Генри Олди - Русская фэнтези-2009. Разбить зеркала

• Название: Русская фэнтези-2009. Разбить зеркала
• Автор: Генри Олди
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058898-5, 978-5-403-00961-4

Один из самых популярных жанров в нашей стране, любимый и авторами, и читателями.

Фэнтези — во всем ее великолепии и многообразии!

Озорной юмор — и вполне серьезные проблемы.

Увлекательные приключения — и оригинальные философские концепции.

Мистические городские легенды — и неожиданные, таинственные повороты истории.

Яркий калейдоскоп сюжетов и образов, персонажей и концепций.

Повести и рассказы, относящиеся ко всем возможным стилям и направлениям фэнтези.

---

— Кажется, сейчас появились желающие возродить это зрелище, но без кровопролития в целях гуманности. Двуличные отродья — и здесь все испоганят! Моральная проблема и ее решение на острие меча превращается в сублимированную лапшу. — Хозяин ночного кошмара усмехнулся: его умилило собственное сравнение. — Все должно быть честно. Кто боится или начинает сомневаться — гибнет скорее. А ты боишься, мальчик. Или сомневаешься? — и в упор посмотрел.

Этот шаг назад вернул человека к реальности. Его глаза ожили:

— Честность — вот что мы очень ценим, и я, и ОН. Потому что она редко встречается. Большинство лжет даже самим себе, а потом не признается, оправдывая элементарную трусость и лень. И ведь всегда находят благовидные предлоги: мужья изменяют женам, а те это терпят годами ради детей. Маньяки режут глупых малолеток, сбежавших из дома в поисках приключений или назло строгой мамочке. Маньяки делают это в целях борьбы за нравственность молодежи: дети должны сидеть дома и слушаться взрослых! А кое-кто сгноил полстраны в лагерях в борьбе за светлую идею. Все честны и ни в чем не виноваты! Все — хорошие честные люди. Но все они в одном шаге от преступлений против человечества или собственной души. Что важнее? Вот спроси я хорошего честного парня Андрея Каменева, охранника одной из моих прачечных: «Почему ты изучаешь химию, которую терпеть не можешь?»…

Тот в очередной раз обалдел от такого поворота событий.

— …Он ответит: «Так хочет моя мама — ведь за химией же будущее!» Разве не так, мой мальчик?!

— Да, так, но откуда вы знаете?

— Долго объяснять… Но подумай, чем ты отличаешься от военных преступников или от меня: быть не до конца честным — это звенья одной цепи, а потом капля за каплей… И посмотрите на мои руки.

С ладоней капала темно-красная жидкость.

— Знаешь, почему я не умер от потери крови? — не дождавшись ответа, человек продолжил, разочарованно: — Впрочем, чего ждать от людей — перед опасностью все тупеют. Вот как ты сейчас. И всегда двойная мораль как проводник шкурных интересов. Все остальное — страх, лень, ложь и иногда политика. Это не моя кровь, Андрей. Ни о чем тебе не говорит?

Но парень отрицательно качнул головой. И словно туман, напущенный рассуждениями, чуть рассеялся. Он решился спросить своего тюремщика прямо:

— Если вы так цените честность, то, может, хватит лирических отступлений? Что от меня надо? Конкретно? — Незнакомец взглянул на парня с удивлением и даже с некой долей интереса. — Ты только рассуждаешь, а еще ничего не спрашивал.

Зловещий собеседник вскинул бровь от неожиданности, он не ожидал дерзкого тона:

— Не перебивай старших, мальчик. Вот ты смотришь на меня, и единственное твое желание — сбежать, уцелев. Но чтоб признаться себе в этом, тебе понадобится психоаналитик. Это проявление двойственной натуры человека. А ты вдруг расхрабрился… Но в целом ты прав — я поступлю с тобой честно, насколько это возможно. Мне нужна от тебя одна простая вещь — мое имя. Скажи мне кто я, скажи…

— …И правда сделает нас свободными… — произнес Каменев, первое что пришло в голову.

Глаза человека вдруг наполнились слезами, руки побагровели от кровавых пятен.

— Ты… уже догадался?

— Я ни хрена не понял, — честно признался Андрей и почувствовал запах серы.

Задние ряды машинок стали обваливаться куда-то вниз.

— Извините, — какой нервный он стал. Устает на работе, она ж у него без выходных и без подмены. Фи, какая я злая девочка! Отдаю свиток, скрутив его потуже. А вот и прачечная показалась.

— Тебе туда зачем, в такой час?

— На смену, — отвечаю. Опять говорю чистую правду. Обожаю человеческие слова: они настолько многозначны.

— И я туда на работу.

— Мусор забираете?

— Можно и так сказать.

Я всегда ценила его чувство юмора. Вся жизнь — конвейер по переработке праха в прах.

— А мне вот всегда трудно с чем-то расставаться. Особенно с тем, что очень нравилось. И мусора у меня практически нет. — Наверное, со стороны кажется, что я с водителем заигрываю.

Обстановка располагает: дождь, ночь, капли на стекле светятся. Любопытные, заглядывают в кабину, зависают на трещинах стекла, словно прислушиваясь к разговору. Но все не так, как думаете, дождинки.

Глупо болтая без умолку, я прячу свой страх. Нет, не перед бледным попутчиком слева. Что мне его бояться? Он — мой старый знакомый. Меня страшит сегодняшняя ночь, то, что произойдет, если не вмешаюсь. И знаю ведь, что вмешаюсь. Потому что должна.

Но как страшно-то, как страшно!

Это действительно ужасно — потерять то, к чему так стремился. Что полюбил и что очень, до звездочек в глазах нравится. И не просто потерять, а отдать добровольно. Своей рукой отстегнуть те ремни, что держат сознание в этом мире.

Отбросить от себя навечно запахи и прикосновения, волнения и ветер в волосах. Не перебирать зернышки фасоли в руках, не намыливать себе спину в душе, не чувствовать вкуса ягод. Не замирать от запаха выпечки, плакать от лука. Ни с кем не говорить, не пить вина. Забыть мечты, потерять сны. Не танцевать, не дышать. Разлюбить духи, не обрывать черемуху в палисаднике. Не здороваться за руку, не целовать. Не различать на ощупь шелк и шоколад. Не сосать леденцов и не брызгаться в жару из водяного пистолета. Буду ли я вообще различать цвета завтра утром? И наступит ли это утро для меня и для всех, кто сейчас спит?

Грустнее всего, обидно даже как-то, что за все те годы, что провела на этом свете, я так и не научилась напиваться вдрызг. Людям помогает, но то — люди! Но я тут на днях вспомнила, что не к ним принадлежу. Хотя они меня честно в «свои» приняли и ничем не попрекали. А меня вот зачем-то задело волной от схватки между настоящими «своими» и собственные крылья прорвались-таки. Сейчас под плащом сильно чешутся, разрастаясь. Я не хочу покидать этот запутанный и скрученный, как моток проволоки, как кружева, как кроны деревьев, мир. Он такой… многозначный. Я люблю его, мне в нем так интересно! Видно, что в завитках этой проволоки столько дивных изгибов, смыслов, вариантов, замыслов!

Я знаю, что сейчас в подвале моего, нашего с водителем, пункта назначения решается судьба мира. И зависит она от того, кто ни в чем не лучше и не хуже, не умнее и не глупее остальных людей мира. Логика сфер мне непонятна. Никогда не была понятна. Почему тот, а не этот? Он же обычный парень, он мне даже нравился, хоть и вел себя порой по-хамски и тайком пялился на мои… э-э… плечи. Почему он? Потому, что оказался рядом при первой жертве в Ромашевске? Но он же не понимал ничего. Он — неразумный младенец, даже не слишком начитанный. Просто последний видел этого мужика живым? И мужик тот, он даже не понимал, что был овцой на заклание. Вокруг людей столько знаков, а они все забыли, не понимают. Я, правда, только чуть больше понимаю. Зато почти как они чувствую. Пять лет прошло с тех пор, как пролилась кровь постороннего. Не сакральная цифра, а — вот вам!

Я пешка в шахматах, снова солдат на задании. И за много лет службы понимаешь: от того, что происходить здесь, среди серых луж, дыма и капель дождя, зависит многое там, в облаках. И наоборот: облака отражаются в лужах. И не только в лужах… Где мои фронтовые сто грамм?

Что мне предстоит сегодня: сопровождать наверх соседа по коммуналке? Или наблюдать конец любимого мною кружевного мира?

Но постойте: в графе ФИО ничего не было написано…

Пространство уже не выглядело бесконечным. Темнота с дальнего плана наступала, обрывая края света. Она наступала со всех сторон сразу, даже сверху. Одна из ламп свалилась в метре от фантома-психопата. Андрей давно понял, что не с простым психом имеет дело. Длинный шнур от лампы со свистом упал на кафель и рассыпался как стекло прямо у ног разозлившегося человека. Краснорукий наступил ногой на горку мелкой пыли от бывшего провода. Та хрустнула, словно крахмал. Где-то за его спиной упала еще одна лампа. Темнота продолжала наступать.

Освещенное пространство сжималось, превращаясь в бесформенную глыбу с оборванными краями. Вымощенная сверху белым кафелем как глазурью, она постоянно уменьшалась. Живой полумрак отламывал от нее куски, как гурман крошит руками мягкий сыр, прежде чем отправить его в рот. Темнота смаковала кафельный остров. Посреди этого острова, как фигурки на свадебном торте, возвышались трое: два человека и дверь.

Только дверь и осталась напоминанием о реальности, в которой когда-то, а точнее, еще вечером этого дня, спокойно жил Андрей. Сейчас она стал единственной нитью, связывающей настоящую жизнь, в которой все ясно и понятно, и этот сошедший с ума кусок пространства.

Мрачный незнакомец время от времени делал шаг вперед, к Андрею. А тот отступал, прижимаясь к двери. Только дверь была неподвижна — единственное воплощение стабильности среди этого сумасшествия.