Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

Ирина Маленко Совьетика

Часть 1. Дублин. ВВЕДЕНИЕ. БЕЖЕНКА ОТ ПЕРЕСТРОЙКИ

“Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок»…

(А.С. Грибоедов «Горе от ума»)

…Сквозь ставни и занавески пробиваются утренние солнечные зайчики. На лужайке перед домом зайчики эти прыгают по первым одуванчикам, отскакивая от их золотых тарелок. Трава зеленая, яркая. Пахнет только недавно подсохшей после весенних разливов землей и – яблоневым цветом. Вокруг домика нашего все бушует в цвету: яблони, груши, вишни, сирень…

Самые замечательные утра – в начале лета, когда уже не надо ходить в школу. Когда медленно просыпаешься и можешь позволит себе лежать в постели и смотреть на эти солнечные зайчики на занавесках – в предвкушении долгого, кажущегося бесконечным, жаркого, полного интересных событий дня. Но до этого, к сожалению, еще надо подождать несколько недель. А в июне уже не будет яблоневого и сиреневого цвета, перестанут петь соловьи, а на дорогах появится пыль…

В мае мною всегда одолевает странное, щемящее чувство: такая красота кругом, что от нее сжимается сердце. В эти дни по-настоящему веришь в чудо (и совсем по-другому, чем под Новый год!) – причем чувствуешь, что оно не за горами. И так жалко тратить эти удивительные дни на страх перед годовыми контрольными или подготовку к экзаменам, но ничего не поделаешь… «Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой, он трудный самый…»

Май начинается с Первомая. Под Первомай повсюду укладывают новый асфальт, закатывают выбоины на дорогах, и приторно пахнет горячей смолой. Белят стволы деревьев на улицах, и от одной этой картины на душе делается празднично.

Почему-то на Первое мая, как правило, всегда хорошая погода, а дождь и холод бывают на следующий день. Первомай – резкая граница между еще не совсем настоящей весной, как в апреле (когда тропинки то подсыхают, так, что почти можно уже надеть летние туфли, то снова становятся непролазными, и приходится снова доставать так надоевшие уже демисезонные сапоги) и временем, когда «идет -гудит зеленый шум». Кажется, буквально за один день начинают распускаться молодые листочки на деревьях (как они пахнут!), одуванчики на дорогах и, если повезет, можно будет пойти на демонстрацию в одном свитере, без плаща.

Демонстрация была большим событием, радостным – как для детей, так и для взрослых. На нее наряжались в самое лучшее, шли всей семьей. На Октябрьскую я не всегда ходила – из-за погоды, и если оставалась дома, то не было для меня большего удовольствия, чем смотреть по телевизору праздничный парад! Но ни одного Первомая я не пропустила. С утра на улицах играла бодрая, жизнерадостная музыка. Улицы были выметены, деревья – выбелены, дедушка и все соседи рано утром вывешивали на дома красные флаги. Никто не заставлял нас это делать – сама подобная мысль была бы для нас смешна. В городе не ходил транспорт, и люди шли отовсюду пешком, под звуки музыки – к месту, где собирались их колонны, веселые и оживленные.

Мы, дети, с нетерпением ждали, когда для нас надуют праздничные шары, которые привязывали к весенним веточкам с чуть распустившейся листвой. Шары и ситро были неразрывно связаны с Первомаем и с Октябрьской, как ее называл дедушка, так же, как елка и мандарины – с Новым годом, черешня и клубника – с июнем а арбузы – с августом. И это было так здорово! Никак не понять этого тому, кто жрет в январе красивую, но пластиковую клубнику из голландской теплицы или в декабре- привезенный из другого полушария виноград и кто круглый год напролет ежедневно литрами пьет кока-колу, а шарики для детей получает бесплатно с «хэппи мил» в «МакДональдсе». Нам, детям советского времени, было чего ждать и чему радоваться, когда наступало тому время. Дело было не в вещах – вещи не представляли для нас собой абсолютную и всепоглощающую ценность. Если у кого-то был велосипед, а у кого-то не было, катались на нем все, по очереди. Если кто-то ходил в театр, а кто-то не ходил, ему покупали билеты и приглашали его с собой. Нам хотелось поделиться своей радостью, а не чванливо совать ее другим под нос, чтобы позавидовали.

Родители могли купить нам и ситро, и шарики в любое время, но никто этого не делал, потому что они были предназначены для празднования. Возможно, этого «поколению, выбравшему пепси» уже тоже не понять. Мы умели то, чего не умеют они – и ждать, и радоваться!

Мы умели радоваться ожиданию. Рекламное «I want it all and I want it now» было нам не просто чуждо, как что-то инопланетное – было глубоко противно и вызывало неизменные ассоциации с образом Мальчиша-Плохиша, сидящего на бочке варенья… «Вот наступит ноговодняя ночь – и будет елка ( а не за месяц до нее, с выбрасыванием ее на следующий же день после праздника), «Голубой огонек» и «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». «Вот настанет лето – и в саду поспеют яблоки» (свои, свежие, натуральные!) »Вот придет октябрь, начнем топит печку – и будем печь в ней картошку» (а не в микроволновке в любой момент; к слову, вкус у нее оттуда совершенно не тот).. «Вот наступит март, растает снег, и я буду пускать в ручьях кораблики» (а не в ванной или в бассейне круглый год). Понимаете, о чем я? Или уже тоже нет?

Но вернемся к Первомаю. На улицах играли духовые оркестры. Люди радостно приветствовали знакомых по пути к месту построения своей колонны, поздравляли с праздником. Потом с нетерпением ждали, когда же мы двинемся в путь. Если мы, дети, уставали, нас подсаживали сзади на каталки с портретами членов Политбюро. Мы с интересом рассматривали по дороге праздничные плакаты и читали транспаранты. Люди, которые только недавно приехали из деревни в город, приходили на демонстрацию со своим баяном, лихо отплясывали и пели частушки. Никто их, естественно, не заставлял этого делать. Чувство праздника было искренным и всеохватывающим. Так же, как и Октябрьская, это был наш праздник – не ельциновский день независимости от Горбачева и не путинский день «жизни за царя». Не был он и просто «праздником весны и труда». Мы хорошо знали, что такое международная солидарность трудящихся!

Чем ближе мы подходили к центральной трубуне возле памятника Ленину, тем громче становилась музыка и праздничные призывы, выкрикиваемые торжественными голосами в мегафон. Торжественность эта передавалась нам. Наше «ура» выражало нашу радость – радость жизни, радость от этого прекрасного, теплого дня, от приближения лета и от того, что мы здесь- все вместе! А уж когда в мегафон произносилось «Да здравствуют славные труженики (такого-то) завода!», проходящие в это время мимо трибуны вышеупомянутые труженики отвечали таким громовым «ура!», что дрожала мостовая…

После демонстрации по домам расходились медленно. Транспорт все еще не работал, и мы неспешно шли прямо по рельсам. Дома бабуля еще с вечера приготовила пироги и другие вкусности. Дедушка готовился выпить стопочку вместе с дядей Толиком (два раза в год, на 1 мая и на 7 ноября, к нам обязательно приходила дедушкина племянница с мужем и сыном, который был старше меня на 8 лет и мой большой кумир и пример для подражания. Мне импонировало, что он всегда говорил и играл со мной на равных, а не как с малышем-несмышленышем). Мы их всегда очень ждали! Дедушка – ветеран войны, но не коммунист и никогда коммунистом не бывший и достаточный циник по жизни – произносил праздничные тосты и первым кричал «ура!». Мы подхватывали.

А вечером… вечером был салют! Или фейерверк; я, собственно, не знала в чем разница. Небо разукрашивалось разноцветными огнями, и мы все от мала до велика высыпали на улицу. При каждом залпе раздавались крики «ура!» -тоже совершенно искренние. Тот, кто не понимает этого, просто не имеет понятия, что такое радоваться жизни, и «с чем его едят»…

И не надо мне тут «вы радовались этому потому, что больше ничего не знали»! Чего мы не знали из того, что было бы стоящим, чтобы знать? Стрип-бары, бордели, наркотики? Журнал «Плейбой»? Игру на бирже? «Одноруких бандитов»? Охранников в каждом магазине и каждой школе? Слов «рэкет» и «разборки»? То, как звучат в реальной жизни взрывы и выстрелы? 64 позиции из «Камасутры»? Как чувствует себя безработный? Того, как выглядят бездомные – и беспризорные дети? Того, как можно умереть только потому, что нечем заплатить за операцию? Отдыха на Мальдивах – в то время как бывшая соседка ваша роется в мусорных бачках? Позицию менеджера по продажам «Гербалайфа»? Западное барахло? Вот велика радость-то!

… После 1 мая быстро наступало 9-е… Дедушкин день. Он никогда много не рассказывал о войне. Только когда выпьет на 9 мая, восклицал, что не дай нам бог узнать, какая это мясорубка… «"Мясорубка была. Человек – самое жестокое животное на земле." Дедушка чудом выжил в боях под Ленинградом. Его тяжело ранило в ногу, и его вынесли с поля боя. Осколки в ноге у него остались до конца его жизни, и дедушка говорил, что в плохую погоду он чувствует, как осколки в ноге движутся, а я смотрела на его ногу, пытаясь себе представить эту картину. Воображение рисовало что-то серое, живое – и злое.