Элейн Гудж - Нет худа без добра

• Название: Нет худа без добра
• Автор: Элейн Гудж
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0424-Х

Три женщины искренне оплакивают смерть одного человека, но при этом относятся друг к другу весьма неприязненно. Вдова сенатора Траскотта Корделия считает себя единственной хранительницей памяти об усопшем муже и всячески препятствует своей дочери Грейс писать книгу о нем. Той, в свою очередь, не по душе финансовые махинации Корделии в фонде имени Траскотта. И обе терпеть не могут Нолу Эмери, внебрачную дочь сенатора. Но тут выясняется, что репутация покойного сенатора под угрозой – не исключено, что он был замешан в убийстве. И три женщины соединяют свои усилия в поисках истины. Им предстает пройти нелегкий путь, прежде чем из их сердец будет изгнана нелюбовь друг к другу…

---

О, Боже!

Дешевку на одну ночь она еще смогла бы ему простить. Мимолетное увлечение одной из длинноногих, узкобедрых секретарш, которых у Уина на работе в избытке, судя по всему, – тоже, но Нэнси? Что ее потрясло больше всего, так это чудовищная гнусность, запутанность и ложь, которая скапливалась в большую груду месяц за месяцем, и – что еще хуже, – возможно, год за годом.

Все сразу встало на свои места. И то, как Нэнси, разговаривая с Уином, обычно клала ему руку на плечо, и как она смеялась громче всех, когда Уин шутил или рассказывал анекдот. И этот вечерний прием, когда Нэнси уговорила Грейс не наряжаться, а потом встретила их на пороге в янтарного цвета шелковом саронге, который потрясающе оттенял ее глаза, белокурые волосы, собранные на затылке в пучок, из которого по элегантной длинной шее рассыпались локоны.

Но дело не только в Нэнси. И Уин, должно быть, тоже…

Воспоминания Грейс нарушила внезапная суматоха, возникшая из-за курицы, которая взмыла в воздух с истошным криком, преследуемая клоуном в красном парике. Грейс глубоко вздохнула, представив себе воздушный шарик, наполненный спокойным, сладким воздухом. Она заставит себя казаться безупречно вежливой, даже беззаботной.

– Бедный Крис… Он был бы более счастлив с мамочкой, которая сидит дома и готовит обед, чем с такой, которая крутится на трапеции! – сказала она со смехом.

– Там, наверху, ты была великолепна. Это напомнило мне давние гимнастические соревнования в Уэлсли, в которых ты обычно участвовала. Всегда казалось, что упражнения даются тебе так легко.

– А у меня остались в памяти только вывихнутые лодыжки и растянутые мышцы.

– Только не говори мне, что ты не получала от этого удовольствие! – рассмеялся он. – Я знаю, что ты не чувствуешь себя счастливой до тех пор, пока не окажешься в критическом положении.

Но ей не хотелось говорить с Уином о прошлом или о том, что делает ее счастливой, а что – нет. Она взглянула на часы.

– Послушай, Уин, мне безумно некогда. Мне надо переодеться, а потом мы с Крисом встречаемся с Лилой. Ты хотел мне что-то сказать?

– В общем-то – да. – Он указал жестом на кресла, на которых до этого сидели они с Крисом. – Может быть, присядем? Это займет всего одну минуту. Насчет твоей мамы.

– Мамы?

Грейс резко опустилась в ближайшее кресло, наблюдая за тем, как покатился желтый пластиковый обруч, выскользнувший из рук дрессировщика животных, и остановился около барьера, прямо напротив нее. Роджер Янг, писатель, автор остросюжетных технотриллеров, который публикуется в издательстве «Кэдогэн» и чьи книги распродаются лучше остальных, устремился за обручем и ловко поймал его на палец. Джек рассказывал, какой настырностью отличался Янг и как все в «Кэдогэн», за исключением Бена, его редактора, терпеть не могли иметь с ним дело.

– Я разговаривал с нею на прошлой неделе. – Голос Уина звучал ласково. – Грейс, поверь, она по-настоящему расстроена из-за этой книги. Она говорила с тобой об этом?

– В общем-то нет. – Грейс попыталась вспомнить, о чем они говорили с мамой в последний раз. – Она рассказывала мне о портьерах, которые по размеру подходят к гостиной… и… ах, да – что-то о госпитале. Что-то о новом радиологическом аппарате для детского отделения в Хилдейле, о котором она постоянно беспокоится.

– И ничего о книге?

– Это была главная причина, почему я ей позвонила, – рассказать, чем я занимаюсь и почему, – но она просто прервала меня, сказав, что папочкиной дочке следует учесть, что люди прочтут книгу и поверят всяким глупостям. Напомнила, что плохой вкус всегда просто плохой вкус, независимо от того, в чем он проявляется, то ли в письменной форме, то ли в чем-нибудь еще.

– Понятно. – Уин почувствовал себя неловко, он даже выглядел смущенным. – Но я боюсь, что это намного серьезнее. Она попросила моего совета… моего совета как адвоката. Грейс, если ты не остановишься, твоя мама собирается обратиться с просьбой наложить судебный запрет на публикацию твоей книги.

Грейс на мгновение почувствовала, что теряет ориентацию. Что говорит Уин? Он ведь знает, что на самом деле случилось с папой и Недом Эмори. Она ведь рассказала ему об этом, когда они поженились. Разве возможно, что Уин с самого начала не верил ей?.. И что мама спустя столько лет каким-то образом убедила себя, что несчастного случая вообще не было?

– Она не посмеет. Грейс встала.

– Мы живем в Соединенных Штатах, Грейс. – Уин обнял ее за талию и потянул обратно, вниз. – Каждый может предъявлять иск любому человеку по любому поводу.

– О, Боже, я должна была это предвидеть.

– Честно говоря, я слегка удивлен, что ты не подумала о матери, прежде чем приняться за книгу.

Его слова хотя и звучали жестоко в своей откровенности, но были смягчены дружелюбным тоном.

– Не имеет никакого значения, что я написала, дело в том, что она никогда не прощала мне того, какая я. Единственное, что, по ее мнению, я в жизни сделала правильно, так это вышла замуж за тебя. И что из этого вышло?

Когда они разводились, ее мать твердо стояла на своем: "Уин любит тебя. Он заверил меня, что у него ничего серьезного с этой женщиной нет". Мать ругала, распекала ее, и Грейс наконец тоже вышла из себя и, накричав на нее, заявила, что в таком случае ей самой следовало выйти замуж за Уина, если она считает его таким расчудесным.

– Я по-прежнему не считаю, что она так уж ошибалась на наш счет, – сказал Уин с задумчивой, но многозначительной улыбкой.

– Насколько я понимаю, ты на ее стороне? – Она вгляделась в его лицо. – Уин, это сумасшествие. Ты же знаешь, что я говорю правду.

– Я знаю, что ты веришь в то, что видела. Серовато-голубые глаза Уина глядели прямо и с раздражающей бесхитростностью.

– Иными словами, я, по-твоему, все выдумала?

– Я этого не говорил.

– Мне и без слов все ясно.

Уин вздохнул, и вдруг она ощутила себя опять девятилетней девочкой.

– Грейс, я пришел сюда не препираться с тобой, честное слово.

– Что ты собираешься делать? – спросила она, крепко обхватывая себя руками, чтобы унять дрожь.

– Делать? Ничего!

– Почему?

Теперь он выглядел обиженным и удивленным.

– Это довольно очевидно, не так ли?

– Уин, уж если ты согласился представлять ее интересы, разве ты не можешь воздействовать на нее? С твоим влиянием на мою мать, тебе по силам убедить ее, что вполне можно переходить улицу на красный свет.

Уин потряс головой.

– Не хочу, чтобы это дело повредило вам обеим. Если ты так беспокоился о моих чувствах, почему же ты не подумал дважды, прежде чем прыгнуть в постель к Нэнси? – подумала Грейс. А для Уина… был ли это просто секс, или он на самом деле любил Нэнси? Эх, Уин…

Уинстон Коновер Бишоп. Она встретила его на вечеринке, когда они оба были первокурсниками, она – в Уэлси, а он – в Гарварде. Почему-то она совсем не удивилась, когда узнала, что он вырос в Мэйконе, как раз за горами, окружающими Блессинг, – его имя относилось к таким именам, на которые, как правило, натыкаешься, читая надписи на надгробных камнях времен Гражданской войны.

Оказалось, что они имели много общего: оба любили Фолкнера, испытывали отвращение к Никсону и с удовольствием проводили время на открытом воздухе. По случайному совпадению их матери закончили Университет Джорджа Вашингтона. Словно они едва ли не части одного родового дерева с одинаковыми традициями.

Перестань вспоминать это! – скомандовала она себе. Какой смысл копаться в прошлом?

– Послушай, я не меньше мамы хочу, чтобы это не выходило за пределы разумного, – сказала Грейс, силой заставляя себя вернуться в настоящее. – Дело в том, что мы просто не пришли к общему мнению, как быть.

– Перестань, Грейс. То, что ты делаешь, с журналистской точки зрения, может быть, и этично… – Он остановил на ней взгляд, который всегда приводил ее в замешательство. – Что мне необходимо знать, прежде чем я соглашусь только рассмотреть возможность заняться этим делом, так это твое честное признание, что оно никоим образом не является орудием твоей мести матери.

– Неужели вы думаете, что я имею зуб на нее? Уин, это не имеет ничего общего с теми отношениями, которые существуют между мамой и мной. Мы смотрим на многие вещи по-разному, и все. Но она моя мать, и я никогда намеренно не причинила бы ей боль.

– Ей могут понадобиться какие-то гарантии этого. Грейс почувствовала, как у нее на глаза наворачиваются слезы.

– Ты и в самом деле на ее стороне! – воскликнула она.

– Грейс, прости, я не хотел тебя расстраивать.

Уин протянул ей носовой платок, но она затрясла головой, отталкивая его руку.

Она заморгала и заметила худого, с впалой грудью мальчика, пробирающегося к ним через лабиринт кресел. Он шел осторожно, словно боясь нашуметь, опустив голову так, что шелковистые темные волосы скрывали большую часть лица. У нее защемило сердце.