Катарина Причард - Золотые мили

• Название: Золотые мили
• Автор: Катарина Причард
• Издательство: Правда
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман прогрессивной писательницы К. Причард (1883–1969) «Золотые мили» является второй частью трилогии и рассказывает о жизни на золотых приисках Западной Австралии в первую четверть XX века.

---

Когда в такой забой удавалось зазвать штейгера, сменный мастер получал подчас нагоняй, и крепление меняли. Но чаще подгнившие крепи продолжали гнить месяцами.

Если бы вы спросили рудокопов, неужели им не страшно, они, вероятно, ответили бы: «Да нет, не особенно». Но, конечно, ни один из них ни на минуту не забывал об опасности. Иной раз, глядя, как они дурачатся и нарочно раскачивают клеть или в шутку стараются подпалить друг друга лампами, как они отчаянно рискуют, порой без особой нужды, можно было подумать, что эти люди чересчур беспечны. Но это напускное удальство было им необходимо — оно помогало держать себя в руках. И все время, пока рудокопы находились под землей, чувство опасности сплачивало их друг с другом; обреченные добывать себе средства к существованию работой в руднике, они инстинктивно стремились почерпнуть силы и мужество в этом бессознательном единении с товарищами.

Вот это-то чувство локтя и примиряло Тома с его профессией рудокопа. Совсем не к такой работе стремился он когда-то и не этому делу мечтал отдать свои способности и силы. Рудник всегда представлялся ему чудом человеческой изобретательности. Когда Том учился в школе, он мечтал изучить горное дело, стать инженером-металлургом, овладеть всеми этими удивительными науками, которые дают возможность людям разрабатывать проекты и закладывать рудники, создавать эти мощные подземные сооружения, похожие на гигантские соты, изобретать новые способы добычи руды, ее обогащения и перевозки или вентиляции шахт.

Том мог часами просиживать над планами рудников. Он как свои пять пальцев знал расположение всех выработок на Боулдерском кряже. Но после года работы в забое юноша оставил мечту стать когда-нибудь горным инженером. Матери нужны были деньги, ей трудно было бы обойтись без его заработка, а Том чувствовал, что работа в руднике так изматывает его, что у него не хватит сил работать и учиться — особенно после того, как он стал принимать участие в профсоюзном движении и заниматься политикой.

К тому же ему уж не казалось столь важным отвоевывать лично для себя лучшую долю. Гораздо важнее было бороться вместе с рабочими против всей старой системы, которая вела к такой нещадной эксплуатации трудового народа и к такому измывательству над ним. Великая преданность людям, бок о бок с которыми он работал, крепла в нем. Он уже ни в чем не отделял себя от них и от борьбы всего рабочего класса за лучшую жизнь. Светлое видение этой лучшей жизни неотступно стояло перед его взором.

Глава Х

Дэлли был пьян. Взгляд его остекленелых глаз был мутен, на худом, изборожденном морщинами лице застыла виноватая улыбка, когда он с бутылкой пива в руке пробирался через задний двор пансиона миссис Гауг, выписывая ногами кренделя.

Остановившись в дверях кухни, он заискивающе спросил:

— Стаканчик пивка, хозяюшка?

— Ступайте отсюда, — отрезала Салли. Ей некогда было возиться с этим пропойцей, когда сардельки, которые она готовила к ужину, шипели на сквородках, брызгая ей в лицо горячим жиром. Дэлли знал, что миссис Гауг не выносит, если он среди недели возвращается домой пьяный в доску. Другое дело в субботу, особенно после получки, тут она не стала бы поднимать шум, увидав, что он пришел навеселе. Но рудокоп, позволивший себе напиться в рабочий день, да еще так, что его ноги не держат, от нее пощады не жди. Большинство горняков сами избегали пить среди недели, зная, как худо им бывает с перепоя под землей.

Дэлли уже не первый год жил в пансионе миссис Гауг. В трезвом состоянии это был тихий, скромный парень, и Салли считала его хорошим жильцом. Он аккуратно платил ей за свой пансион, а его комнатка в бараке образцовой чистотой и порядком напоминала корабельную каюту. Дэлли сам стирал и чинил свое белье и временами даже сам себе стряпал. Он был когда-то матросом и сейчас еще частенько поговаривал о том, что бросит рудник и уйдет в море.

Но наниматься на корабль Дэлли не хотел. Он мечтал купить собственное суденышко и зарабатывать на жизнь, рыбача у побережья или занимаясь каботажными перевозками в маленьких портовых городках. Дэлли много читал и любил поговорить об отвлеченных предметах. Но его рассуждения никого особенно не интересовали. И только Салли иной раз не прочь была послушать о том, что Дэлли повидал на своем веку или вычитал из книг, но ее раздражало, когда он напивался.

— Верно, сердитесь на меня, хозяюшка? — спросил Дэлли, вытянув шею, склонив голову набок и делаясь похожим на старого огорченного петуха. — Думаете небось: ишь ты, уже нализался! Вам это не по нутру, я знаю. Да еще в понедельник!

— Убирайтесь-ка отсюда, Дэлли, — сердито сказала Салли. — Некогда мне тут с вами прохлаждаться.

— Предрас-с-судки, — выпалил Дэлли. — Проклятые буржуйские предрассудки! Что ж, рабочему человеку уж и выпить нельзя, не спросись у хозяина? Вы должны изжить эти буржуйские предрассудки, мэм. Том говорит, что я старый путаник, дурак! Да, он так сказал, Том. Ты, Дэлли, говорит Том, старый дурак, путаник… Но —

По-олковник сказа-ал, когда умира-ал,
И я думаю, он не совра-а-ал…

А что он сказал, мэм? Что сказал этот старый хрыч, полковник? Хоть убей — не помню.

— Послушайте, Дэлли, хватит! — прикрикнула на него Салли, потеряв терпение. — Проваливайте отсюда, или я позову Тома!

— Тихо, тихо! — Дэлли умоляюще замахал на нее руками. — К чему так горячиться! Абс-с-солютно ни к чему! Вот и миссис Болди Мэк — вроде как вы. Я ей так и сказал в тот раз, когда приволок домой ее старика. Ну, конечно, мы надрались. А я что, отпираюсь, что ли? Ну да, надрались! Но эта баба — вот ведьма-то, прости господи! Да какой там ведьма! Просто тигр в юбке! Гип… гип… гипо-по-потам! Да, да! Посмотрели бы вы на ее ножищи! Батюшки-светы, если такая туша свалится на тебя — ну, крышка! А ведь она чуть не прикончила меня за то, что я развлекал ее старичка. Ей-богу, я едва уцелел, мэм! А уж ругается! Ого-го! Как увидала, что я волоку Болди домой — ну и пошло! Тут уж она мне насовала чертей. Всех моих родичей помянула и прошлась по ним и правым и левым галсом. Нас со стариком закачало, как в двенадцатибалльный. Ей-богу, мэм, у меня дух захватило, когда я услыхал, как эта особа ругается! Болди вышел из строя при первом же шквале, грохнулся и лежит. Но ваш покорный слуга, Уильям Дэлли, никогда не роняет своего достоинства, мэм. Он ведет себя, как подобает джентльмену. Выслушав все эти незаслуженные оскорбления, он обратился к разгневанной даме: «Мадам, — сказал он, — я считаю этот вопрос исчерпанным», — и свалился, как куль, к ее ногам.

Салли не сдержала улыбки, а Дэлли только этого и нужно было. Он мысленно поздравил себя с победой; кажется, хозяйка больше не сердится на него.

Он в сущности славный парень, когда не пьян, призналась себе Салли. Простодушный и забавный. За этой болтливостью и бесчисленными анекдотами, которые у него припасены на все случаи жизни, он прячет свою природную застенчивость. Но если хватит лишнего, тут уж может свалиться с ног в любую минуту, и тогда нужно тащить его в постель. Проспав часа два, встанет с головной болью и, стараясь не попасться ей на глаза, потащится опохмеляться для облегчения своих мук.

Основательная выпивка помогает человеку забыть, что он всю жизнь гнет спину в проклятом забое, говорил Дэлли; это, похоже, единственный рай, который нам уготован. Выпьешь — и чувствуешь себя славным малым, добрым и счастливым, и плевать ты хотел на всякие там возвышенные идеи насчет борьбы за права рабочего класса. Сознание, что ничего ты в жизни не добился, перестает тебя грызть изнутри. Хорошо Тому рассуждать, что все должны бороться за лучшую долю для трудового народа и что это не дело — целую неделю мириться с каторжным трудом ради того, чтобы напиться в субботу. Том говорит, что это на руку хозяевам: выпивка — лучший способ заставить рабочих выколачивать для них прибыли. И надо быть ослом, чтобы ради нескольких кружек пива отказываться от принадлежащей тебе по праву доли.

А только ничего тут не поделаешь. Рабочий должен получить свою кружку пива, а чтобы ее получить — должен работать. Интересно бы поглядеть, что станется со всей их золотопромышленностью, если рудокопы не получат своей кружки пива? Но хозяева зорко следят, чтобы у рабочих было вдосталь пива — хотя бы этого паршивого пойла, которым теперь торгуют, примешивая туда невесть что. Конечно, пивоварни — это та же золотая жила для хозяев, ведь рабочий иной раз оставляет в пивной больше половины своего заработка. Пиво — это отрава, которую хозяева продают рабочим, чтобы заставить их примириться со своей судьбой, забыть, что они работают под землей и живут, как рабы. Все это так. Ну что тут поделаешь, если человек очумел от работы, устал как собака, и ему уже на все наплевать, лишь бы хоть немножко влить себе огоньку в жилы, глотая пиво, «веселое пиво».