Артем Абрамов - Место покоя Моего

• Название: Место покоя Моего
• Автор: Артем Абрамов
• Издательство: АСТ Изд-во
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 978-5-17-003151-1

К читателям

Перед вами всего лишь — фантастический роман. Не очередная сумасшедшая версия исторических событий, не наглое посягательство на христианские каноны и уж тем более не учебник истории религии.

Поэтому настоятельно просим вас отнестись к нему только как к фантастическому роману. И не более того!

Заранее благодарны за понимание.

АВТОРЫ

---

— Один из троих что-то слышал. Во всяком случае, это он назвал имя Иешуа. Тогда я послал в Галилею двоих людей с задачей внедриться в окружение нацеретянина. Один не сумел, сгорел. Второй пока работает. Все сведения о заговоре — от него.

— Выходит, Кайафа в курсе дела? Это же он дал мне наводку на зилотов…

— Да. Потому что цель заговора — Храм.

— Не понял…

— Я тоже не очень… Мой человек доносит, что этот Иешуа, называющий себя Царем Израильским, знает какой-то способ разрушить Храм. Он, значит, разрушает его, начинается паника, вооруженные отряды зилотов верхами входят в город, а в городе уже — пять тысяч пеших сторонников этого Мессии. Все пока сбывается… Кроме разрушенного Храма.

— Еще не вечер, всадник. Песах в разгаре. Кто поручится, что этот Иешуа все-таки не разрушит Храм? Я бы не поручился…

— А что, время акции — Песах?

— Когда еще в город могут незаметно войти пять лишних тысяч паломников? Ты видел, что делается на улицах?

— Я по улицам не хожу…

Пилат встал и подошел к окну. Накачан он был отменно, мышцы так и гуляли по мощной спине, не хуже, чем у самого Петра или Иоанна.

— Да, орут не по-детски, — заметил он, глядя вниз, на толпу вокруг Вифезды и дальше, дальше… Окно выходило на север. — Ты прав, многовато чего-то таракашек… А почему твоих эллинов повело именно сюда, в дыру, в задницу, и что им вообще неймется? Чего они добиваются?

— Чего добиваются? Свободы. Самостоятельности. Чего еще можно добиваться?.. Коринф полностью был разрушен римлянами сто пятьдесят три года назад. Потом и Афины — в камни… А раньше как было?.. Да вся последняя история Эллады — это борьба с Римом за хоть какую-то независимость. Но борьба с оружием в руках — это проигрыш. Не раз пробовали, и что?.. А вот борьба с помощью религии — это сильный ход!

— Как с помощью религии?

— Понтий, ты же знаешь, во что превратилась жизнь в Империи. Предательство, воровство, разврат, раскол межнациональный и даже внутри самого римского общества, богов — навалом, и римских, и греческих, все они — давно не боги, а чуть ли не приятели. С ними вон выпить запросто всегда можно было, а при желании и трахнуться… Мы считаем, что заговорщики выбрали монотеизм, единобожие, как способ сплотить нацию. Посмотри на историю евреев. Ты Тору читал?

— Что я, сумасшедший? Нет, конечно.

— И зря. Многое понял бы. Две тысячи лет они существуют как единый и, заметь, богоизбранный народ. Ну, сами себя, допустим назначили богоизбранными, а результат? За эти две тысячи лет кто только на них не нападал, их порабощали, растаскивали по разным-землям, а они все равно едины, потому что их объединяет один Бог. Религия. И какой-нибудь римский еврей всегда старается приехать на Песах в Иершалаим. И вавилонский еврей, и еврей из Айгиптоса, и евреи из стран Арама — все они объединены своей Религией, у которой один Бог, и он дал евреям один Закон, который необходимо соблюдать, живи ты хоть на краю света. Ты что, Понтий, не встречался в Риме с евреями?

— Мне их здесь во как хватает, — со злостью резанув себя ладонью по горлу, сказал Пилат, вернулся за стол, налил вина в чашу, выпил залпом. — Встречался, конечно. Ты прав, они всегда держатся вместе, помогают своим, поддерживают друг друга, этого у них не отнимешь. Они, как тараканы, влезают в каждую дырку и размножаются немерено и все тащат только для своих, все для своих. Кто в Риме держит торговлю? Евреи. Кто владеет прибрежным флотом? Евреи. Кто меняет деньги, ссужает их? Они, они… А здесь? В Риме хоть есть римляне или эллины, есть, с кем поговорить, выпить, по бабам сходить. А здесь одни евреи — грязные, вшивые, вонючие, вечно чем-то недовольные, вечно бунтующие… — Он вскочил и заорал: — Эй, кто там есть!

В дверь немедленно просунулся давешний воин, принесший Петру вино и посуду.

— Звали, гегемон?

— Кликни начальника когорты, разбуди его, к хренам собачьим. Пусть тащат наверх этих двоих, что мы взяли ночью. Сейчас мы устроим евреям праздничек. Сейчас мы распнем их посреди толпы…

— Стой! — тоже заорал и вскочил Петр. — Стой, солдат! И ты, Понтий, погоди, не пори горячку. Успеешь их распять. Я еще не все досказал… — И солдату: — Давай отсюда, мухой!

Тот исчез, как не было. Мухой.

— Чего это ты у меня раскомандовался, а, эллин? — удивленно спросил Пилат. Выпил он, похоже, не очень подъемное для себя количество галилейского, потому что опьянение уже давало о себе знать. — Тоже на крест хочешь? Я не посмотрю…

Петр подошел к нему, обнял за потные плечи, усадил, сел обок, налил обоим вина:

— Выпили…

Против этого предложения Пилат не возражал. Выпили споро, Закусили бараниной. Пережаренной она была. Все-таки могучий организм был у пятого прокуратора, всадника Пилата. Опьянение опьянением, а сообразиловка работала, как хороший швейцарский хронометр. Эпизод с требованием немедленно распять арестованных и наездом на высокого гостя, рискнувшего отменить приказ хозяина, подумал Петр, был, похоже, всего лишь этаким мимолетным представлением именно для гостя; хотя и усиленным, конечно, винными парами. Но, покончив с означенным представлением и залив его очередной порцией спиртного, Пилат спросил вполне трезво:

— Почему бы нам не арестовать этого галилеянина? Прямо сейчас. И тоже распять… Это мы на раз. И Храм уж точно целым останется, старый пердун Кайафа нам за это бочку вина выкатит…

— В яблочко попал, — радостно согласился Петр-Доментиус. — Силен ты, гегемон! Сколько до меня выжрал винища, сколько со мной, а соображаешь, как новенький… Надо арестовать. Только не тебе. Тебе-то зачем светиться?

— Что значит — светиться? Ты за кого меня принимаешь? Евреем больше, евреем меньше — кто считает?

— Слушай, Понтий, твоя нелюбовь к евреям доведет тебя когда-нибудь до ссылки. Ты что, думаешь, Тиберию нужно восстание в Иудее? Да, ты его подавишь, у тебя под рукой — больше сотни конных воинов, если не ошибаюсь, да пехоты в Кесарии — до пяти тысяч мечей…

— Сейчас четыре, — уточнил Пилат.

— Все равно — сила. Ну подавишь ты мятеж, который поднимут против тебя те пять тысяч сторонников галилеянина, что сейчас просочились в Иершалаим, А вони сколько будет? До Тиберия дойдет — у тебя там только друзья, врагов нет?

— Как нет? Есть. У кого их нет? Только у покойника…

— Они тебя и свалят. Должность гегемона Иудеи хоть и грязная, но денежная, желающие найдутся. Ты и так уж натворил здесь дел с точки зрения тех, кто на тебя зуб точит… Вспомни знамена с профилем Тиберия? Хотел установить в Храме — так ведь не дали. А золотые щиты с твоим именем и именем императора? Тоже сейчас не в Иершалаиме, не в крепости Антония, а в Кесарии… — Петр мог бы еще легко предсказать Пилату грядущий скандал с деньгами на строительство сорокаметрового акведука, которые он внаглую реквизировал из казны Храма. Но не стал. Только пророчеств прокуратору и не хватало!.. — Пока тебе в Риме все прощали, но не умножай же ты сущностей сверх необходимого… — не удержался, выдал классическую цитату за свою мысль. Прошло спокойно.

— Вообще-то ты прав, — задумчиво сказал Пилат. — Есть там гады в Риме, которые на меня давно тянут…

— Вот и не лезь. Пусть галилеянина арестуют люди Кайафы. Они к этому готовы. Я ж хочу, как лучше, ты ж мне — свой… Арестуют, приговорят потихоньку к смерти…

— Они все равно ко мне явятся, — уныло сообщил Пилат. — Только я могу разрешить казнить или не разрешить.

— А ты не разреши. Ты с ним побеседуй, вдруг он тебе понравится…

— Еврей? — В голосе Пилата было столько изумления, замешанного на презрении и брезгливости, что Петру на секунду стало противно.

Но из роли он не вышел.

— Евреи тоже разные бывают. Есть умные. Говорят, этот галилеянин — очень умен.

— Ну не разрешу я… А дальше?

— А дальше люди первосвященника начнут на тебя наезжать.

— Это еще с чего? — Опять презрение, но уже с негодованием.

— Да все с того же. Он поднимает народ против Рима, а ты, мол, его поддерживаешь. Значит, пригрозят доносом Тиберию… Так что поломаешься и согласишься. Но вслух заявишь, что делаешь это против собственных воли и разумения. А если евреи хотят крови честного человека, так пусть они и несут на себе бремя вины.

— А он что, и против Рима к бунту зовет?

— Да ни в коем случае! — ужаснулся Петр. — Он только против зажравшихся коэнов — фарисеев, саддукеав. Он вообще-то правильный паренек. Его эти псы из Коринфа и Афин втемную разводят. Однако казнить надо… — вздохнул тяжко. — Но вину оставь на первосвященнике. То есть если и будет бунт, то не против Рима, а против коэнов. Но, думаю, обойдется…

— По-моему, ты, всадник, знаешь больше, чем говоришь… — с сомнением сказал Пилат.

— Ты еще скажи, что у меня мозги греются, — возмутился Петр, вспомнив к месту странное обвинение Иешуа в свой адрес. И этот, что ли, паранорм?.. Нет, Петр ничего не чувствовал, сплошная бетонная стена, за которой — обычные мысли обычного, пусть даже весьма неглупого, солдата. — Что знаю, то сказал.