Артем Абрамов - Место покоя Моего

• Название: Место покоя Моего
• Автор: Артем Абрамов
• Издательство: АСТ Изд-во
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 978-5-17-003151-1

К читателям

Перед вами всего лишь — фантастический роман. Не очередная сумасшедшая версия исторических событий, не наглое посягательство на христианские каноны и уж тем более не учебник истории религии.

Поэтому настоятельно просим вас отнестись к нему только как к фантастическому роману. И не более того!

Заранее благодарны за понимание.

АВТОРЫ

---

Уложив тело-Иешуа, Петр попытался пробиться к нему в сознание и приказать не «включаться» до своего возвращения. Когда оно будет?.. Сейчас — пять двадцать семь. Иуду придется хоронить уже в шабат. Бог простит, как утверждалось. Прибавим еще, как минимум, часа три, а то и больше: на путь в Нижний город, на переход к названному камнерезом месту захоронения Иуды, на возвращение к Елеонской горе, к дороге на Вифанию… Дождись, Иешуа, мысленно пробивался к нему Петр. И не знал — удалось или нет. Блок был мертвым.

— Спасибо тебе, Йосеф из Рама-фаим-Цофима, — сказал Петр старику, когда все вышли на воздух, а Симон и Яаков накатили на, вход круглый диск камня. — Я плохой прорицатель, мне далеко до Машиаха, но поверь, если сможешь: имя твое и поступок твой ос-танутся в памяти многих и многих поколений. Не случайно это, наверно, ибо твой город славен рождением пророка Шамуэля, имев-, шего себе откровения Господни.

— За что? — искренне удивился Иосиф. — Я ж ничего особенного не совершил. И к пророку Шамуэлю никакого отношения не имею. Где он и где я?.. Не преувеличивай моих заслуг, добрый ученик, я сделал лишь то, что должен был сделать, ни на перст больше…

— За это и зачтется, — не согласился Петр. — Кто подает вовремя — подает вдвое… Прощай, Йосеф, выпадет случай — встретимся, нет — не поминай злым словом. Долгой жизни тебе…

Он не знал, сколь долгой будет жизнь Иосифа из Аримафеи, и чтоб сие его волновало — так нет.

Обратился к спутникам:

— Надо спешить. Близится перелом суток, надо предать земле тело брата нашего Иуды и успеть до ночи прийти к Лазарю и сестрам.

— Как предать земле? — вслух изумился Яаков, а остальные поддержали его недовольным ворчанием. — Ведь мы не успеем до наступления шабата, а потом — уже грех. Нет, Кифа, надо дождаться утра первого дня. В подземелье дома камнереза холодно, телу Иуды ничего не сделается.

— И правда, Кифа, — робко проговорила мать Мария. Она перестала плакать, держалась стойко. Надо ли удивляться? Траур — это всего лишь процесс, ритуал. Но шабат исключен из ритуала. А Иешуа не вернуть… Железная логика людей спокойно расчетливого века, относящихся к смерти поистине философски! Как, к слову, будут относиться к ней и все те, кто подхватит и понесет учение Христа. Даже поговорка возникнет: Бог дал, Бог и взял. И еще более циничные: жить живым, пусть мертвые хоронят своих мертвецов…

Подумал так и застыдился: при чем здесь расчетливый век! Просто Мария устала лить слезы, устала нравственно и ментально, похороны сына отключили в ней что-то, что не позволяло ни на секунду почувствовать себя живой, но только мертвой, как сын. Или включили — если уж Петр начал пользоваться терминами, относящимися к паранормальной деятельности.

Но следовало к ней, к деятельности этой, и прибегнуть: добром они не пойдут хоронить Иуду, оставят все на послезавтра.

«Идите за мной. — Петр вошел в сознание сразу всех, взял в горсть их волю, безжалостно убрал самостоятельность. — Сейчас мы дойдем до дома камнереза, заберем тело брата нашего, если женщины подготовили его к последнему пути, и пойдем на север — куда укажет камнерез. Мы предадим тело Иуды земле и сразу же направимся в Бейт-Хананию. И мы все успеем совершить до наступления шабата. Мы просто будем слишком долго идти к дому Лазаря, слишком медленно, потому и придем к нему только к ночи…»

Сработало, иного и не предполагал.

Только Иоанн мысленно спросил:

«Намеренно спешишь?»

«Намеренно. Ты поведешь людей в Бейт-Хананию и на подходе к дому „включишь“ их. Пусть не помнят о времени».

«А ты?»

«Мне надо вернуться к могиле Иешуа».

«Он оживет?»

«Ты же знаешь, что он не умер…»

«Так скверно все, Кифа, что начинаешь сомневаться в очевидном, в ощущаемом».

«А ты не сомневайся. Соберись, соберись! Если уж ты начнешь расклеиваться, я один не справлюсь. А впереди еще много дел».

«Я-то соберусь. А что дальше?»

«Дальше ты приведешь мать и Марию из Магдалы через день наутро к могиле».

«И увидим ее пустой».

«Естественно. Иешуа появится чуть позже».

«Я все делаю, как ты говоришь. Но я делаю это лишь в ожидании рассказа о том, что ждать дальше. Ты обещал…»

«Я помню, что обещал. Потерпи. Немного осталось.'Так немного, что хватило бы времени все успеть!..»

Они ушли в Вифанию по внутренним, самым безжалостным часам Петра — в семь пятьдесят две. Было еще светло и жарко. Шли молча, торопливо, угрюмо смотрели под ноги, словно боясь поднять глаза. Слишком много свалилось на них в один день. А если быть точным — в одну минуту, поскольку Иуда будто подслушал смерть Иешуа издалека и следом нанес себе удар ножом. Хорошо, что Петр подавил их сознание настолько, насколько требовалось, чтобы приглушить эмоции, утишить их. Иначе — они сейчас рвались наружу, удержать бы не получилось.

Напомнил Иоанну:

«Следи за матерью Марией. Она — неадекватна. Могут быть осложнения».

«Я знаю. Будь спокоен, Кифа. Делай, что наметил…»

Какое счастье, что есть Иоанн!

Какое счастье, что есть Иешуа, так тоже верно, но Иешуа — это постоянная проблема, постоянное напряжение, пока не достигнутая цель, а Иоанн — он только средство. Надежное, всепонимаю-щее, откликающееся «на раз». Это невероятно много! Если на кого и оставлять общину, которая уже возникла — все-таки двенадцать первых и семь десятков вторых! — так только на него. Впереди опасность развала, разбродов, сомнений и соплей. А Иоанн — сильный, волевой. Властности ему бы побольше — той, что жила в нем до его имитированной смерти. Жила и ушла, поминай как звали. А ведь звали…

Впрочем, есть и Иешуа, и все равно — это именно счастье, только бы вот придумать, как решить проблему с Вознесением. Говорено уже, думано-передумано: ну не захочет он уйти в тень! А ведь придется. Или Петр все же сумеет придумать ему роль на самом свету? Пока, однако, не умеет…

Он отстал от группы на подъеме в гору, где дорога сворачивала в очередную оливковую рощу и ныряла в ложбинку. Отстал, ровно и быстро побежал назад — к могиле. Боялся, что не успеет, что Иешуа сумеет сам себя «включить», а за этим — чего только может не последовать. Предполагать даже не хотелось!

И правильно боялся.

— Когда подбежал, сразу увидел откатанный в сторону от входа Камень и черную дыру пещеры-гроба. Остановился, неожиданно для себя страшась войти в пещеру, и услышал со стороны:

— Ну и чего ты испугался? Темноты? Ведь большой уже мальчик… Резко обернулся: Иешуа сидел на травке, жевал сырую еще смокву, смеялся. Туника на нем была — та, что принес Иосиф.

— Ты меня напугал, — сказал облегченно Петр. — Когда очнулся? Руки-ноги целы? Не болят?

— Полчаса назад… — Иешуа протянул Петру руки. — Болеть — не болят, но и не целы.

Дырки от гвоздей на запястьях страшно чернели запекшейся кровью. На ногах — Петр специально вгляделся! — тоже виднелись раны, пробитые римскими умельцами. Плотниками по человеческому телу.

— Почему не затянул? — спросил и тут же понял глупость вопроса. — Да, конечно, все же будут смотреть, спрашивать…

— Естественно, — согласился Иешуа. — Когда мне воскресать? Послезавтра с утра?.. Время есть, давай разговаривать. У меня вопросов — тьма…

— Понимаю… — медленно сказал Петр. Еще не оформившаяся, даже не словленная мыслишка попыталась выплыть на волю, и Петр усиленно помогал ей, вытаскивал из глубин. И ведь вытащил — как не вытащить такую! Спросил быстро: Ты где талит оставил?

— Покрывало? В могиле. А что?

— Тебя не затруднит еще разок залезть туда? На пару минут, не больше…

— Зачем?

— Хочу проверить одну штуку.

— Пойдем… — Иешуа встал с земли и нырнул в пещеру. Талит смято валялся на каменном полу около ниши, в которую уложили накануне тело Христа. Петр взял его, встряхнул, повернул к свету, еле проникавшему в пещеру сквозь неширокую дыру входа. Да и темнело уже стремительно… Увидел, что хотел: чистым было полотнище, ни пятнышка.

— Ляг на камни, пожалуйста, — попросил Петр, по-прежнему держа талит в вытянутых руках — как мокрую простыню. — На спину. Руки вытяни вдоль тела.

Иешуа послушался. После Воскресения он был явно доволен и мягок нравом.

Петр накрыл его полотнищем. Подумал: получится — значит, матрица может все. Не просто создавать Историю, но и фальсифицировать ее.

— Иешуа, ты можешь сосредоточиться и попробовать перенести на ткань отпечаток своего тела? Лицо, руки, туловище…

— Как перенести?

— Не знаю. Я так придумал, но сам не умею. Попробуй. Это — как рисунки на этрусских вазах. Или на вазах из Айгиптоса…

— Изображения людей? Это же противно Богу! Тем более — в шабат…

— Иешуа, с каких это пор ты стал бояться творить чудеса в шабат? Тебе напомнить?

— Не надо. Я понял тебя, Кифа. Помолчи немного…