Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

• Название: В военном воздухе суровом
• Автор: Василий Емельяненко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

За рекой мотор заглох, пришлось садиться в лес. Крылом повалило сосну, она рухнула на мотор. Самолет пропахал по глубокому снегу, дым прекратился. Летчик вывалился из кабины, зашипели на снегу подшитые войлоком унты. И тут с кручи, от Красного Шахтаря, начали бить минометы. Всю ночь он брел по глубокому снегу на восток, к Изюму. Начали отваливаться подошвы обгоревших унтов. На одну ногу намотал шарф, на другую- ремень от планшета.

К утру выбрался на опушку леса. Что за крики? "Шнель! Шнель!" Летчик замер: он увидел на пригорке батарею. Женщины таскали на позицию ящики, а немецкие солдаты отпускали им пинки: "Шнель! Шнель!" Надо же было так заблудиться... Назад бы теперь податься, да опасно выбираться из зарослей вдруг заметят. Пришлось до вечера пролежать в засаде. Промерз до костей.

Когда стемнело, побрел обратно, с трудом отыскивая свои следы. Повалил снег. Летчик кружил, кружил, попал в осинник. Из-под снега проступала вода, промокли ноги.

Захотелось есть. Ведь вчера без обеда пришлось лететь. Вспомнил про аварийный бортпаек. Лежит в самолете в металлической коробке от взрывателей: шоколад, галеты, сгущенное молоко...

К самолету все же кое-как вышел лишь к утру. В висках стучало, знобило, лоб горячий - прикладывал озябшие руки. Достал бортпаек, забрал парашют, снова брел к Изюму. Тяжелая ноша, ноги одеревенели. И есть уже не хотелось. Сунул две плитки шоколада в карман, остальное выбросил.

Потом полз по сугробам, мучила жажда. Ел снег, а он с привкусом хвои стошнило. Чудилось, что он в жарко натопленном блиндаже ведет долгий разговор с Борисом Горбатовым, а тот курит одну папиросу за другой. Открыл глаза светло. Сквозь стволы сосен увидел домик. Крикнул слабым голосом - в ответ залаяла собака, а больше не помнит ничего.

Очнулся в Изюмском госпитале. Лесник на розвальнях туда доставил. Ступни обмороженных ног пришлось ампутировать. Потом госпиталь в Россоши. Там ампутировали до коленей.

...Адъютант командира 7-го гвардейского полка Слава Мальцев бегал на аэродроме по стоянкам самолетов, размахивал конвертом.

- Шахов нашелся!

Письмо было от его сестер из Астрахани.

Тогда Гетьман вызвал командира БАО майора Воронова.

- В лепешку разбейся, дорогой мой, а завтра чтоб была посылка. На сто килограммов - и не меньше. Все летчики отказываются от своей дневной нормы фронтового доппайка - будет, значит, вино. И чтоб шоколад, и печенье, и сгущенное молоко было.

- Да еще сало, - подсказал Кожуховский.

Посылку и пакет с письмами от фронтовых друзей погрузили на У-2, а делегатом полетел Мальцев. И Шахова навестит, и у родных побывает.

- Вот еще выписка из приказа о награждении, - напутствовал его Гетьман. Проследи сам, чтобы там в палате при всех зачитали, а то могут бумажку сунуть в руки - и дело с концом!

Виктор Шахов уже научился ходить на протезах. Шел он со Славой Мальцевым в гости к своим сестрам милосердия. По дороге встретилась группа ходячих раненых из соседнего госпиталя. У одного рука на перевязи.

- Коля! - крикнул Шахов.

- Витя! - бросился к нему Смурыгов и чуть не свалил едва державшегося на ногах друга.

От друзей на новую полевую почту в полк пришло письмо. Шахов писал: "Уже научился ходить, скоро вернусь. А летать я сумею - честное слово гвардейца!"

Когда в полку прочли письмо от Шахова и Смурыгова, Кожуховский сказал:

- Как с того света пришло.

Заветный камень

Как-то в жаркий июньский день я повел группу на штурмовку аэродрома. Аэродромы - цель очень сложная. Они далеко за линией фронта. К тому же район, над которым нам предстояло лететь, густо населен, и все населенные пункты забиты вражескими войсками. Значит, нужно обходить их стороной, чтобы не обнаружили задолго до цели. И лететь надо как можно ниже.

Ориентироваться в таких условиях очень трудно. Выручает компас.

...Летим бреющим - на высоте до 25 метров. Я часто поглядываю на компас, часы, карту, потом - на землю и на ведомых. Радуюсь, что опознаю опорные ориентиры, помеченные на карте перед вылетом, и что время их пролета точно совпадает с расчетным.

Какая умная штука компас! Не доверяйся своему чувству, когда тебе вдруг покажется, что ты уходишь в сторону от намеченной на карте линии пути. Верь компасу - и он приведет тебя куда нужно. Только веди правильный счет путевому времени - тогда не потеряешь ориентировку. Страшная вещь - потеря ориентировки...

Еще задолго до войны я испытал, что значит заблудиться в полете. Именно тогда я доверился чувству, а не компасу.

Возвращался один на У-2 из Пятигорска в Нальчик. Погода была отвратительная. Пробившись через затянутые пластами тумана проходы между горами Бештау, Змейкой и Машуком, я вырвался наконец на степной простор. Над равниной низко висела сплошная пелена облаков - будто натянутое солдатское одеяло.

Полет над железной дорогой с курсом на Прохладную был однообразным. От скуки решил потренироваться вслепую, вне видимости земли и горизонта. Зашел в облака, назначив себе десять минут слепого полета. Минуты эти показались бесконечно долгими... Не удержался я тогда от соблазна подправить показания компаса: чудилось, будто самолет все время отклоняется от курса вправо. Время наконец истекло, я вышел под облака - но... не увидел ни железной дороги, ни ожидаемого населенного пункта. Начал беспорядочно метаться в разные стороны в поисках ориентира. Внизу была безлюдная степь: ни хутора, ни живой души...

Немного успокоившись, взял какой-то курс и пошел по компасу, куда прямая выведет. Летел долго, пока не вышел на какую-то железнодорожную станцию. Увидел на буграх нефтяные вышки. Куда же это меня занесло? Пытался, снизившись, прочитать наименование станции на вокзальной вывеске - безуспешно.

День был на исходе, бензин в баке тоже. Решил садиться и восстанавливать ориентировку самым надежным методом - опросом местного населения...

Вдали от станции на ровном поле паслось стадо коров. Полетел туда, сел.

Пастухом оказался сухонький старик. Стыдно мне было признаваться, что заблудился, - разговор начал издалека:

- Не найдется ли у вас, дедушка, закурить? - спросил, будто только потому и приземлился, что оказался без курева. Другого повода завязать непринужденный разговор я не придумал.

- Самосад уважаете? - протянул он кисет, не проявляя, к счастью, ни малейшего любопытства по поводу истинной причины приземления.

- Еще как уважаю! - отвечаю.

Закурили. Какие только разговоры я не заводил с пастухом в надежде на то, что он назовет хоть какой-нибудь населенный пункт в этой окрестности. Собеседник говорил охотно и о чем угодно, но только географии, как назло, не касался. Время меня, однако, поджимало, я начал терять терпение и наконец, будто из простого любопытства, спросил его:

- А вы, случайно, сами не из этой деревни будете? - и показал в сторону железнодорожной станции.

- Не деревня это, а город Моздок! - обиделся старик. У меня под шлемом волосы зашевелились: я оказался настолько далеко от Нальчика, что со своим запасом бензина уже не мог туда долететь. Дело закончилось тем, что пришлось давать телеграмму.

Горючее мне доставили на другой день самолетом. С тех пор я и зарубил себе на носу: верь компасу!

...Выдерживая курс на Артемовский аэродром, мы пролетели над глубоким оврагом. Впереди на горизонте возвышался холм. Судя по времени, за ним должна быть наша цель. А вдруг мы уклонились в сторону? И от такой мысли будто жаром обдало. "Верь компасу!" Разгоняю скорость, косясь на ведомых - они рядом.

Под самолетами подвешены выливные приборы с гранулированным фосфором. Чтобы поджечь самолеты противника, приборы эти нужно открыть на очень малой высоте, иначе огненный дождь погаснет, не достигнув земли: фосфорные шарики при падении быстро сгорают в воздухе.

Перед самым холмом чуть подбираю ручку, и перегруженный штурмовик плавно идет вверх. Все шире панорама, и вдруг взору открываются стоящие в два ряда бомбардировщики. Почти прямо по курсу. Значит, вывел группу на цель!

Сейчас атака... Начал опускать нос штурмовика, и тут что-то оглушительно хлопнуло, самолет тряхнуло, он резко накренился. В правом крыле зияет дыра. А руки и ноги действуют рефлекторно. Крен убран, штурмовик продолжает послушно снижаться. Перебоев в моторе не слышу. Впился глазами в наплывающий на сетку прицела бомбардировщик с крестами. Из-под крыльев моего штурмовика рванулись к нему "эрэсы". Заработали пушки и пулеметы. Очередь, вторая, бомбардировщик вспыхнул. А земля уже близко. Вывод из пикирования, нажатие на кнопку, мгновенный взгляд назад. Мои ведомые несутся с огненными хвостами горящего фосфора, словно сами пылают. Белый дым окутал стоянки самолетов...

Впереди, где кончается аэродром, стеной стоят высокие сосны. Капот моего штурмовика ниже их вершин. Делаю "горку", и тут же снарядом ударило по мотору, в лицо, как из пульверизатора, полетели водяные брызги. Сбавил обороты, чтобы не перегружать поврежденный двигатель, скорость резко уменьшилась. Мои ведомые один за другим проскочили вперед, и вскоре я потерял их из виду.