"На суше и на море" - На суше и на море. Выпуск 6 (1965 г.)

• Название: На суше и на море. Выпуск 6 (1965 г.)
• Автор: "На суше и на море"
• Жанр: Научная Фантастика

---

– Эге-ей! На «Хризантеме»! - рявкнул в мегафон во всю мощь своих легких штурман Виктор Пархоменко, когда катер подвалил к борту затемненного корабля.

Не получив ответа, Пархоменко одним рывком перебросил свое гибкое тело через невысокий фальшборт, а затем протянул руку спутнику - бортврачу Короткову.

На палубе было темно и тихо. Внизу чуть слышно постукивал дизель. Освещая фонариком дорогу, Пархоменко и Коротков пробрались к ходовой рубке.

– Фу, нечистая сила! - прошептал Пархоменко, открыв дверь. В углу в темноте сверкали два зеленых глаза. Виктор щелкнул выключателем, и рубка осветилась. Навстречу, приветливо мурлыкнув, поднялся пребольшущий кот.

– Ну, «японец», - потрепал Пархоменко трущегося о ногу кота, - веди, показывай свое хозяйство…

Пархоменко и Коротков зажгли сигнальные огни, выключили главный двигатель и, сопровождаемые котом, начали осмотр «Хризантемы». Странное зрелище представляло собою судно: везде порядок, все на месте и нигде ни одного человека. И что удивительно, нигде следов панического бегства: единственная шлюпка на месте, у коек лежали аккуратно сложенные спасательные пояса, в трюме - груз бирманского риса.

Они переходили из одного помещения в другое, и курносое добродушное лицо штурмана мрачнело.

– Чертовщина какая-то! - бормотал он. - Нечистое на посудине дело. Что скажете, док?

Николай Андреевич Коротков, высокий, угловатый, склонив голову набок, бросал вокруг внимательный взгляд и молчал.

В каюте капитана был образцовый порядок. На столе лежала карта с проложенным курсом и раскрытый судовой журнал, рядом поблескивала позолотой авторучка. Запись в журнале велась на английском языке, и штурман прочел последнюю:

«В 13 часов наблюдали необыкновенное явление… По правому борту в трех кабельтовых на море появился почти правильный круг как бы кипящей воды. Его диаметр в несколько раз превосходил длину «Хризантемы». Явление наблюдалось в течение пяти минут».

Дальше шли цифры - запись координат. Пархоменко дважды повторил их вслух и присвистнул:

– Док, посмотрите! Корабль без команды шпарит полным ходом - чертовщина первая, а это, - он ткнул пальцем в цифры, - вторая! Запись сделана в то время, когда у «Коралла» прервалась связь с «Явой», и были они совсем рядом с ним. Согласитесь, док, что это очень странно.

– Ты прав, - задумчиво ответил Коротков. - Странно.

Они снова поднялись на палубу и, привлеченные жалобным мяуканьем кота, заглянули на камбуз. По сравнению с другими помещениями здесь был невероятный беспорядок. Валялись посуда, пакеты с продуктами, жестяные банки, остро пахло горелым сахаром. Фонарик в руке штурмана дрогнул: из-под кучи картофеля, мешков и банок торчали ноги в деревянных башмаках.

Судя по всему, это был кок - невероятно тощий молодой японец. Он лежал, закрыв ладонями лицо, искаженное гримасой ужаса. Все-таки на судне оказался человек, и Пархоменко сразу повеселел.

– Впервые вижу такого тощего кока. Ну как, доктор?

Коротков наклонился над телом.

– Пока жив.

Уже забрезжил рассвет, а мы все не могли обнаружить батискаф. Мы прошли над глубоководной пропастью, куда спустилась «Ява», - ничего. Потом просмотрели, прослушали, прощупали огромную акваторию - и опять ничего. «Ява» исчезла бесследно. Это было непонятным, непостижимым и давало основания для тревоги.

Обо всем этом и докладывал сейчас Кард Янович чрезвычайной комиссии Академии наук.

Я взглянул на Нину. С окаменелым лицом она сидела, склонясь над своими таблицами, и что-то записывала в них. Глаза ее стали синее - единственный признак большого волнения.

Что же случилось с «Явой», с этим самым совершенным глубоководным кораблем?

Батискаф - подводный дирижабль - пришел на смену ненадежным, а главное, ограниченным батисферам и гидростатам. Стратонавт Пикар, успешно проникнув в глубины воздушного океана, обратился к осуществлению своей давней мечты - проникновению в глубины морей. Годы упорных поисков, напряженного труда, рискованных экспериментов - и корабль глубин, батискаф, родился. Вместо легкой оболочки, наполненной газом, - легкая, но прочная поплавковая камера, наполненная бензином; вместо легкой гондолы - сверхпрочный стальной шар, способный выдерживать чудовищные давления глубин.

Чокроаминото создал корабль предельных глубин. Батискаф этот был рассчитан на проведение серьезных исследовательских работ на любых глубинах… Где батискаф? Что с его экипажем?

При спуске у острова Капри Пикар едва не остался навсегда на дне: батискаф застрял в толстом слое ила; на нем дважды самопроизвольно срабатывал аварийный автомат сброса балласта, и батискаф стремительно уходил вверх. Могло такое произойти с «Явой»? Исключено. Ну, а вдруг «Ява» всплывает, всплывает значительно быстрее, чем древний батискаф, а там, на волнах, ничего не подозревающая «Хризантема»… Удар о киль, рваная пробоина в корпусе поплавковой камеры… и батискаф снова погружается в пучину. Навсегда… Я выскользнул из салона и зашагал к радиорубке. Вызвать «Хризантему» было минутным делом. Но на Пархоменко мое разыгравшееся воображение мало действовало. Если экипаж «Хризантемы» погиб при попытке спасти батискаф, то почему шлюпка на месте? А потом «поцелуй» «Явы» не прошел бы безнаказанно для такой скорлупки, как «Хризантема». Если бы это случилось, то, пожалуй, ему не пришлось бы находиться на корабле. А главное, батискаф-то не обнаружен. Ладно, так и быть, он полезет и осмотрит днище. Я не удержался и позвонил в гидроакустическую.

– Ничего нового! - сердито ответила на мой вопрос Иринка. - Неужели я молчала бы? Тебе делать нечего, что ли?…

Вот так всегда Иринка со мною разговаривает. А в действительности она замечательная и умница большая. Она гидроакустик и гидробиолог нашей комплексной группы океанографической экспедиции. Вообще у нас отличный народ в группе, не первый год вместе выпытываем у старика Нептуна его тайны.

Но куда все-таки исчезла «Ява»?

Я возвратился в салон. Карл Янович, заложив руки за спину и чуть ссутулясь, медленно прохаживался вдоль мерцающего экранами приборного пульта.

– Одно, - говорил он глуховатым голосом, - остается одно - начать все снова. Прощупать каждый метр, каждую складку дна. Но убейте меня, - он развел руками, - не понимаю! Как корова языком слизнула. Мы обнаруживаем на дне ядра, да что ядра, гайки и то находим, а батискаф не разыщем! Что за дьявольщина! Такая техника…

Нина потупилась. Да, поисковая техника подвластна ей такая, о которой еще год назад можно было только мечтать. Но сегодня локаторы что-то «чудят»: то и дело появляются поля невидимости - какие-то мутные пятна. Нина твердо убеждена, что приборы в этом не виноваты, что это помехи, так сказать, внешнего происхождения. Однако обидно.

– Чем можем помочь? - спросил председатель комиссии. - У нас самые широкие полномочия.

– Не представляю, - пожал плечами Карл Янович. - Нет судна, оснащенного поисковой техникой лучше нашего «Океана».

Вошел Николай и положил мне на стол радиограмму от Пархоменко: «На «Хризантеме» никаких следов столкновения…»

– Делайте все, что сочтете необходимым. Мы тоже подумаем. Желаем успеха! - проговорил председатель комиссии. Экран телевизора погас.

– «Тоже подумают»! - проворчал Карл Янович. - Володя, передай наверх: пусть отключат всю внешнюю связь и дадут нам спокойно поработать… Вообще нас нет… - И он уселся перед пультом гидролокатора.

– Нина Васильевна! - позвал, не отрываясь от приборов, Карл Янович. - Дайте карту, где нанесены районы непросмотренного дна, и пригласите сюда Ирину Алексеевну.

Нина не шелохнулась. Она сидела, зажав виски ладонями. Глаза ее были широко открыты; почти круглые, блестящие, они чем-то напоминали глаза раненой птицы.

Эх Женька, Женька, друг мой!

– Что случилось? - повернулся Карл Янович к нам. - М-да, - проворчал он, выслушав меня. - Ну и что ж страшного? Работать, искать надо… Я жду, Нина Васильевна!

– Сейчас. Я сейчас. Одну минуту… - И, тряхнув головой, отгоняя остатки тяжелых дум, она пододвинула к себе карту. Ее рука с карандашом уверенно замелькала над столиком.

Когда появилась Иринка, Карл Янович жестом пригласил всех поближе к себе и предложил:

– У кого какая думка в голове, выкладывайте.

– Батискаф унесло неизвестное и, видимо, очень мощное глубинное течение, - сказал я.

– Почему тогда нет связи, - возразила Нина. - Я думаю, они погребены обвалом в каньоне.

Ирина присоединилась к мнению Нины. И тут меня черт потянул за язык.

– А что, если батискаф утащило возлюбленное Ириной Алексеевной чудовище глубин?

Иринка бросила на меня уничтожающий взгляд, а Карл Янович неопределенно пробормотал:

– Океан, океан… Искать надо.

На небе появились первые звезды. Сгоняя тяжелую духоту, с юга потянул ветерок. «Океан» на самом малом скользил, пеня волны. Вся армия приборов трудилась непрерывно. Шуршали ленты самописцев, мигали экраны, тихо пели тонические контролеры. Искали всюду. В глубоких и узких подводных расселинах, в многометровых слоях ила, в толщах океана, наверху в волнах…