Оксана Аболина - Убийство в Рабеншлюхт

• Название: Убийство в Рабеншлюхт
• Автор: Оксана Аболина
• Жанр: Детектив

---

Долго решали молодые охотники, кто более достоин [из них]. И выбрали Гаму, из рода Рохсона, что вернулись из-за реки. Было это за год до смерти Иуная. А когда умер он, Гама еще не вернулся из своего похода.

Завещал Иунай похоронить его там, где отдал себя в жертву его отец Кхмару, а сокровище оставить в центре [поселка] и стеречь пуще ока своего. И когда понесли его по болоту, то расступилась топь перед идущими, и дорога вывела прямо на остров с деревом тис. Там его и похоронили, и никто не приходил на могилу его, так как скрылся остров с глаз людских и никогда больше не показывался.

20

«Надо поторопиться!» — подумал отец Иеремия. Еще было светло, но солнце уже далеко отклонилось на запад. Через пару часов стемнеет, а столько всего надо успеть! Если не найти к ночи убийцу, тот будет и дальше разгуливать на свободе, и кто знает, что он ещё натворит, какие страшные планы роятся в преступной его голове.

«Нужно было остаться у Анны, подождать пока вернется мадьяр, попытаться разговорить чужаков», — с досадой думал священник. Он чувствовал, что допустил серьезное упущение, не взяв образца почерка мадьяра. Вполне возможно, именно он и является убийцей. Ох, знать бы в точности, что именно разыскивают чужаки. Похоже, и Феликса интересовало именно это. Как это связано с пропавшими бумагами лесника? Может быть, Феликс нашел их и потому покинул секту?

Отец Иеремия не был столь сильно уверен, что сумеет распутать это дело, но надеялся, что сможет собрать достаточно материала к приезду следователя. Ведь нужно для начала хотя бы снять обвинение с Себастьяна! Священника радовало, что нет нужды подозревать деревенских: доктора, учителя, лесничиху, кузнеца — их почерка не совпали с почерком на записке к Себастьяну. Правда, с другой стороны, и чужаки писали иначе. Но мадьяр… Если он совсем не говорит по-немецки, значит ли, что он не мог и записку написать от имени отца Иеремии? Правда, откуда ему знать о сиротстве Себастьяна, но, вполне возможно, Феликс проговорился…

Священник отослал Иоганна, недовольного слишком простым поручением, к старой Герте. Если она подтвердит алиби доктора, то с Филиппа окончательно снимется любое подозрение. Хотя и не объяснит его странное поведение в кузнице и на дороге.

Отец Иеремия открыл калитку и вступил во двор молочницы. Похоже, все дети Йоахима и Нины были дома. Младшие резвились, сражаясь на палках. Старшие были приучены к хозяйству: один выносил из хлева под навес большой бидон с молоком, другой драил жесткой щеткой полосатый бок свиньи-пиратки, та с удовольствием похрюкивала, но чище становиться вовсе не собиралась, а самая старшая девочка, Мария, поймав встрепанную кудахчущую, вырывающуюся из рук, курицу, отнесла ее к самодельной плахе, где быстрым уверенным движением отсекла ей топором голову. Поймав внимательный взгляд священника, девочка вытерла с рук кровь о грубый холщовый передник и улыбнулась широкой щербатой улыбкой.

— Папенька в город поехали, — радостно сообщила она, — а мать с фрау Мартой дома. Вы заходите.

И священник, обрадовавшись, что обе женщины здесь — не надо будет идти на другой край деревни к мельничихе, громко постучал в дверь.

Женщины встретили отца Иеремию радостным возгласами и любопытными переглядываниями. Им было крайне интересно узнать, как обстоит дело с расследованием, и знает ли уже священник, кто убил Феликса. Но, ведая их болтливость и неумение скрывать секреты, он не спешил делиться новостями. Это не помешало, впрочем, Нине вспомнить о гостеприимстве и быстро накрыть на стол. Отец Иеремия не собирался трапезничать — не хотелось терять драгоценные минуты уходящего дня. Однако Нина не слушала никаких возражений и уже разливался по кружкам дымящийся чай, раскладывалось по тарелкам аппетитное угощение, пришлось согласиться. И только тут отец Иеремия снова вспомнил, что еще ни разу сегодня не ел, и почувствовал, как страшно проголодался. Он не привык разговаривать за едой. Откусил пирог, начал задавать вопросы и слегка подавился. Смутившись, он покраснел, вытер вспотевшую от волнения лысину и улыбнулся переглянувшимся хихикнувшим кумушкам.

— А где Йоахим? — спросил он, приняв недоуменный вид, хотя старшая дочь молочников еще во дворе сообщила ему, что Йоахим отправился в город.

— Ах! — всплеснула руками Нина. — Всё наперекосяк из-за этого убийства! Только сегодня собирались проверить новую маслобойню. А господин Вальтер отправил мужа в Леменграуен за стеклом. Можно подумать, Йоахим один швырялся камнями. Ну, так вот всегда и бывает, согласитесь: кто больше всех работает, тому и достается.

— А в лавке — что, стекла не оказалось?

— Нет, лавочник сказал, требуется заказать. Он отправляется в город только через неделю. Проще самим съездить и купить. Можно было, конечно, обождать. Но вы знаете нашего жандарма: он любит во всем порядок. Сказал, чтобы завтра стекло было на месте. И точка. Пришлось вот отправляться сегодня, — Нина расстроенно покачала головой. — Да и всё равно, наверное, пришлось бы. Господину Вальтеру нужно было кого-то отослать в город за следователем. Кого же еще пошлют? Ясное дело! Кто имеет меньше всех дел и забот? Конечно, тот, кто трудится от зари до зари, чтобы детишек прокормить. А детей у нас вон сколько! Мы, как некоторые, не брезгуем их рожать. Как Господь повелел в заповеди, так и делаем. Плодимся и размножаемся в поте лица своего.

Отец Иеремия не выдержал и рассмеялся. Нина не пропустила за много лет ни одной воскресной службы, но слова Писания перемешивались в ее голове, а затем складывались на свой манер, причудливо и всякий раз неожиданно.

— Дети — избранники Божии, — сказал священник. — Грех замужней женщине не рожать, если она не бесплодна.

Молочница в который раз переглянулась с мельничихой. И в этом мимолетном взгляде сразу можно было угадать борьбу желания и сомнения — «сказать-не сказать?» Нина промолчала, но Марта не выдержала:

— А некоторые, не дождавшись жениха из армии, закрутят с добрым молодцом шуры-муры. А после думают, как от людей свой позор скрыть. Тут и ребеночка убить не зазорно будет.

Священник нахмурился:

— Это о ком вы?

— А будто не догадываетесь, святой отец! — воскликнула с насмешкой мельничиха.

— Не следует на людей напраслину возводить! — укорил ее в ответ священник.

— Да все об этом знают! — вмешалась в разговор Нина. — Доктор сам и помог избавиться дочке от позора. С той поры он не просыхает, а Лаура сама не своя, ходит, как помешанная. Эх, святой отец, святой отец, вы такой чистый человек, что грязь не пристает к вам, и узнаете вы о ней всегда последним.

— Предположим, что все это правда, — сказал отец Иеремия. — Тогда у доктора Филиппа должен быть серьезный повод не любить Феликса. Ведь Лаура — наверняка думала, что Феликс женится на ней, возможно, он и вправду заверял ее, что свяжет себя узами брака. Но не любить, даже ненавидеть человека — это еще не повод убивать его. Доктор вовсе не мстительный человек.

— Зато он мог бояться, что Феликс обо всем расскажет Францу! — поделилась своими соображениями Марта. — И тогда Лаура жила бы до ста лет в одиночестве, как старая Герта.

— Да, грехи неопытной юности, особенно такие тяжкие, могут повлиять роковым образом на нашу судьбу, — согласился священник. — Но мне кажется, что Франц — великодушный молодой человек. Если бы Лаура призналась ему во всем…

— Он убил бы Феликса! — выпалила молочница и тут же испуганно замолчала, сообразив, какой смысл несут ее слова.

— Да, это возможно, но скорее всего он убил бы не исподтишка, не обманом. Франц, как и многие военные, прямолинеен. Однако, мне следует, разумеется, переговорить с ним. А зачем вы вообще шли к Генриху?

Нина засмущалась, помолчала немного, но ответила:

— Да это все из-за свиньи, которую Себастьян с бродягой покрасили. Я сказала вчера Генриху, что он должен заплатить за такое страшное надругательство — хрюша до сих пор сама не своя, людей шарахается. Заболеть ведь может.

Отец Иеремия вспомнил, как счастливо похрюкивала свинья, когда ее драил во дворе сын Нины. Впрочем, утром, в лесу, она и вправду выглядела совершенно напуганной.

— А что Генрих?

— Так он не согласился. Сказал, что будет нужда — поставит лошади подкову новую. А так — деньгами платить — баловство одно. Меня это страшно возмутило. Как так можно? Я сказала мужу, и он тоже был в полном негодовании. Мы вместе пошли требовать возмещения убытку. Мы же не знали, что Генриха нынче нет, а в кузне убитый Феликс.

— Это я понимаю, — сказал отец Иеремия. — А кто первым увидел тело Феликса и Себастьяна, стоящего над ним: вы с Йоахимом или Рудольф?

— Учитель, конечно. Он шел нам навстречу от кузни, а потом повернул назад и пошел вслед за нами.