И. Ландовский - Красная симфония (Откровения троцкиста Раковского)

• Название: Красная симфония (Откровения троцкиста Раковского)
• Автор: И. Ландовский
• Издательство: Вестннк
• Жанр: Политика
• Год: 1996

«Демократическая» пресса весь двадцатый век галдела о фальшивости «Протоколов сионских мудрецов». Но вот X. Г. Раковский, находившийся у власти в России при диктатуре Ленина-Троцкого и затем проходивший по делу о троцкистском заговоре в 1937-38 годах, во время своего допроса, возможно сам того не подозревая, чуть ли ни дословно излагает многие ключевые положения «Протоколов» и на фактах показывает их реальное воплощение в жизнь уже в начале нашего века. Об этом читатель узнает из книги, которую держит в руках.

Данная книга является документальным свидетельством того, под чьим негласным управлением находятся все международные процессы и мировая политика, а также откуда исходит одновременное руководство Капиталистическим и Коммунистическим Интернационалом.

Эта книга ясно дает понять, почему мировая иудейская закулиса с почтением относится к Гитлеру и более всего на свете ненавидит Сталина.

---

Г. — Но давайте посмотрим: предположим, что ваш план принимается… Мы же должны иметь что-то осязаемое, личное, для того, чтобы вести переговоры.

Р. — Например?..

Г. — Какая-либо особа с полномочиями и с представительством.

Р. — А для чего же? Ради удовольствия познакомиться с нею? Ради удовольствия поговорить?.. Имейте в виду, что предполагаемая персона, в случае своего представления, не предъявит вам верительных грамот с печатями и гербами и не наденет дипломатического мундира, по крайней мере, особа от «Них»; если она что-нибудь скажет или пообещает, то это не будет иметь ни юридического, ни договорного значения. Поймите, что «Они» — это не государство. «Они» — это то чем был до 1917 года Интернационал, то, чем он еще пока что является: ничем — и одновременно всем. Вообразите себе, возможно ли, чтобы СССР вел переговоры с масонством, со шпионской организацией, с македонским комитагис или с хорватскими усташами. Не будет ли написан какой-либо юридический договор?.. Подобные пакты, как пакт Ленина с германским Генеральным Штабом, как договор Троцкого с «Ними» — реализуются без записей и без подписей. Единственная гарантия их выполнения коренится в том, что выполнение того, о чем договорено, выгодно пактирующим… эта гарантия и есть единственная реальность в пакте, как бы ни велико было его значение.

Г. — С чего же бы вы начали в таком случае?

Р. — Просто; я бы начал уже с завтрашнего дня зондировать Берлин…

Г. — Для того, чтобы договориться о нападении на Польшу?

Р. — Я бы не с этого начал… Я бы проявил свою уступчивость н намекнул бы на некоторые разочарования в демократиях, ослабил бы в Испании… Это было бы актом поощрения; затем бы я намекнул на Польшу. Как вы видите — ничего компрометирующего, но достаточно, чтобы какая-то часть ОКВ, бисмарковцы, как они называются, имели бы аргументы для Гитлера.

Г. — И больше ничего?..

Р. — Для начала ничего больше; это уже большая дипломатическая работа.

Г. — Откровенно говоря, имея в виду те цели, которые до сих пор господствовали в Кремле, я не думаю, чтобы кто-либо сейчас осмелился посоветовать такой радикальный поворот в интернациональной политике. Я предлагаю вам, Раковский, мысленно превратиться в то лицо в Кремле, которое должно решать… На основании одних только ваших разоблачений, доводов, ваших гипотез и внушений, как мне представляется, нельзя будет никого убедить. Я лично, после того, как вас выслушал и при этом, чего не буду отрицать, испытал на себе сильное воздействие от ваших высказывании, от вашей персональности — ни на один момент не чувствовал искушения считать германо-советский пакт чем-то практически осуществимым.

Р. — Интернациональные события заставят с непреодолимой силой…

Г. — Но это будет потерей драгоценного времени. Обдумайте что-нибудь осязаемое, что-нибудь, что я мог бы представить в качестве доказательства правдоподобности… В противном случае я не осмелюсь передать вашу информацию о нашем разговоре; я отредактирую его со всей точностью, но она попадет в Кремлевский архив и там застрянет.

Р. — Не было бы достаточно для того, чтобы ее приняли во внимание, чтобы кто-нибудь, хотя бы сверхофициальным образом, поговорил с какой-нибудь высокопоставленной особой?..

Г. — Как я думаю, это было бы нечто существенное.

Р. — Но с кем?..

Г. — Это только мое личное мнение, Раковский. Вы говорили о конкретных особах, о крупных финансистах; если я правильно запомнил, то вы рассказывали о некоем Шиффе, например; затем назвали другого, который служил для связи с Гитлером с целью его финансирования. Имеются также и политики или лица с общественным положением, которые принадлежат к «Нам», или же, если желаете, служат «Им». Кто-нибудь в этом роде мог бы нам пригодиться для того, чтобы начать что-либо практическое… Знаете ли вы кого-нибудь?..

Р. — Я не вижу в этом необходимости». Подумайте: о чем будете вы договариваться?.. Вероятно, о плане, который я изложил, не так ли?.. Для чего?.. В данный момент «Им» в этом плане нечего делать: их миссия — «не делать»… И поэтому вы не сможете договориться ни о каком позитивном действии и не сможете потребовать этого… Припомните, обдумайте хорошо.

Г. — Даже если оно и так, то в силу нашего личного мнения требуется обязательно реальность, хотя бы даже и бесполезная… человек, личность которого подтвердила бы правдоподобность власти, приписываемой вами «Им».

Р. — Я удовлетворю вас, хотя я и уверен в бесполезности этого. Я уже говорил вам, что я не знаю, кто входит в состав «Их», но имею заверения от лица, которое должно было знать «Их».

Г. — От кого же?

Р. — От Троцкого. От Троцкого я знаю только то, что один из «Них» был Вальтер Ратенау, известный по Раппалю. Вы видите последнего из «Них», занимающего политический и общественный пост, ибо это он разрывает экономическую блокаду СССР. Несмотря на то, что он был одним из самых крупных миллионеров; разумеется, им был и Лионель Ротшильд. С уверенностью могу назвать только эти имена. Конечно, я могу назвать еще больше лиц, деятельность и персональность каковых я определяю как целиком совпадающую с «Ними», но я не могу подтвердить, чем командуют или же кому подчиняются эти люди.

Г. — Назовите мне нескольких.

Р. — Как учреждение — банк Кун, Леб и K° с Уолл Стрит, к этому банку принадлежат семьи: Шифф, Варбург, Леб и Кун; я говорю семьи, чтобы указать разные имена, ибо все они связаны между собой браками; затем Барух, Франкфуртер, Альтшуль, Кохем, Беньямин, Штраус, Штейнхарт, Блом, Розенжан, Липман, Леман, Дрейфус, Ламонт, Ротшильд, Лод, Мандель, Моргентау, Эзекиель Лаский. Я думаю, что уже достаточно имен; если я напрягу свою память, то, может быть, припомню еще, но я повторяю, что я не знаю, кто из них может быть одним из «Них», и я даже не могу утверждать, что обязательно кто-нибудь из них туда входит; я хочу избежать всякой ответственности. Но я определенно думаю, что любое из перечисленных мною лиц, даже из не принадлежащих к «Ним», всегда сможет довести до «Них» какое-либо предложение существенного характера. Разумеется, независимо от того, угадано лицо или нет, нельзя ожидать непосредственного ответа. Ответ будет дан фактами. Это неизменная тактика, которую они предпочитают и с которой заставляют считаться. Например, если вы решитесь начать дипломатические хлопоты, то вам не нужно пользоваться способам личного обращения к «Ним»; надо ограничиться высказыванием размышлений, изложением какой-нибудь рациональной гипотезы, зависящей от определенных неизвестных. Затем остается только ждать.

Г. — Вы понимаете, что в моем распоряжении не имеется сейчас картотеки, чтобы установить всех упомянутых вами лиц; я предполагаю, что они находятся, вероятно, где-то очень далеко. Где?..

Р. — Большинство в Соединенных Штатах.

Г. — Поймите, что если бы мы решили хлопотать, то пришлось бы потратить на это много времени. А дело срочное и срочное не для нас, а для вас, Раковский.

Р. — Для меня?..

Г. — Да, для вас, помните, что ваш процесс будет очень скоро назначен для слушания. Я не знаю, но думаю, что не будет рискованным предположить, что в том случае, если все, что здесь обсуждалось, заинтересует Кремль, то оно должно заинтересовать его прежде, чем вы предстанете перед трибуналом; это было бы для вас делом очень решающим. Я думаю, что в ваших личных интересах вы должны предложить нам что-нибудь более быстрое. Самое главное — это добиться доказательства того, что вы сказали правду, и добиться не за срок в несколько недель, но за срок в несколько дней. Я думаю, что если это вам удастся, то я почти что мог бы дать вам относительно большие заверения в возможности спасти свою жизнь… В противном случае я не отвечаю ни за что.

Р. — В конце концов — я отважусь. Не знаете ли вы, находится ли сейчас в Москве Дэвис?.. Да, посланник Соединенных Штатов.

Г. — Думаю, что да; должен был вернуться.

Р. — Только исключительный случай дает мне право, как я думаю, вопреки правилам, воспользоваться официальным посредником.

Г. — Значит, мы можем думать, что американское правительство находится позади всего этого?..

Р. — Позади—нет, но под этим…

Г. — Рузвельт?..

Р. — Что я знаю? Я могу только делать выводы. Вами все время владеет мания политического шпионажа. Я бы смог сфабриковать для того, чтобы доставить вам удовольствие, целую историю; у меня более чем достаточно воображения, дат и правдивых фактов для того, чтобы придать ей видимость правды, граничащей с очевидностью. Но разве не более очевидны общеизвестные факты?.. И дополните своим воображением остальное, если вам нравится. Смотрите сами. Припомните утро 24-го октября 1929 года. Придет время, когда этот день будет для истории Революции более важным днем, чем октябрь 1917 года. В день 24-го октября произошел крах биржи в Нью-Йорке; начало так называемой «депрессии», настоящая революция. Четыре года правления Гувера — это годы революционного продвижения, 12 или 15 миллионов забастовавших. В феврале 1933 года происходит последний толчок кризиса с закрытием банков. Трудно сделать больше, чем сделал капитал для того, чтобы разбить «классического американца», находящегося еще в своем индустриальном оплоте и в экономическом отношении порабощенного Уолл Стритом. Известно, что всякое обеднение в экономике: будь то в отношении общества или животных, дает расцвет паразитизма, а капитал — это крупный паразит. Но эта американская Революция имела в виду не одну только цель — увеличить власть денег для лиц, имеющих право пользоваться ими; она претендовала на большее. Хотя власть денег и является политической властью, но до этого таковая применялась только косвенным образом, а теперь она должна была превратить ее в непосредственную прямую власть. Человек, через посредство которого пользовались такой властью, был Франклин Рузвельт. Поняли? — Заметьте себе следующее: в этом, 1929-м году, первом году американской Революции, в феврале выезжает из России Троцкий; крах происходит в октябре месяце… Финансирование Гитлера договорено в июле 1929 г. Вы думаете, что все это случайно? Четыре года правления Гувера употреблены на подготовку захвата власти в Соединенных Штатах и в СССР; там — посредством финансовой революции, а здесь — посредством войны и последующего за ней поражения. Разве какая-нибудь хорошая новелла с богатым воображением была бы для вас более очевидна?.. Вы можете понять, что выполнение плана в подобных масштабах нуждается в специальном человеке, направляющем исполнительную власть в Соединенных Штатах, предназначенных для того, чтобы стать организующей и решающей силой. Этим человеком был — Франклин и Элеонора Рузвельт. И разрешите мне сказать, что это двуполое существо не является совсем иронией. Ему нужно было избежать возможных Далил.