Фред Хойл - НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 4 (1966)

• Название: НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 4 (1966)
• Автор: Фред Хойл
• Издательство: Издательство «Знание»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1966

Четвертый выпуск Альманаха Научной Фантастики — тематический. Здесь представлены фантастические произведения писателей-нефантастов.

СОДЕРЖАНИЕ:

ЗАРУБЕЖНАЯ ФАНТАСТИКА:

Черное облако / The Black Cloud (1957) // Автор: Фред Хойл. - 3 стр.

СОВЕТСКАЯ ФАНТАСТИКА:

Лилит (1966) // Автор: Лидия Обухова. - 211 стр.

После перезаписи (1966) // Автор: Александр Шаров. - 307 стр.

---

Дзинь. Бис в черном костюме шагнул вправо, подтянул ногу и скрылся из глаз. Загорелась цифра «2», и под ней вытянулся бис чрезвычайно моложавый, с косо подбритыми височками, в клетчатом костюме с узковатыми брюками.

То же абсолютное, трудно предстввнмое и не поддающееся описанию отсутствие выражения объединяло черного седеющего биса с бисом клетчатым.

Чебукин закрыл глаза, испытывая почти ужас. «Дзинь… Дзинь… Дзинь», — доносилось до него время от времени, каждый раз этот звук вызывал тяжелый вздох.

Как человек, сознающий определяющее значение дисциплины, он, наконец, заставил себя взглянуть. Под светящейся цифрой «11» замер полноватый бис с явно наметившимся брюшком, приличным двойным подбородком, серыми глазами и также сероватыми редеющими волосами. Ему, этому бису, пристало бы выражение важности, солидности, благожелательства без тени панибратства. Но ни этого необходимого по другим статьям выражения, ни какого-либо другого выражения не было.

— Сгинь! — бессознательно шептал Чебукин, снова плотно зажмурив глаза.

«Дзинь… Дзинь… Дзинь…» — пронзительно раздавалось в ушах.

Звонки оборвались.

— Назовите выбранный номер! — распорядился голос в шлемофоне и через минуту нетерпеливо повторил: — Назовите выбранный номер!

— Семнадцать, — наугад сказал Чебукин и взглянул. Перед ним, удобно откинувшись в кресле, расположенном напротив, сидел бис крайне, даже неприлично моложавый, в светлом бежевом костюме, с полубачками и черными усиками, концы которых были загнуты вверх, и отчасти двусмысленной улыбкой, также несколько загнутой вверх.

— И это мой бис? — с горечью сам себе сказал Че-букин. — Дожил. Такой бис соответствовал бы этому самому Анджею Люсьену, даже Кольке, в крайнем случае работнику по торговой части, но никак не профессору эстетики и директору Института эстетики… Дожил…

Бис сидел напротив, глядя в глаза, и даже двусмысленная, загнутая вверх улыбка не сообщала ему ни малейшего выражения. «Скорее это проект улыбки; не проект, а проектное задание», — мелькнуло в голове Чебукина.

— 319Р, приступаем к перезаписи! Приготовьтесь: приступаем к перезаписи, — раздался в шлемофоне голос Люстикова.

15

Твердо помню, что когда я закрыл глаза, в комнате никого не было. Очнувшись, я увидел, что за столом трое. Это были Я-нынешний, Я-вчерашний и Я-позавчерашний. Мы холодно поздоровались И приступили к беседе.

Из записок неизвестного

Шлемофон, щелкнув, отключился. Под алюминиевым куполом воцарилась ничем не нарушаемая тишина.

Чебукин сидел неподвижно, а электронный щуп с трудно представимой скоростью — ста пятидесяти килогерц нырял в мозговые извилины, прослеживая их одну за другой.

Накопленная в течение жизни информация из нервных клеток попадала на усилитель и самопишущим устройством заносилась на перфорированные ленты мыслеприемника Чебукина-биса.

По временам, отогнав дремоту, Чебукин бросал быстрый взгляд на своего визави. Лицо биса постепенно приобретало выражение: загнутые усики выпрямлялись, улыбка развивалась в спокойную, благожелательную и одновременно нелицеприятную, глаза вбирали начальственную проницательность. Но странно, знакомое это, тысячи раз выверенное у зеркала, выражение на чужом лице производило впечатление даже как бы гулкой пустоты.

«Отрастил усики, таракан, а не профессор», — неприязненно подумал Чебукин о своем бисе.

Щуп безболезненно принимал информацию, но иногда электронное острие его задевало стенки клеток коры, отражалось от них, и тогда вспыхивало в памяти давно минувшее.

Перед закрытыми глазами Чебукина встало лицо Тани, такое, каким он видел его самый последний раз, в том году, когда по чрезвычайным обстоятельствам освободилась кафедра эстетики, и ему, совсем молодому научному сотруднику, нежданно-негаданно предложено было занять эту кафедру, при том, однако, условии, что он расстанется с Таней.

Дело в том, что Таня в том же году и по тем же чрезвычайным обстоятельствам лишилась одновременно отца и матери.

Неприятнейшее это условие высказано было деканом хотя и обиняком, но недвусмысленно. И Таня была названа не женой, а подругой, поскольку брак с ней по случайности не был зарегистрирован. И слово это, «подруга», было произнесено так страшно и оскорбительно, что и теперь прозвучало в памяти, как пощечина.

Чебукин искоса взглянул на биса. Лицо биса передернулось, сморщилось, но сразу приняло прежнее выражение. Чебукин понимал, что и его собственное лицо так же точно передернулось и сморщилось, а затем вернулось к обычному состоянию.

А щуп между тем перестал задевать стенки, локатор вывел его в стрежень извилины, и беспокоящие воспоминания больше не появлялись.

Чебукин уснул.

Когда он очнулся, алюминиевый купол был поднят, и снова глазу открывался зал перезаписи. Впереди в кресле спокойно и важно сидел бежевый бис с уже вполне утвердившимся выражением. Положив руку на плечо бису, стоял Люстиков.

— Вот и все, — сказал Люстиков, мягко улыбаясь. — Ведь ничего страшного.

Рабочий день оканчивался. Девушки-операторши подмазывались и, звеня каблучками, сбегали по металличе-ским лесенкам. Одна из них — хорошенькая, с кудряшками — приостановилась на мгновенье и посмотрела на биса. Тот ответил продолжительным взглядом. «Ходок», — неприязненно подумал Чебукин, использовав одно из словечек Колькиного лексикона.

— Месяца два или три продолжится синхронизация, — привычным скучным голосом объяснял Люстиков. — В углах губ у вас вмонтированы микроскопические микрофоны, в ушах — приемные устройства. Бис, который на время синхронизации останется здесь, будет слышать то же, что и вы. У него появятся те же эмоции и мысли, и он станет высказывать те же соображения. Посторонним будет казаться, что это говорите вы, а в действительности они будут слышать биса, являющегося, впрочем, вашим точным дубликатом. Если мысли и соображения биса в деталях разойдутся с вашими мыслями — поправьте его, необходимые коррективы автоматически запишет мыслеприемник. Когда синхронизация закончится и мы достигнем полного единообразия ваших мыслей и мыслей, (Я са, этот последний начнет самостоятельное существо^ ние. Обращаясь к бису, Люстиков распорядился;

— Продемонстрируйте мыслеприемник!

Чебукин-бис быстрыми, но не суетливыми движениям] расстегнул пиджак и шелковую рубашку, нажал почт] невидимую кнопку на открывшейся металлической стенк груди и снова опустил руки.

Шторная стенка раздвинулась.

Внутри горели триоды, смутно освещая множество кол денсаторов, сопротивлений и крошечных металлически катушек, между которыми скользили поблескивающи ленты.

Шуршание стало слышнее..

— Спасибо! — сказал Люстиков. — Попрошу пройти в второй, зал.

Шторки так же автоматически закрылись. Бис акк) ратно застегнул пуговицы, поправил, галстук и подняла Чебукин также встал.

Вслед за Люстиковым Чебукин и Чебукин-бис пер «секли опустевший зал перезаписи и очутились в длинно; помещении, с рядом дверей на одной стороне.

— Сюда! — пригласил Люстиков, открывая треты справа кабинку, на которой была прикреплена стеклянная дощечка с надписью:

ЧЕБУКИН ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ-БИС

ПРОФЕССОР ЭСТЕТИКИ

Бис зашел в кабинку. Помещение напоминало купе вагона: мягкий диван, столик, кресло, умывальник укрепленным над ним зеркалом.

— До свидания, — холодно сказал Чебукин-бис развернул лежащий на столике свежий номер журнала.

— До свидания, — так же принужденно ответил Чебукин.

Когда дверь за бисом захлопнулась, Чебукин почувствовал некоторое облегчение и заторопился к выходу.

16

— Как же, однако, вы умудрились прожить жизнь, будучи самим собой и никем иным? — спросил я.

Он ответил мне тем же вопросом.

Из записок неизвестного

На улице Чебукин глубоко вздохнул. Светило нежаркое солнце.

— Пахнет хмелем и тлением, забвение временное шагает рука об руку с забвением вечным, — вполголоса проговорил он, щурясь на солнце. То есть он, собственно, только услышал эти слова, а сказал их бис через микроскопические громкоговорители на полупроводниках, искусно вмонтированные в уголках губ.

«Профессор эстетики мог бы изобрести нечто более оригинальное и менее выспреннее», — с неудовольствием подумал Чебукин.

В машине, ощутив привычную упругую мягкость сиденья, он несколько успокоился, и опять-таки не он, а бис беззвучно проговорил:

— Чего-нибудь я как-никак стою. Не каждому положена персональная машина и все прочее.