Джонатан Линн - Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

• Название: Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера
• Автор: Джонатан Линн
• Издательство: Издательство «Римис»
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2007
• ISBN: ISBN 5-9650-0033-2

Эта интереснейшая книга, полная тонкого юмора и острого политического понимания, представляет собой настоящий учебник того, как британское правительство работает. Изображение различных характеров превосходно, отношения героев блестяще детализированы и представлены в форме дневников, официальных документов и писем. Уверены, что и Вам она доставит многие часы настоящего веселья и Вы с сожалением перевернете последнюю страницу.

---

Сэр Хамфри: Нисколько не сомневаюсь, что жаль…

(Здесь запись полностью заканчивается, но за ней следуют связанные с этим воспоминания сэра Бернарда Вули. – Ред.)

Вспоминает сэр Бернард Вули:

«На следующий день сэр Хамфри попросил меня зайти к нему с кассетным магнитофоном, чтобы вместе прослушать запись, любезно присланную ему режиссером студии „Радио 3“. Он с трудом сдерживал нетерпение, поскольку искренне считал свое интервью глубокомысленным, динамичным, живым и на редкость интересным, хотя и выдержанным в свойственном ему сдержанном, неброском стиле.

Я заблаговременно позаимствовал „бум-бокс“[65] у девушек из канцелярии Номера 10.

К кассете была приложена сопроводительная записка. (Прилагаем ее ниже. – Ред.)

„27 ноября

Уважаемый сэр Хамфри!

Направляю вам копию неофициальной части вашего радиоинтервью. Нам она показалась особенно интересной.

Искренне ваш, (подпись) Кроуфорд Джеймс (Продюсер)“.

Эта записка сразу же вызвала у меня определенные подозрения по ряду причин. Во-первых, она показалась мне не совсем искренней. Что он, в частности, имел в виду под „особенно интересной“? И, во-вторых, я всегда испытывал инстинктивное недоверие к людям, которые считают нужным менять свои христианские имена и фамилии местами. Однако, услышав мое удивление по поводу того, что его интервью можно называть „интересным“, сэр Хамфри искренне обиделся, хотя лично мне было не совсем понятно, почему – ведь в его намерения, которых он, кстати, никогда не скрывал, всегда входило толком ничего не говорить вообще!

Если раньше я, честно говоря, сомневался в его способности ничего не сказать, эта записка преподнесла мне безусловный сюрприз. Да еще какой! Ибо когда мы включили „бум-бокс“, оттуда до меня донесся голос, ужасно похожий на голос секретаря Кабинета: „…правду о безработице вам все равно никто не скажет“.

„Интересно, почему?“ – последовал вопрос.

„Потому что, как известно, ее можно буквально за несколько недель сократить чуть ли не наполовину“, – снова прозвучал его голос.

Я с ужасом посмотрел на сэра Хамфри. На него было жалко смотреть. Он выглядел, как затравленный зверь.

„И каким же это образом?“ – неумолимо продолжала магнитофонная запись.

„Самым простым. Прекратить социальные выплаты любому заявителю, который отказывается от двух предложенных мест работы“…

Хамфри резко подался вперед к столу, протянул руку, наугад ткнул пальцем в какую-то клавишу. Видимо, хотел выключить магнитофон, но по ошибке надавил на „быструю перемотку вперед“. Его измененный до неузнаваемости голос быстро-быстро заверещал что-то, совсем как мультяшный Микки Маус, а когда он, наконец, отпустил клавишу, мы оба к своему ужасу отчетливо услышали те самые роковые слова: „а у политиков не хватает духа хотя бы попытаться исправить это положение“.

Я тоже слегка наклонился и выключил этот чертов „бум-бокс“. Долгое время мы молча смотрели друг на друга… Затем, не выдержав, я тихо спросил:

– Сэр Хамфри, это ведь были вы?

– Увы, Бернард, – печально подтвердил он.

– Не Майк Ярвуд?[66]

На его осунувшемся лице появился робкий лучик надежды.

– Думаете, можно попробовать сказать, что это он?

Я мрачно покачал головой.

– Вряд ли. Доказать обратное, полагаю, не составит особого труда.

Хотя мне с трудом верилось, что сэр Хамфри на самом деле мог произнести такую крамолу, я все-таки поинтересовался, следует ли нам ожидать чего-нибудь еще. Он, потупив глаза, кивнул.

– В том же духе?

Он снова молча кивнул. Похоже, вообще не мог говорить. Пришлось терпеливо подождать, пока к нему вернется голос. Голос надломленного человека.

– Даже хуже. Кажется, я что-то сказал о паразитах…

Невероятно! Всякое, конечно, может случиться, но позволить себе такое! Он непривычным для него жалостливым тоном объяснил, что само интервью уже закончилось – во всяком случае, ему так казалось! – и что они просто беседовали. Так сказать, неофициально.

– Возможно… но ваша, так сказать, беседа была записана на пленку, – заметил я.

Внезапно с отчаянным воплем „Боже ты мой!“ сэр Хамфри звонко хлопнул себя ладошкой по лбу и вскочил со стула.

– Господи, до меня только что дошло: это же шантаж! Чистейшей воды шантаж! Вот, смотрите сами. – Он схватил записку и сунул ее в мою руку.

Я снова перечитал этот зловещий документ. Да, это действительно было похоже на шантаж. Судя по всему, мои подозрения оказались не напрасны.

Хамфри тупо глядел куда-то в стену… мимо меня: ввалившиеся глаза, сбившийся в сторону галстук, растрепанные волосы, как будто его в 3.41 утра неожиданно разбудил призрак Стэнли Болдуина[67].

– Чего им от меня надо? – жалобно простонал он.

А действительно, чего? Интересно, чего „Би-би-си“ может хотеть от секретаря Кабинета? Чего они вообще могут хотеть от кого-либо? Да, похоже, это одна из тех вечных мистерий двадцатого века, которые никогда не находят своего разрешения. Особенно за столь короткий срок и особенно людьми вроде меня.

Я даже попытался посмотреть на проблему глазами политика, что для тех, кто всю свою сознательную жизнь провел в системе государственной службы, всегда трудно, если вообще возможно. Неужели у „Би-би-си“ появились какие-то проблемы с лицензией, которые надо срочно уладить? Или это не более чем личный шантаж радиоканала, чтобы заставить секретаря Кабинета „приструнить“ режиссера программы?

Хамфри „ломался“ прямо у меня на глазах. Он медленно опустился в глубокое кожаное кресло, наклонился вперед, обхватил голову руками – жалкое, надо сказать, зрелище – и, чуть ли не рыдая, прошептал:

– Неужели ему не известно, что богатым меня никак не назовешь?

Очевидно, готовясь к передаче, ее режиссер просто не удосужился прочитать, что сэр Хамфри прозябает в Хейлзмирс в крайней бедности, живя на жалкие 75 тысяч фунтов в год!

– И что мне посоветуете теперь делать? – не скрывая ужаса в голосе, продолжал секретарь Кабинета.

– Для начала, сэр, в будущем почаще держите язык за зубами, – посоветовал я ему.

– Не в будущем, а сейчас! – рявкнул он.

Единственно, что ему можно было бы посоветовать делать сейчас, это ждать и надеяться. Ждать их требований и надеяться, что они еще не успели разослать копии этой злосчастной кассеты во все крупнейшие газеты страны. У меня перед глазами уже стояли жуткие заголовки, от которых сразу же становилось нехорошо: СЕКРЕТАРЬ КАБИНЕТА НАЗЫВАЕТ БЕЗРАБОТНЫХ ПАРАЗИТАМИ или У ПОЛИТИКОВ НЕ ХВАТАЕТ ДУХА, ЗАЯВЛЯЕТ СЭР ХАМФРИ.

Когда же я поделился своими умозрительными догадками с Хамфри, он, заметно содрогнувшись, умоляющим тоном попросил меня никому об этом не говорить и даже не намекать. Никому!

Лично мне было совсем не трудно „не распространять эти слухи“ (по крайней мере, в Уайт-холле), и хотя, честно говоря, я мог бы жить с этого не один месяц, однако, поскольку настоятельная просьба Хамфри насчет „никому“ практически наверняка включала в себя и премьер-министра, я был вынужден заметить, что мой долг по отношению к „хозяину“ превыше всего остального.

Хамфри попытался было показать, кто в доме хозяин. Встал со стула, вытянулся, как генерал на плацу.

– Бернард, я вам приказываю!

– Очень хорошо, сэр Хамфри, – пожав плечами, согласился я. – Но тогда мне придется сказать ему, что вы приказали мне ничего ему не говорить.

Поняв, что попал в свою собственную ловушку, он неохотно признал поражение, снова сел, откинулся на спинку кресла и, тоскливо глядя в потолок, спросил, что ему теперь делать.

И хотя сэр Хамфри не обращался лично ко мне, я, тем не менее, счел возможным предложить ему единственное, что на тот момент казалось мне достаточно приемлемым – сделать заявление для прессы с выражением искреннего сочувствия положению безработных. Ведь, собственно говоря, теперь он и сам может в любой момент пополнить их неисчислимые ряды…»

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)28 ноября

Я сидел в собственном кабинете, погруженный в какие-то важные мысли, когда ход моих размышлений вдруг перебил Бернард.

– Простите, господин премьер-министр, но поскольку вы, судя по всему, в данный момент ничем не заняты, мне показалось, мы могли бы кое-что обсудить, тем более что…

– В общем-то, занят, – перебил я, бросив на него неодобрительный взгляд. – Думаю, ставить ли Кабинет в известность о том неприятном инциденте с прослушкой члена парламента. Как вы считаете: сказать им, что я сказал палате, или сказать им правду?

Ответ моего главного личного секретаря последовал практически немедленно и, что самое интересное, без малейших колебаний.