Дэвид Джерролд - В зоне сотрясения

• Название: В зоне сотрясения
• Автор: Дэвид Джерролд
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91377-009-7

В представленной ниже запутанной и хитроумной повести, где все изменчиво и ничто не является определенным, прочным и незыблемым, автор предлагает нам переосмыслить известное выражение «шаткая почва»…

---

— Однако ты говоришь примерно то же, что и я.

— Я цитирую тебя. И перефразирую. — Я смешал бумаги и фотографии. — Ничто из этого не имеет отношения к моему делу, так?

— Не знаю. Но я подумала, что тебе имеет смысл на это взглянуть. Может быть, это даст тебе какой-нибудь ключик к Икинсу.

Я покачал головой:

— Это доказывает лишь то, что он знает больше, чем говорит нам. Но это нам и так было ясно.

Джорджия посмотрела на часы:

— О'кей. Мне пора. — Она встала, наклонилась ко мне и быстро поцеловала. — Береги себя — и своего нового дружка тоже.

— Он не мой… Но она уже ушла.

Я засунул все бумаги и фотографии обратно в конверт и заказал сандвич с бифштексом. День начался странно и становился еще более странным, а ведь сейчас только полдень. Со всеми остальными неприятностями я предпочел встретиться на сытый желудок.

Я вернулся назад в квартиру. Перефотографировал все досье. Потом собрал всё и направился прямиком в местную копировальную контору. Сделал пять копий и разложил их по порядку. Заплатил наличными. Одну копию сунул в багажник автомобиля, вторую — в тайник на квартире, другие три разложил по разным абонентским ящикам на почте. Оригиналы отнес Джорджии, которая приняла их без комментариев. Икинс уже покинул здание. Но мы не стали разговаривать друг с другом, возможно, офис был напичкан «жучками» — может быть, даже этими забавными штуками, похожими на фишки для покера.

Когда я возвратился домой, Мэтти распаковывал продукты. Сценка выглядела очень по-домашнему.

— Как прошел день? — спросил он.

Не хватало только пары шлепанцев и вечерней газеты. Поскольку я не ответил, Мэтти посмотрел на меня. Забеспокоился:

— У тебя все в порядке?

— Да. Я просто… размышляю кое о чем.

— Ты всегда о чем-то думаешь.

— Ну, эти вещи стоят, чтобы их обдумать.

Мэтти понял. Он замолчал и занялся возней на кухне. Я вышел на балкон и встал у перил, глядя на Мэлроуз-авеню. Холодно и пасмурно, к вечеру опять собирался дождь, за первым штормом надвигался второй. Что там сказал Икинс — ничто не имеет смысла… Однако один момент особенно задел меня. Почему Мэтти не важен для этого дела?

Отсюда напрашивался следующий вопрос: что именно знает Икинс и что он скрывает от меня? И почему скрывает? Потому что, если я узнаю… это причинит какой-то вред. Кому? Какой другой план сейчас осуществляется?

Очевидно, что мы с ним не на одной стороне. Случалось ли такое раньше? Прежде никогда. Тупиковая ситуация возникла только сейчас. Надо подумать о Мэтти.

Если Мэтти не относится к делу… то грозит ли ему опасность? Конечно грозит! Он исчез. Мы это знаем. Но если он исчез, то почему он не относится к делу?.. Хотя он мог исчезнуть по другим причинам. И если это так, тогда… конечно, он будет полностью бесполезен для дела. Дерьмо!

Но как Икинс это узнал? Черт, способа расколоть его нет. Как бы то ни было, Икинс знает что-то такое о Мэтти. Или обо всех остальных.

Все это имеет какой-то смысл, если, конечно, предполагать, что Икинс говорит правду. А если он поставил своей целью просто сбить меня с толку? Но тогда это возвращает меня к первому вопросу. Что же он замышляет?

Отсутствие ответов на все эти вопросы выводило из себя. У меня не было плана. И ничего, на чем бы мог базироваться план. Единственное, что я мог придумать, — это продолжать действовать в соответствии со старым планом, который Икинс зарубил на корню, — и не потому, что это хороший план, а потому, что ситуацию следовало форсировать. Если за дело возьмется Икинс… то что?

Когда дождь все-таки пошел, я вернулся на кухню и взглянул на содержимое тарелок. Жареные цыплята. Уже холодные.

— Почему ты меня не позвал?

— Ты думал.

— Хм… ну ты мог бы… — Я замолк на полуслове. Мэтти проявил деликатность. — О'кей.

— Ты хочешь, чтобы я их разогрел?

— Нет, все в порядке. — Я ел молча, чувствуя себя неуютно. Дожевав, отложил вилку и посмотрел на Мэтти. — Знаешь, я просто соображал… Я не знаю, как мне поговорить с тобой.

На лице Мэтти появилось озадаченное выражение.

— Хорошая еда. — Я указал на цыпленка. — Ты умеешь готовить. Я хотел бы сказать, что, когда ты женишься, твоей жене очень повезет. Но так говорить не стоит, потому…

— Когда это говоришь ты, есть разница. Слышать это от тебя — не насмешка.

— Все равно неправильно так говорить. Это унизительно, так?

— Нет. От тебя — нет. Мэтти начал убирать со стола. Я перевел дух.

— Ты?.. — Я замолчал. — Я не знаю, как спросить об этом. Тебя… влечет ко мне?

Мэтти едва не выронил тарелки. Он стоял ко мне спиной, поэтому я не видел выражения его лица, но тело паренька внезапно напряглось. Наконец Мэтти повернулся, чтобы посмотреть мне в глаза.

— То есть хочу ли я быть с тобой?

— Ну да, что-то вроде. Понимаешь, у меня нет прочных связей с людьми. Ни с кем. Ни с мужчиной, ни с женщиной. Я могу принять какое-то предложение. На время. Но только на время. Я всегда… держусь на расстоянии.

— Почему?

Я пожал плечами.

— Это твой ответ?

— Когда ты начинаешь шариться во времени, то запутываешься сам. И оказываешься изолированным от всего. Ты не принадлежишь ни к какому времени и никому из людей. Постепенно ты теряешь интерес к общению. Перестаешь в ком-либо нуждаться.

Мэтти не торопился с ответом. Он снял с плиты кофейник и наполнил две чашки. Принес и поставил на стол сливки и сахар для себя, он уже знал, что я не люблю сладкое. Когда Мэтти размешал кофе, он наконец спросил:

— Почему ты говоришь мне это? Ты хочешь сказать, что я не должен о тебе заботиться, потому что ты не будешь заботиться обо мне?

— Я не знаю, умею ли я о ком-нибудь заботиться. Когда я пробовал, то ничего не выходило. Ну, я и перестал стараться.

— Ты не ответил на мой вопрос. Почему ты говоришь это мне?

— Потому… Ну ладно. Ты единственный человек, которому я обязан это сказать.

— А твой отец?

— Это не тот разговор, который я могу вести со своим отцом. Мэтти в замешательстве покачал головой:

— О чем мы вообще говорим?

— О том, что я был бы чертовски зол и расстроен, и огорчен, и раздражен, и разочарован, и даже впал бы в отчаяние — если бы тебя сейчас не было здесь, именно этим вечером, если б я не мог поговорить с тобой… Я бы сидел в одиночестве здесь, на стуле, со стволом пистолета во рту и раздумывал, не нажать ли мне на спусковой крючок. Я знал парней, которые проглотили пулю из собственного оружия. Их размазало по стенке. Мне всегда хотелось узнать, зачем они сделали это. Прежде, не теперь. Теперь я начинаю понимать.

Лицо Мэтти сделалось белым.

— Ты меня пугаешь, Майк.

— Тебе не стоит беспокоиться. Я не собираюсь делать никаких глупостей. Я просто хочу, чтобы ты знал, что сейчас… ты делаешь мне одолжение, оставаясь здесь.

— Это намного больше того, с чем мне приходилось сталкиваться прежде… я не…

Я ласково кивнул ему:

— Малыш, это намного больше того, с чем приходится сталкиваться большинству людей. Поэтому они уходят. Послушай, я подумал: после того, через что ты прошел, ты понял, как чувствует себя тот, кто совершенно одинок. Я явился из такого же одиночества — только из другого времени.

Мэтти рассеянно помешивал ложечкой кофе.

— Эту цитату мы проходили в школе. Иногда она мне помогает. Из Эдмунда Берка. Я не помню, кто он, не важно. Он сказал: «Никогда не отчаивайся; но если уж впал в отчаяние, продолжай работать и в отчаянии».

Я обдумал сказанное.

— Да. Это неплохо. Полезная мысль.

Мы еще немного посидели. Просто Так, без разговоров. Когда я вышел из спальни, то увидел, что Мэтти калачиком свернулся на диване.

— Мэтт? Мэтти?

— Что? — Он повернулся и неуверенно посмотрел на меня.

— Если ты хочешь снова спать в кровати — пожалуйста.

— Нет, все в порядке.

Но какое-то время спустя Мэтти толкнул дверь спальни, неслышно добрался до кровати и скользнул на постель рядом со мной. Что-то в этом было. Не знаю что. Думаю, что он скорее всего тоже не знал.

Дождь закончился, и воздух стал чистым, свежим, искрящимся, как это было прежде, в тридцатые и сороковые. По крайней мере, так говорят. Но в течение двух дней смог восстановиться до прежнего уровня, вызывающего удушье. И дело не просто в миллионе с чем-то двигателей внутреннего сгорания, выделяющих угольный диоксид и прочую дрянь. Лос-Анджелес окружен горами. Это еще называют «эффектом чаши». Свежий воздух не поступает, а затхлый, отработанный не находит выхода. Он не двигается и застаивается. Индейцы называют это место «еl valle de fumar» — «Долина испарений». Только две вещи очищают город — регулярные весенне-зимние ливни и горячие сухие ветры с Санта-Аны в конце лета. С июня до октября дышать нечем. А Полной грудью можно вздохнуть только в ноябре.