Александр Абрамов - Мужество в наследство

• Название: Мужество в наследство
• Автор: Александр Абрамов
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-7529-0014– X

История Великой Отечественной войны явила миру множество примеров удивительного мужества и отваги советских воинов. И высшая форма проявления героизма — воздушный или наземный таран. Пилот, идущий на таран вражеского самолета или направляющий свою машину на наземную цель, не мог рассчитывать на то, что сам уцелеет, он думал только о победе над врагом. И тем не менее благодаря мужеству и летному мастерству некоторые из таких героев остались в живых. Автор книги собрал интересный материал об уральских летчиках, таранивших врага, достойных наследниках легендарного Петра Нестерова, впервые в мире выполнившего «мертвую петлю» и совершившего первый воздушный таран.

---

После второго захода Пологов вышел из пике и набрал высоту. Истребители пристраивались к лидеру, принимая боевой порядок. Павел глянул вниз. По всему полю полыхало пламя. Черные клубы дыма заволакивали аэродром.

Неожиданно мощный удар в нижнюю часть кабины подбросил «ястребок». Пологов почувствовал обжигающую боль в левой ступне, нога будто омертвела. Тут же он обнаружил, что заклинило руль поворота. В таком положении летчик не может свободно маневрировать. Даже простейшего виража он уже не в состоянии выполнить. Остается одно — лететь по прямой. Но и это выручит лишь в том случае, если есть достаточный запас высоты.

На приборе — тысяча двести метров. «Главное — выйти из зоны обстрела. Хорошо, что не задело мотор, работает отлично», — размышлял Павел, а руки тем временем делали свое дело. Покинув опасный квадрат, он оглянулся. Его настигали два самолета. «Немцы! Заходят с двух сторон. Хотят взять в клещи»! Пологов развил предельную скорость и выбирал момент, чтобы использовать последнюю возможность — уйти от преследователей на бреющем полете.

Самолеты приблизились, и Павел ясно увидел на фюзеляжах знакомые номера: 21-й и 137-й. Свои! Это же Измоденов и Устюжанин! На сердце отлегло.

«Ястребки» находились совсем рядом. Павел даже различил лицо Устюжанина. Тот сочувствующе кивал головой, словно говорил: «Ну и досталось же тебе! На чем только летишь?»

Резкая боль в Ступне напомнила о ране. Пологов попробовал шевельнуть ногой и ощутил, как в сапоге захлюпала кровь. «Неужели рана опасная? — в отчаянии подумал он. — Тогда какой же я летун?»

На подходе к аэродрому Устюжанин вырвался вперед и, сделав круг, приземлился. Измоденов оставался на высоте, ожидая, пока сядет Павел.

Едва колеса пологовского самолета коснулись земли, как машину затрясло и она начала подпрыгивать на малейших неровностях.

Павел услышал металлический треск ободьев. «Покрышки побиты», — определил он.

Клюнув носом, «ястребок» замер. Только теперь Пологов почувствовал сразу овладевшую им слабость. С ревом примчалась санитарная автомашина. Чьи-то руки откинули фонарь и помогли раненому летчику выбраться из кабины.

— Спасибо, ребята! — только и вымолвил Павел.

Опираясь на плечи товарищей, он оглянулся на свою изувеченную машину. Ее уже осматривали техники. В правой консоли зияла большая дыра. Везде болтались лохмотья перкали, виднелось множество пробоин.

Когда военврач Коломийцев уложил раненого на носилки и, разрезав голенище сапога, накладывал на ногу жгут, чтобы остановить кровотечение, Павел услышал голос инженера полка:

— Не самолет, а утильсырье — живого места нет. Непостижимо, как ему удалось дотянуть. Рули поворота и глубины не годятся ни к черту, стабилизатор побит, фюзеляж изрешечен… Словом, ремонту не подлежит. Мотор и приборы — разобрать на запчасти.

За тридевять земель…

В медсанбат Пологов попал впервые. За всю военную жизнь — ни на Халхин-Голе, ни на финском фронте — его ни разу даже не царапнуло. Товарищи иногда поговаривали: «Тот, кто не был подбит, не может стать настоящим истребителем». Павел не признавал такого правила. И вот он не только подбит, но не может и шагу ступить без костыля.

Когда Коломийцев чистил рану, Павел, стиснув зубы, терпеливо молчал. А после перевязки он так посмотрел на врача, что тот все понял.

— Подождем еще денек, — снимая резиновые перчатки, неопределенно высказался врач.

Лежа в медсанбате в пяти километрах от полка, Пологов не пропускал случая разузнать о боевых делах друзей. Утешительного было мало. Фашисты обнаружили аэродром и уже дважды бомбили его. Хотя обошлось без серьезных потерь, командир авиагруппы получил разрешение перебазироваться на новое место.

Павла не переставал тревожить вопрос: сможет ли он летать? Ступня посинела и распухла.

— В ноге, видимо, глубоко сидит осколок, — заключил Коломийцев. — Нужна операция в стационарных условиях. Я не берусь…

На санитарном самолете Павла отправили в Харьков.

Госпиталь помещался вблизи тракторного завода, в бывшей школе.

Гитлеровцы почти ежедневно бомбили город. Во время бомбежек здание госпиталя слегка вздрагивало, окна звенели. В палатах вылетали стекла, хотя и были оклеены бумажными полосками. Медицинский персонал не успевал обрабатывать раненых, поступающих с фронта. Сюда же доставляли и пострадавших харьковчан.

При утреннем обходе главный врач предупредил Павла, что после обеда его будут оперировать. Но все непредвиденно изменилось: в полдень поступил приказ о срочной эвакуации Харькова. Госпитали и детские учреждения отправлялись в первую очередь.

…На седьмые сутки вдали вырисовались предгорья Южного Урала.

Пологов стоял у открытого вагонного окна. Залетавший ветер шевелил его светло-медные, коротко подстриженные волосы. Голубые глаза были утомлены, лицо побледнело от большой потери крови. Павел опирался на костыли, и его обычно подтянутая фигура как-то поникла, словно надломилась.

Поезд остановился у вокзала. Оренбург.

Несколько лет назад Пологова провожали сюда мать, старшая сестра Мария и братишка Юрий. Отсюда начался его «путь в небо». Здесь его подстригли, обмундировали.

До приезда в Оренбург Павел, после окончания школы ФЗО, работал слесарем в доменном цехе Нижнетагильского завода имени Куйбышева. По рассказам старожилов, это предприятие выросло из бывшего демидовского железоделательного завода. До Павла здесь трудилось несколько поколений Пологовых.

В довоенные годы молодежь по призыву комсомола устремилась в авиацию. Павел долго и настойчиво упрашивал инспектора отдела кадров направить его на медицинскую комиссию. Но вместо этого ему выдали справку с места работы, с которой он и явился в военкомат.

Капитан, член комиссии, оглядел юношу с ног до головы и попросил документы. Павел предъявил справку.

— Это не та бумажка, — сказал капитан.

— Я летчиком стать хочу.

Капитан добродушно улыбнулся и посоветовал подождать три месяца до нового набора.

Пришлось ждать. Мать осталась довольна таким исходом. Павел был в семье самым старшим, и она всегда беспокоилась за него, зная его непоседливый и отчаянный характер. Павлу бывало жаль мать. Он частенько появлялся на пороге с исцарапанным лицом и с синяками. Евдокия Никаноровна всплескивала руками, украдкой крестилась и причитала:

— Как же это ты опять, сыночек? Вот и Юрик, глядя на тебя, начнет…

— Ладно, не буду, — обычно успокаивал Павел. Но проходил день-другой, и все повторялось.

Как-то по дороге домой ребята завернули на речку. Выкупавшись, затеяли соревнование: кто глубже нырнет. Павел прыгнул последним, друзья уже одевались на берегу. Видя, что он долго не всплывает, они заволновались. Но вот на поверхности воды показались пузыри, затем кровяные круги, а следом и пловец. Он нырнул так глубоко, что ударился головой о камень и раскроил лоб. Рана нестерпимо ныла, но Павел улыбался: он все-таки победил.

Однажды Евдокия Никаноровна проходила мимо завода.

— Глянь-ка, Авдотья! — показали ей на высоченную заводскую трубу. — Сынок-то твой какой ловкач!

Там, почти на самом верху, Павел, привязанный ремнями, укреплял трубу железными обручами. Вечером мать плакала и сетовала. Сын, как мог, утешал ее и обещал впредь по трубам не лазать.

К огорчению Евдокии Никаноровны, пришел срок, когда Павел уехал в Свердловск на медицинскую комиссию. Заключение было положительное. Юноша чуть не плясал от счастья. Однако радость оказалась недолгой. Кто-то из призывников узнал, что из них будут готовить авиатехников. А это значит служить на земле и забыть про небо. Не о том мечтал Пологов. На повторной беседе с членом комиссии он настаивал, чтобы его зачислили в летную школу, но вакантных мест не было. В утешение снова посоветовали ждать.

Но осенью Пологова вызвали в управление завода и вручили повестку в военкомат. Спустя сутки в кармане у него лежало направление в Оренбургскую летную школу. Мечта сбылась: он курсант.

Быстро миновали годы учебы, и в числе пятидесяти лучших выпускников школы молодого летчика приняли в Борисоглебское училище истребительной авиации. Павел пришел в восторг, когда впервые увидел военный самолет И-16. Тревожила лишь одна мысль: сумеет ли он на нем летать, справится ли?

При первом же испытании Павел потерял ориентировку, развернув машину на 360 градусов. Она оказалась очень чувствительной в управлении. Пришлось доложить инструктору, что «курсант Пологов задание не выполнил». Однако тот не согласился:

— Как то есть не выполнили? Выполнили! Только допустили серьезную оплошность. Идите, продумайте свои ошибки и доложите руководителю полетов.

Павел до вечера не покидал летного поля, пока не получил разрешения на повторный полет. На сей раз все получилось более удачно. Замечаний не было.