Артем Абрамов - Чаша ярости

• Название: Чаша ярости
• Автор: Артем Абрамов
• Жанр: Научная Фантастика

Он жил — и тогда его называли по-разному. Иногда — Сын Человеческий, иногда — Царь Иудейский, а иногда — и просто Учитель!

Он умер — и две тысячи лет Его именовали уже только — Спаситель.

Он вернулся — и что теперь?

Он вернулся. Вернулся в мир, где все, чему учил Он когда-то, обратилось в прямую противоположность самого себя. Вернулся в мир, где Слово Его переврано, а имя Его — оболгано.

Он вернулся. Вернулся, чтобы хотя бы попытаться исправить то, что — Именем Его — сотворили с миром люди. Вернулся — не на новое ли распятие?..

Об этом — роман «Чаша ярости», продолжение романа «Место покоя Моего».

---

— За мою землю, — сурово, как и полагалось на такой провокационный вопрос, ответил он.

— Конкретно за эту? — не отставал Иешуа. — На которой мы пьем кофе?.. А зачем она тебе? Она изрыта окопами, распахана танковыми траками, засеяна гильзами от автоматных патронов. Что может взойти на ней? И что ты будешь на ней делать, когда защитишь ее от ужасного врага?

— Лично я? Я солдат. Я ничего больше не умею. Лично я скорее всего уйду воевать дальше. А мои соотечественники будут делать на ней то, что делали всегда, испокон веков.

— Разве эта земля испокон веков принадлежала твоим соотечественникам? Именно эта, на которой, повторяю, мы пьем кофе?.. Вздор!.. Здесь никто не помнит никаких границ! Вообще на земле никто не помнит границ, а уж в Европе, где границы постоянно двигались, как лестницы в метро, говорить о точности просто бессмысленно. Да вообще бессмысленно говорить о границах: это понятие придумали люди вместе с «мое» и «чужое». А почему? Потому что забыли сказанное: «Господня — земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней»… С чего ты взял, майор, что этот вонючий окоп — твоя земля, именно твоя, а не албанская, турецкая, хорватская, какая еще? Вы воюете за принцип. Точнее — за миф. Я не умею понять всех властителей прошлого, которые непрерывно губили души подданных за лишний метр, за лишнюю милю, которые, как одержимые бесом, старались расширить свои — именно так: свои! — владения с помощью войн. И сегодня их потомки кричат: эта наша земля, ни пяди не отдадим… Я скверно знаю историю Балкан вообще и Балканских войн в частности, хотя, по-моему, эти «вообще» и «в частности» можно объединить: история Балкан и есть история войн. И история передела земли. Или границ — как нравится… А может, майор, тебе мусульмане не любы, поскольку они чтут не меня, а пророка Мухаммада? Ну, не повезло мне с ними, хотя Мухаммад, говорят, ко мне неплохо относился. Не знаю, я вознесся и вышел из реального времени много раньше его рождения… Но Бог-то у нас один. И вся земля, как ты слышал, — Его. Так чего делить? Ритуалы? Понятия? Храмы?.. Бог один, повторяю, и земля одна, и законы одни: те же, что записаны в Торе. И в Библии. И в Коране. Одни! Все остальное — не от Бога, а от жизни. От понятий… — Иешуа, так и не глотнув кофе, поставил кружку на другой ящик, служащий в ка-эн-пэ столом. Поднялся. — Нет, майор, не убедил ты меня и никого не убедишь в необходимости воевать. Нужен вам большой обеденный перерыв, по времени асимптотически приближающийся к бесконечности… — Выдал донельзя умную фразу, легко, как стоял, выпрыгнул из окопа — полтора метра, между прочим, в высоту! И Круз следом за ним выбрался. Хоть и не прыгал, но тоже легко. — Пойдем-ка мы к албанцам, пока перерыв не завершился, узнаем: а они там какого черта воюют?

И в эту же минуту раздался тяжелый самолетный вой, звено из трех «вулканов» споро прошло над позицией сербов, очень низко прошло, и первые бомбы легли в землю, как раз в лощинку между Рекой и линией окопов легли, подняв тучи земли высоко в воздух.

— Ложись! — заорал Вукич.

— Это кто? — недоуменно спросил Иешуа, провожая взглядом самолетное звено, умчавшееся за реку.

— Это наши, — с непонятной безнадежностью ответил Круз. — Нам и вправду стоит уйти в укрытие.

— Ну уж нет, — не согласился Иешуа. — Я же сказал: пока перерыв не закончился… — И пошел, обходя вновь родившиеся воронки, к реке.

— А если… — Круз не досказал.

— Не может быть никакого «если», — отрезал Иешуа.

Круз не поспевал за ним. Крузу казалось, что гость не идет, а парит над землей, не касается ее подошвами стареньких грязных кроссовок, и шаги его нечеловечески длинны и легки.

Так ему, значит, казалось, а потом он подумал, что так и должно быть, раз гость — Мессия и чудотворец, вот подумал об этом, и сразу получилось у него и догнать Иешуа, и даже поспевать вровень, и совсем не чувствовать земли под собой, как будто и он, Круз, умел парить, как птица, как планер, как аппараты тяжелее воздуха «вулканы», громким и кратким взрывом явившиеся над ними.

А уже и река легла у ног, и не на чем было переправиться через нее, хотя качалось у берега в ивняке несколько резиновых десантных ботов с мощными движками. Но кто решился бы использовать хоть и надежную, но все же так уязвимую надувную лодку, когда небо полосовали «вулканы», а где-то сзади, не торопясь, — предполагал Круз! — подгребали к нейтральной полосе штурмовые машины.

Предполагал — и не ошибся. С севера, из-за сербских позиций не спеша вылетели три «Кашки» — вертолеты русского производства, прошли почти над землей, разрывая стоячий воздух запредельным грохотом, смешанным со свистом или воем — уж у кого какое воображение. Уши закладывало. «Кашки» протарахтели и ушли за реку, скрылись за горизонтом. А неторопливые «вулканы», где-то там же, за горизонтом, развернувшисьвозвращались назад, оставив свой бомбовый груз на нейтральной земле. Слава богу — на пустой земле. Без людей.

Иешуа притормозил на берегу — у спуска к ботам.

— Они на ходу? — спросил.

— Обязательно, — ответил Круз.

Странно, но он сейчас абсолютно не чувствовал страха, хотя, как принято считать, не чувствующий страха воин, — нонсенс в час войны, страх — чуткий индикатор опасности, без него исчезает разумная осторожность.

— Чем вооружены вертолеты? — еще спросил Иешуа.

— Я на них никаких ракет не углядел, а пулеметы стоят по умолчанию. Очень мощные. Тысяча выстрелов в минуту. Мы называем это «градом смерти». А «вулканы»… Вы же сами все видели…

— Почему «Кашки» не стреляют?

— Психическая атака. Пугают.

— Кого? Миротворцев?

— Нет, мы привыкли. Сербов и албанцев, конечно.

— Зачем пугать?

— Профилактика.

— А бомбы?

— Я не понимаю. Возможно, ошибка…

— Ошибка — при автоматическом определении точек сброса?

— Бывает… Но здесь скорее точкой сброса был берег реки, не занятый людьми. Вы же сами видели… Таких полетов много, через день — точно, и всегда они — просто демонстрация силы…

— Чушь какая! — сказал, как выругался, Иешуа. — Ведь все же небось знают, что подобные атаки — обыкновенная пугаловка…

— Не всегда, — ответил Круз. — Бывает, что и стреляют, «град» — это частенько, и еще бомбят. Когда сербов, когда албанцев… Особенно когда наземные военные действия активизируются. Поэтому сербов — чаще, они активнее… Сейчас-то внизу тишина… Хотя… — Он не договорил.

Развернувшаяся с албанской стороны группа из трех «Кашек» синхронно и стремительно пошла назад, и по неслышимому приказу невидимого командира ударил накарканный Крузом «град смерти». Тяжелые пули взрывали землю, выворачивали траву, все это невысокими фонтанчиками взлетало в воздух. Как дождь по воде. И непрерываемые следы фонтанов потянулись дальше, дальше-к позициям миротворцев Корпуса «Балканы», и продолжал рвать воздух двигательный рев, смешанный с непрерывным грохотом пулеметных очередей.

— Ложись! — автоматически, так же как и Вукич получасом ранее, крикнул Круз и упал в ивняк, опять автоматически закрыв затылок ладонями.

И вдруг почувствовал, как некая сила поднимает его и ставит на ноги.

Силой оказался Иешуа.

— Что с тобой? — удивленно спросил Иешуа, по-прежнему Держа майора за ворот.

— Так стреляют же — с отчаянием в голосе воскликнул Круз. Он знал, что все сделал правильно, по инструкции.

— Ничего не бойся, — наставительно сказал Иешуа, вдруг переходя с майором на «ты». — Никогда ничего не бойся. Почему всплыл страх? Его же в тебе не было…

— Не знаю, — растерянно ответил Круз.

Он и впрямь не знал.

— Живи спокойно. И знай: страха вообще нет, он придуман теми, кто хочет бояться и не понимает себя… — И вдруг спросил, помолчав: — Почему они стреляют по своим?

— Они же не видят. Очень высокая скорость.

— Кретины!.. Давай в лодку. Заводи ее.

— А вертолеты?..

— Я же сказал: страха нет.

Страх и вправду опять ушел, хотя Круз все-таки опасался нового, не игранного доселе психологического состояния. Вот так: ничего не опасался — ни вертолетов, ни пулеметов, а вот этого ощущения безопасности — вовсю.

«Кашки» развернулись снова и снова полили «градом» землю — не сербскую, не албанскую, а опять нейтральную, которую добросовестно караулили миротворцы… Они явно сознательно били по-своим, но вот вопрос: почему они начинали стрелять именно здесь, над своими, почему невидимые пулеметчики включали стреляющие машинки над землей по эту сторону Ветерницы, и не по пустому берегу, а явно по людям капитана Латынина?..

Круз запустил двигатели бота, тот круто рванул с места, понесся на ту сторону реки, оставляя за собой узкий и длинный пенный след. И тут же река вспухла от выстрелов. Пули ложились вдоль следа, рядом с бортами, а бот несся через реку, словно окруженный каким-то пуленепробиваемым колпаком, и Иешуа стоял на носу, глядя на албанский берег, стоял в полный рост, и Круз непривычно спокойный и изумленный своим спокойствием — целенаправленно рулил к позициям албанцев, в такой же ивняк, в такую же омытую рекой землю, которая, как сказал Мессия, принадлежала Богу, только Богу и никому больше.