Николай Аввакумов - Первые залпы войны

• Название: Первые залпы войны
• Автор: Николай Аввакумов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Бесхитростные воспоминания участника первых боев с фашистами составили основу этой книги. Отступление, паника и сумятица первых дней войны, окружения, чередующиеся с краткими прорывами, чувства молодого солдата — все это пропущено через сердце автора и потому найдет путь к сердцу читателя. В книге много мелких на первый взгляд деталей, описаний, которые и помогают представить современному человеку страшные картины 41-го года.

Об авторе: Николай Васильевич Аввакумов родился в 1921 году. Его детские годы прошли в деревне Мало-Белоносово, Покровского района, Свердловской области. Одногодки Николая Васильевича больше всего пострадали от войны. Ведь они приняли первые удары гитлеровских войск и действовали в самый трудный ее период, сдерживая натиск врага. И те из них, кто остался в живых, завершили войну победой. В их числе был Николай Васильевич. Он с боями прошел от Каунаса до села Белый Бор, находящегося недалеко от Великих Лук. Тяжелое ранение вывело Аввакумова из строя. Вернувшись в Свердловск инвалидом III группы, Николай Васильевич поступает на один из заводов. В 1946 году с отличием заканчивает Уральский политехнический техникум, затем работает на различных предприятиях города и стройках. В 1963 году новое несчастье — Николай Васильевич получил тяжелую травму. Ранение на фронте и эта травма делают свое дело: отнялись руки и ноги… Но он не сдался, усиленно занимаясь гимнастикой и тренировками. Упорство и сильный характер были вознаграждены: он научился на пишущей машинке выстукивать слова. Подняв письма, которые писал с фронта, дневниковые записи, Николай Васильевич решил описать то, свидетелем и участником чего был в Великой Отечественной войне, что пережил и испытал сам. В результате родились воспоминания — «Первые залпы войны». Все мы знаем, как в начальный период войны скупо награждали орденами и медалями. Но даже за те месяцы первых сражений, в которых участвовал Аввакумов, он награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны I степени и медалями.

---

Николай Васильевич Аввакумов Первые залпы войны

Накануне

Шел июнь 1941 года. Наш 41-й мотострелковый полк 84-й дивизии 11-й армии в то время находился в лагере. Располагались мы на берегу небольшой речушки, притока реки Вилии. Палатки полковой школы, в которой я числился курсантом, были разбиты рядом с расположением рот второго батальона. Это не случайно. Как объявили нам еще до выезда в лагерь, во время полковых учений и в случае боя школа должна действовать со вторым батальоном на правах самостоятельного подразделения.

Но главная задача школы состояла в подготовке младших командиров. Поэтому программа боевой подготовки была обширней, чем в других подразделениях, а требования к курсантам значительно выше, чем к бойцам батальонов. В курсанты нас зачислили после двух месяцев службы в обычных ротах. В школу отбирали рослых, физически развитых ребят с образованием 6–7 классов и выше, которые за короткий срок службы сумели себя показать положительно. Для тех лет 6–7 классов средней школы считалось высоким образовательным уровнем. Были бойцы, которые с трудом писали и читали. Нам, «образованным», приходилось по их просьбе «сочинять» письма к их родным и любимым.

Помощники командиров взводов и командиры отделений школы в основном подобрались из тех, кто успел понюхать пороху в финскую кампанию, из сверхсрочников. У нас помощником командира взвода был старший сержант Бродов. Он по гражданской специальности учитель. Наверное, это и помогало ему четко, доходчиво вести занятия, находить подход к каждому, хотя все мы были разными. Авторитет Бродова был настолько непререкаем, что никто не мог ему лгать, а в случае душевных невзгод обращались не к кому-нибудь, а к старшему сержанту за советом. Он строго требовал с подчиненных, ко всем относился одинаково и при этом никого не унижал и никому не позволял смеяться над товарищами.

Командир взвода лейтенант Рожков все строевые занятия и занятия по изучению матчасти оружия поручал вести Бродову. И мы понимали почему. Лейтенант, как мы узнали, был сыном какого-то крупного военного и готовился поступать в военную академию. К тому же он прекрасно понимал, что в знаниях и умении вести занятия он не мог равняться со старшим сержантом.

Бродов был высок, широкоплеч, спортивного сложения, всегда сохранял идеальную военную выправку. Глубокий шрам на правой щеке от пули белофинского снайпера не уродовал лица, а придавал ему суровый и благородный вид. Мы с восхищением смотрели на своего командира, когда он показывал приемы штыкового боя. Казалось, нет человека, который бы смог одолеть Бродова в штыковом бою. В его руках трехлинейка мелькала словно игрушка. В строевой подготовке ему тоже не было равных. Особенно поражали нас четкость и отточенность движений, когда Бродов брал винтовку «на руку!» и шагал строевым шагом. Поднимая ногу с оттянутым носком на высоту 45 сантиметров, не сгибая колена, как требовалось тогда по строевому уставу, он четко чеканил шаг. При виде этого мы представляли, как шагали наши бойцы по Красной площади на праздничных парадах. Бродов для нас тогда был как бы сошедшим с кинокадров тех лет.

При изучении матчасти оружия старший сержант ловко разбирал и собирал винтовку, автомат и пулемет.

Его движения были доведены до автоматизма. После каждой операции Бродов делал секундную паузу, чтобы курсанты могли лучше запомнить их.

Однажды он продемонстрировал сборку и разборку винтовки с завязанными глазами. Мы засекли время и попытались повторить его скорость, не завязывая глаза. Но, увы, никому не удалось даже приблизиться ко времени, за которое наш командир собирает и разбирает оружие. Бродов разъяснил, что в этом нет ничего особенного. Надо при разборке каждую деталь класть в определенном порядке, а остальное зависит от тренировки и старания.

Дни в лагере проходили в напряженной боевой подготовке. Кроме винтовки Мосина (трехлинейки) мы изучали автомат ППД и самозарядную винтовку Симонова. Новое оружие, которое мы впервые увидели в киножурнале, показывающем парад в Москве, не пользовалось большой популярностью у старых военных. Те, кто побывал на финской, жаловались на ППД. Особенно они были недовольны пружиной диска, сделанной из тонкой проволоки. Она оказалась слабой и часто ломалась в местах, пораженных ржавчиной, отчего случалось много отказов. Капризной была и самозарядная винтовка. Ее в основном использовали как снайперскую.

Бродов отлично знал это оружие. Однажды даже показал, как можно стрелять очередями из самозарядной винтовки, защемив спичкой шептало. Но он не рекомендовал пользоваться этим способом, так как в диске винтовки всего 10 патронов и к тому же это может вызвать разные задержки.

В лагере постоянно практиковались броски по тревоге. В первое время многие курсанты не выдерживали темпов, которые задавал командир полковой школы майор Сидоренко. Мы знали, что он кадровый военный, долгое время служил в инженерных войсках. Награжден медалью «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Сидоренко был лет сорока, небольшого роста, с брюшком, добрейшим выражением лица. Он внешне походил больше на интенданта, чем на строевого командира. Но в пеших бросках ходил, как выражались курсанты, словно лось. Длинноногий и худой лейтенант Рожков едва поспевал за ним. А Сидоренко через каждую пару километров пути останавливался и подгонял отставших.

— Подтянитесь, подтянитесь! Не отставать, не отставать! — звонким голосом торопил он курсантов. Затем догонял голову колонны и снова взвинчивал темпы. Броски обычно заканчивались занятием обороны или исходного рубежа для наступления. Вот тут-то Сидоренко выжимал из нас семь потов. Он давал команду на занятие рубежа и окапывание, а сам засекал время. Доставалось тем, кто неправильно выбирал место для окопа или хотел «схалтурить», то есть сделать окоп мельче или уже. Командир учебной роты на глаз определял размеры окопа, но всегда имел при себе рулетку. Она служила ему для того, чтобы доказать курсанту, что тот ошибся. Когда кто-то пытался оправдаться, что у него нет такой рулетки, майор говорил, что у бойца всегда при себе имеется много средств, чтобы с наименьшим допуском определить размеры.

— Надо знать длину малой саперной лопаты, длину патрона, штыка, следа своей обуви. Тогда можно и без рулетки все разметить. Находчивость, солдатская находчивость нужна, — говорил майор.

Больше всех доставалось тем, кто неправильно выбирал себе рубеж. Помню, однажды я делал окоп в полный рост. Сидоренко несколько раз молча проходил мимо и ничего не говорил. Я постарался на совесть. Окоп делал с любовью, по всем правилам, промеряя его размеры. Когда я все закончил и обложил бруствер дерном, майор снова оказался рядом и спросил меня:

— Курсант Аввакумов, сколько вы намерены продержаться в этом окопе?

— Буду держать оборону, пока не кончатся боеприпасы, а затем отбиваться штыком.

— Не придется вам штыком отбиваться. Противник вас уничтожит в первые минуты боя. Он показал на лощинку, которая проходила в 20 метрах от окопа.

— Вот по этой лощинке противник подползет незамеченным и уничтожит тебя гранатой, — пояснил майор. Он подробно разобрал невыгодное расположение моего окопа, указал на то, что сектор обстрела из него очень узкий и связь с товарищами по отделению тоже не идеальная. И тут же приказал мне определить подходящее место для окопа и выкопать заново. Поработать мне пришлось изрядно. Но урок, полученный от Сидоренко, запомнился основательно.

— Тяжело в ученье — легко в бою, — постоянно напоминал нам Сидоренко, за что мы прозвали его Суворовым. А за его внешний вид называли еще Колобком. Но все мы уважали своего командира. Он был простой, отзывчивый, внимательный к подчиненным.

Один курсант получил письмо, где сообщалось о том, что у него заболел отец, а дом, где живет семья, требовал серьезного ремонта. Парень ходил сам не свой, ни с кем не делился горем. Это заметил майор, в беседе сумел вызвать курсанта на откровенность. Парень показал письмо. Майор попросил курсанта написать рапорт об отпуске. Хотя отпуск не был положен, Сидоренко сумел убедить командира полка отпустить курсанта домой на 15 дней. Этого времени хватило, чтобы подремонтировать дом.

Любил майор песни и сам неплохо пел. Запевал для взвода, подбирал лично и прослушивал их. У каждого взвода была своя коронная песня и своя у роты. На вечерней прогулке мы всегда пели:

Наша школа, школа командиров,
Младший комсостав полка…

Трое «свистунов» сопровождали припев лихим присвистом. Командир полка не раз объявлял роте благодарность за хорошую песню. Когда усталые подразделения возвращались с полковых учений, командир полка на своей «эмке» подъезжал к нашей роте и, обращаясь к Сидоренко, говорил: