеняйте на себя. Из всех орочьих лекарей зубодёры самые безжалостные.

Так что не удивительно, что за все полтора дня мне почти ничего не удалось съесть. Да и попить удалось совсем немного. Баклагу с водой я дважды ронял, и если первый раз Урагх смолчал, просто приняв её от кого-то бежавшего позади, то во второй раз он обозлённо рявкнул, обозвав меня пусторуким, и отвесил такого подзатыльника, что я опередил его на несколько шагов и опять прокусил язык.

Большой, наверное, часа на три, привал Гхажш сделал в конце суток, в «волчье время». Думаю, только из-за того, что начали падать раненые. Двоих из них и так несли всю дорогу, но к исходу суток свалились и остальные четверо. Едва прозвучал приказ «Стой!», как я тоже свалился прямо на сырую землю и тут же уснул. И немедленно проснулся. Думаю, Вы догадались, что от пинка в бок. То, что три часа всё-таки прошли, можно было догадаться по посветлевшему небу и лучам восходящего солнца вдали.

Вот тогда я и увидел горы. Их вид отвлёк меня от мрачных мыслей о том, что мне следовало сдохнуть под ножом Гхажшура, меньше пришлось бы мучиться. А от любования горами и желания снова уснуть отвлёк Урагх. Не очередным пинком, нет. Он поставил передо мной туго набитый мешочек и сказал: «Жри от пуза, сколько влезет, привала до самых гор не будет. Гхажш боится, что конееды опять нам на плечи сядут». И развалившись рядом со мной на буургха, – оказалось, что сижу я не на земле, а на буургха, – развязал мешочек. В мешочке оказались те самые, сморщенные, груши. Сухие и сладкие. Мы ели их вдвоём, по очереди запивая водой из баклаги. Видимо, Урагх не знал, сколько может влезть в голодного хоббита, потому что, в очередной раз сунув руку в мешочек и обнаружив, что он пуст, поглядел озадаченно сначала на меня, потом на мешочек и сказал: «Ну ты здоров жрать, крысёныш! Запас был на пять дней! Для меня одного. Куда в тебя лезет?» Я полагал, что этот вопрос не требует ответа, и потому промолчал. По правде сказать, рот всё равно был занят.

Описывать полдня пути до Гор незачем. Пешие переходы мало отличаются друг от друга и, в сущности, похожи, как клинки, вышедшие из-под молота огхров.

Скажу лишь, что Гхажш не зря опасался новой встречи с роханскими всадниками. Новый эоред появился с закатной стороны, и видно было, что всадники идут по следу атагхана, но мы в это время уже лежали на заросшем кустарником горном склоне. Это был привал перед броском вверх. Я устал так, что даже уснуть сил уже не было. У орков, лежащих рядом, были серые от усталости и пыли лица, и я подумал, что так надрываться нельзя просто под страхом смерти. Ведь умереть иной раз бывает легче, чем изо дня в день принуждать себя к тяжёлому и необходимому делу.

После привала, весь остаток дня ат-а-гхан лез в гору. Привязанная к походному мешку палка, которую я считал стойкой для палатки, оказалась ещё и горным посохом. Тогда мне ещё было удивительно, что вещи урр-уу-гхай имеют много разных, иногда и совершенно несовместимых предназначений. Для меня тогха – так эта палка называется – не нашлось, и пришлось лезть так, поминутно падая на четвереньки и держась руками за склон. Потом заморосил дождь, склон стал скользким, и я несколько раз поскальзывался и падал, а один раз упал так неудачно, что долетел бы до самого подножия горы, если бы не связавшая меня с Урагхом цепь.

Гхажш вёл нас к пещере. Как и обычно у орков, вход в неё был упрятан так, что никто посторонний его не найдёт. Вместо входа был огромный, кажущийся незыблемым валун, поросший седым лишайником. На самом деле, валун качался на своём основании от нажатия ладони, открывая узкий и длинный лаз. В этот лаз орки и полезли по одному, толкая перед собой походные мешки. Для меня лаз был достаточно широк, Урагх же, должно быть, полз, обдирая о стенки кожу.

Когда из лаза я выбрался в неширокий и невысокий проход, впереди уже горели факелы. Урагх, выбравшись вслед за мной, попытался выпрямиться в полный рост, но стукнулся головой о потолок и замысловато выругался.

Потом мы довольно долго шли по петляющему проходу, время от времени сворачивая в тёмные, кажущиеся тупиками ответвления, в конце которых неизменно оказывались скрытые от постороннего глаза двери. Всё это очень напоминало подземелья Умертвищ, только плесени на стенах не было, зато сырости было больше.

Стены прохода разошлись в разные стороны, потолок поднялся, и образовалось, пусть и не очень широкое, но пространство. «Стой! – рявкнул впереди Гхажш. – Ууртак – сзади, Гарджогх – впереди, смена будет через час, остальные могут дрыхнуть». Все рухнули вповалку на каменный пол, и только двое подхватили факелы и разбежались в разные стороны. Убежали они по проходу не очень далеко, потому что свет факелов был виден, но в этом неясном отсверке мало что можно было разглядеть. Даже в полушаге от лежащих орков их тела можно было принять за груды камней.

Я и мой охранник лежали рядышком, привалившись к сырому камню стены, Урагх ворочался и шумно пыхтел. «Гонит, гонит, загонит скоро, – шипел он. – Гхажш! Крысёныш сдохнет, если так бежать будем!» «Сдохнет – головой ответишь, – донеслось из темноты. – Или забыл? Не сможет бежать – на руках понесёшь. Нам отсюда быстро надо смыться, пока бородатых не нанесло».

«Гномы, – подумал я. – Они боятся гномов». И повернулся поудобней. «Не дёргайся, – предупредил Урагх, – по морде получишь. Мне тебя тащить и охранять велели, а бить никто не запрещал. Лишь бы живым до места дотащить». И снова зашипел сам с собой: «Бородачи, проклятые волосатики, но отдыхать-то тоже надо, сдохнем же, бежим не жравши, не пивши». Я пошевелился, и он натянул цепочку.

– Чего дёргаешься?

– Спросить хочу, – ответил я ему.

– Надо же, – изумился он, – ты, крыса, ещё и говорить умеешь, я думал, ты немой. Гхажш, недомерок поговорить хочет.

– Он что, заскучал у тебя? – устало хохотнули из темноты. – Ну развлеки его, потрепись о чём-нибудь. Только шёпотом, а то твоё рычание в Гундабаде слышно.

– Говори, – разрешил Урагх. – Только тихо, попробуешь крикнуть – язык вырву.

– Вы их боитесь? – если честно, на ответ я не очень рассчитывал.

– Кого?

– Гномов.

– Ш-Ш-Ш… – скривился Урагх. – Не говори так, называй их бородатыми.

– Хорошо, прости, я не знал, что… бородатых нельзя называть… ну так, как я назвал.

– Нельзя, – подтвердил он. – Нашего за это слово уже бы били. Да и тебе не мешало бы врезать раз. Но я добрый. Скажешь ещё раз – точно получишь.

– А почему их нельзя называть по имени? – мне это было совсем не нужно, но я хотел узнать, можно ли здесь встретить гномов. Возможно, кто-то из них помнит о походе Бильбо Бэггинса и тринадцати гномов.

– Почему, почему, накликать можно, вот почему.

– А разве они могут здесь быть? – я затаил дыхание, очень хотелось, чтобы Урагх ответил «Да».

– А кто их знает… Это наши ходы, не бородатых, замки здесь наши, знаки. Только кто их знает, могли случайно вход найти. Золото своё проклятое искали и нашли.

– И мы можем с ними встретиться?

Урагх ударил меня так, что в глазах стало темно, хотя до этого казалось, что темней уже некуда. Орочья пасть сунулась мне в лицо, и в нос шибануло вонью из глотки.

– Накликать хочешь? Заткнись, или я тебе губы верёвкой зашью. Если что, я тебя сам удавлю. Пусть потом мне Гхажш голову рубит, если живы будем.

– Извини, я же не знал. Это что, опасно?

– Опасно? Ты, крысёныш, в своей дыре за всю жизнь не узнал, что такое опасно. В тенётах у шелоб не так опасно, как здесь сейчас. Понял?

– Нет. Вас же много. Вы сильные.

– Против бородатых много не бывает. Встретим хоть десяток, как пойдут мотыгами верюхать, половина наших ляжет.

– А почему вы с ними воюете?

– Это не мы с ними… Это с нами все воюют. Где не поселись, везде кто-нибудь живёт. Никто нам своего места уступить не хочет, даже просто рядом поселиться, просто пожить не дают. Все нас убивают. Только под землёй укрыться и можно. А под землёй эти. Бородатые убийцы! Они нам вечные враги! Понял?! Вечные! С людьми мы уживёмся, остроухие сами уйдут когда-нибудь, а с бородатыми так не получится. Или мы их перебьём, или они нас. Знаешь, как они кричат, когда нападают?!