Митри Кибек - Герои без вести не пропадают

• Название: Герои без вести не пропадают
• Автор: Митри Кибек
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1971

В романе известного чувашского писателя М. Кибека «Герои без вести не пропадают» рассказывается о совместной героической борьбе советских, польских и чехословацких партизан против войск фашистской Германии. В основу сюжета произведения положены действительные события, происшедшие в 1944–1945 гг. на территориях Польши, Чехословакии и Австрии. В 1970 г. роман «Герои без вести не пропадают» на республиканском конкурсе, посвященном 100-летию со дня рождения В.И. Ленина, 50-летию Чувашской АССР, удостоен премии Совета Министров ЧАССР, а в 1982 г. автору присуждена Государственная премия имени К.В. Иванова.

Перевод с чувашского автора, настоящее имя которого Дмитрий Афанасьевич Афанасьев.

---

— Наши части пока освободили города Луков, Седлец, Бяла-Подляска и Брест, — сказал Турханов, — а двадцать восьмого июля переправились через Вислу в район Магнушева и Яновца. Таким образом, на сегодняшний день они находятся в сорока — сорока пяти километрах от города. Но наступление развивается медленно, ибо немцы оказывают сильное сопротивление с севера и с северо-востока. Поэтому ни в коем случае не обнадеживайте местных жителей, что советские войска появятся в городе с минуты на минуту. Вообще, товарищи, поменьше говорите об операциях Красной Армии.

— Но неужели расстояние в сорок — сорок пять километров наши войска не преодолеют хотя бы за неделю? — спросил Волжанин.

— Дело не в расстоянии, — вздохнул Турханов. — Смотрите на карту. Войска Первого Белорусского фронта вы шли на Вислу только на узком участке от Гарволина до Казимежа, а такой огромный город, как Варшава, лобовым ударом не освободить. Надо обойти его с севера и с юга и окружить. Для этого и создают плацдармы на западном берегу реки. А это, как показывает практика форсирования Днепра и других рек, дело не одного дня. Надо еще иметь в виду, что за два месяца наступления Красная Армия продвинулась на запад более чем на шестьсот пятьдесят километров. При таких темпах, как известно, возникает необходимость подтянуть резервы, подвезти боеприпасы и вооружение, дать войскам передышку, чтобы восполнить потери, набраться сил для последующих наступательных боев.

— Да, это, конечно, так, — согласился Волжанин. — Выходит, поспешили поляки с началом восстания.

— Мы это узнаем в ближайшие дни.

— Что же нам делать? — спросил Байдиреков. — Не сидеть же сложа руки, когда в городе льется кровь.

— Бездействовать не будем, — заверил Турханов. — Пока мы наметили следующие мероприятия. Командир батальона товарищ Краковский свяжется с Главным штабом повстанцев и определит наше место в общем строю борцов за освобождение Варшавы. Товарищ Комиссаров установит контакт с городским комитетом Польской рабочей партии. Товарищи Соколов и Кальтенберг вместе со своими польскими коллегами организуют разведку. В местах, указанных штабом батальона, отрыть окопы полного профиля, соединив их ходами сообщений. Подготовить убежища, где можно было бы укрыться во время артобстрела и воздушного налета противника. Построить баррикады. Патроны раздать по подразделениям. В дальнейшем задачи для каждого подразделения будут уточнены и конкретизированы.

Глава пятая

Район, где размещался батальон Краковского, в первые дни оказался в тылу у повстанцев, поэтому подразделения, по существу, не участвовали в боях, если не считать отдельные стычки разведчиков и обстрел из стрелкового оружия низколетящих самолетов противника. В штабе вели журнал боевых действий. Вот некоторые записи в этом журнале:

«Среда, 2 августа

Второй день Варшавского восстания. Бои вчера начали подразделения Армии Крайовой, но ненависть к немецким оккупантам настолько сильна, что сегодня к войскам присоединились значительные группы населения Варшавы, особенно патриотически настроенная молодежь. Кто не имеет оружия, строит баррикады, на головы немцев из окон высоких Домов обрушивает тяжелые предметы. Фашистов подстерегают в закоулках, бьют велосипедными цепями и железными прутьями. Борьба принимает народный характер.

Четверг, 3 августа

Нам не удалось установить связь со штабом повстанцев. Руководители АК отказались принять командира батальона. Один из офицеров Главного штаба, который не назвал ни свою должность, ни фамилию, прямо заявил: „В помощи Армии Людовой не нуждаемся. Где хотите, там и воюйте. Можете вообще уйти из города…“ Все мы возмущены таким наглым заявлением. Пока не совсем ясно, высказал он свое личное мнение или же это и мнение большинства руководителей АК.

Вечером со стороны железной дороги подошли три тяжелых танка. Бойцы Байдирекова встретили „тигров“ как положено. Один из них подорвался на мине, во второй была брошена противотанковая граната, а третий отступил под улюлюканье мальчишек, следивших за ходом боя из-за каменной стены. Это первая значительная победа партизан. Пленные танкисты сообщили, что в Варшаву прибыла танковая дивизия „Герман Геринг“ и на подходе находятся еще две дивизии. Очевидно, скоро начнутся жаркие бои.

Появились у нас первые жертвы. Вражеский самолет сбросил несколько бомб. Одна из них попала в дом, где разместились бойцы Волжанина. Вместе с двенадцатью жильцами дома погибли два партизана…

Пятница, 4 августа

В районе Воли происходят тяжелые бои. Наши разведчики случайно оказались участниками ожесточенного сражения, которое вели молодые поляки из батальона Армии Людовой под названием „Чвартакув“. Они сражались как львы, и фашисты, которые численно превосходили поляков почти в три раза, отступили. Во время затишья командир этих храбрецов Густав, молодой парень лет семнадцати, заявил нашим разведчикам, что командование АЛ отдало приказ своим частям сражаться на баррикадах плечом к плечу со всеми повстанцами, сплотить все демократические силы народа в борьбе против немецких оккупантов. „Мы сознаем, что восстание вспыхнули преждевременно и Цели его организаторов не совпадают с нашими целями, но когда народ идет на баррикады, Армия Людова не может оставаться в стороне“, — сказал юный герой».

Сделав эту запись в журнале боевых действий, Соколов взял с собой трех партизан и вышел на улицу. Была ясная звездная ночь. Пахло гарью. Над районами Воли и Срюдместья стояло багровое зарево. С наступлением ночи бои затихают, однако кое-где еще раздавались выстрелы и короткие пулеметные очереди. Башенные часы пробили двенадцать. Соколов повел своих бойцов в сторону железной дороги, откуда днем не вернулись три разведчика. На улицах было тихо. Темные окна на фасадах казались пустыми глазницами. Пройдя два квартала, партизаны остановились в тени дома. Осмотрелись, прислушались. Чуткий слух Соколова тут же уловил приглушенные звуки шагов. Скоро из-за углового дома показались три человека. Они осторожно продвигались в сторону Млынарской улицы. Впереди шел офицер, за ним, чуть сгорбившись, шагали два солдата. Не доходя до перекрестка, они остановились.

— Далеко еще? — по-украински спросил офицер.

— Нет, где-то совсем рядом. Надо бы прочесть название улицы. Я тут был всего один раз, — ответил солдат тоже по-украински.

— Черт бы побрал этого пьянчужку Хижняка. Никогда толком не допросит пленного. Как распалится, так сразу забьет до смерти или расстреляет. А нам потом расплачиваться…

— Может, никакого партизанского отряда и в помине нет. Давайте, братцы, вернемся и доложим, что нигде его не нашли, — предложил один из солдат.

— Дудки! Так тебе и поверят… Раньше чем через неделю Хижняку и не показывайся. Придется идти, иначе всем нам крышка.

— Да черт с ним, с этим Хижняком! — выругался солдат и сплюнул. — Ну поругает, погрозит пистолетом, а убить побоится. Зато партизаны, если узнают, с чем мы к ним пришли, будьте уверены, повесят как пить дать…

— А ты поменьше болтай! Пошли, ребята! — позвал офицер.

И они пошли вперед.

— Офицера оглушите, остальных скосим из автоматов, — шепнул товарищам Соколов.

Когда провокаторы поравнялись с ними, партизаны выскочили из укрытия. Один ударил прикладом по голове офицера, Соколов короткой очередью из автомата уложил обоих солдат. Затем, взяв оружие, все вместе поволокли оглушенного офицера в штаб. Там его окатили из ведра холодной водой; тот сначала застонал, потом открыл глаза.

— Встаньте! — крикнул ему Соколов.

Офицер медленно поднялся и сел на табуретку. Он был в форме лейтенанта вермахта, но с нарукавной повязкой с надписью «РОА».

— Власовец, значит! Предатель!.. — впился в него глазами Соколов.

— А где остальные? — озираясь по сторонам; спросил предатель.

— На том свете дожидаются тебя. Как зовут-величают?

— Охримец, Грицко Онуфриевич. Зачем вы их убили? Мы же шли к вам, чтобы вместе бить фрицев, — пряча глаза, пробормотал власовец.

— Лжешь, сволочь! Мы знали, что вы придете, вот и устроили торжественную встречу. Где и кем служишь?.

— Товарищи, не убивайте меня! — взмолился Охримец. — В армию Власова я вступил с единственной целью — чтобы при первой же возможности уйти либо в партизаны, либо в Красную Армию. Сегодня, когда узнал, что здесь советские партизаны, уговорил двух солдат, и мы сбежали… Поверьте мне: в плену я только и думал, как бы поскорее вырваться из лагеря и воевать с проклятым немецким фашизмом.

Слова его звучали фальшиво, глаза бегали. Соколов не выдержал и стукнул по столу.

— Молчать, собака! — закричал он. — Ты будешь отвечать на вопросы или нет?