Николай Томан - Неизвестная земля (сборник)

• Название: Неизвестная земля (сборник)
• Автор: Николай Томан
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1966

СОДЕРЖАНИЕ:

Неизвестная земля – с.5-168.

Клиническая смерть профессора Холмского – с.169-216.

Операция «Безумие» – с.217-236.

---

«А вы знаете, — смеясь, говорит он своим коллегам, — это даже хорошо, что у меня такой простецкий вид. Больные меня не боятся, не подозревают во мне гипнотизера и вообще подавляющей их сильной личности. Им ведь все время кажется, что не только психиатр-экспериментатор, но и лечащий врач — их враг, действующий на них гипнозом, читающий их мысли. А меня они не боятся и многое доверяют».

Крепко пожав Михаилу Николаевичу руку и похлопав его по плечу, он спрашивает с лукавой усмешкой:

— Не хотите, значит, быть сумасшедшим? А еще физик! Ну-с, а как же тогда быть с «сумасшедшими идеями»?

— Мне не до шуток, доктор, — серьезно говорит Холмский. — Я действительно хотел бы…

— Ну что ж, — сразу же становится серьезным доктор Гринберг. — Раз вы сами этого требуете, подвергнем вас патопсихологическому испытанию со всею строгостью. Ну-с, с чего же мы начнем? Давайте-ка с ассоциативной экспертизы. Я буду называть вам разные слова, а вы должны будете отвечать мне другими, имеющими противоположное значение. Ну-с, вот отец, например.

— Мать, — поспешно отвечает Холмский.

— Осень.

— Весна.

— Ангел.

— Демон.

— Республика.

— Монархия.

— Электрон.

— Позитрон.

— Сигма-минус-гиперон.

— Антисигма-минус-гиперон.

— А вы не ошиблись? Может быть, «антисигма-плюс-гиперон»?

— Нет, доктор, — торжествующе смеется Холмский. — Физику-то я, оказывается, лучше вас знаю, хотя и сумасшедший. «Сигма-минус-гиперон» и «антисигма-минус-гиперон» — это частицы антиподы, так сказать, с одинаковой массой — 2340,6, а «сигма-плюс-гиперон» и «антисигма-плюс-гиперон» — антиподы с массой — 2327,7.

— Ну, все! — решительно поднимает руки вверх доктор Гринберг. — Конец экспертизе, ибо экспериментатор посрамлен. Евгения Антоновна, какой там у вас латентный период реакции?

— В среднем около половины секунды, — торопливо отвечает счастливая Евгения, пряча хронометр в футляр. — Да я ведь просто не успевала…

— Ну да, вы же привыкли к медлительности мышления ваших подопечных, — смеется Александр Львович. — А я отказываюсь от второго предъявления.

— А что это значит, доктор, второе предъявление? — настораживается Холмский.

— Это значит, что на те же слова вы должны были бы отвечать мне уже другими, не повторяться.

— А может быть, все-таки попробуем? — умоляюще смотрит на доктора Гринберга Холмский. — Что там у вас было первое — «отец»? Ну, так тогда — «сын». Правильно?

— Да, можно и так. Теперь ведь не обязательно противоположное значение, а лишь близкое по смыслу. Осень.

— Лето.

— Вальс.

— Танго.

— Республика.

— Федерация.

— Электрон.

— Лептон.

— Кси-частица.

— Гиперон. Это слово я употребляю не потому, что не нашел другого, — заметно беспокоится Холмский. — А потому, что кси, сигма и ламбда-частицы относятся по классификации к группе гиперонов.

— Ну, дорогой мой профессор Холмский, я могу лишь позавидовать вашей реакции. Даже признаюсь вам по секрету: попробовал как-то проделать над собой такой же эксперимент, так, поверите ли, латентный период реакции оказался у меня не выше, чем у некоторых, не совсем безнадежных, правда, больных нашей клиники. Вы только, пожалуйста, никому это не рассказывайте. Ну, а мне пора… Нет, нет, Женечка, вы меня не провожайте! Я тут у вас свой человек.

Но она все-таки идет за ним. И тогда он сердито шепчет ей:

— Неужели вы не понимаете, что у него опять начнутся сомнения, если мы будем тут с вами шушукаться?… Обо всем — завтра.

4

Но Евгения Антоновна не может дождаться завтра и заходит к нему в тот же день перед тем, как идти на ночное дежурство в клинику. Александр Львович необычно хмур. Рассеянно здоровается с нею, будто не помнит, что виделись уже.

— Ну и мерзавцы! — сокрушенно качает он головой. — Никто из них еще не знает, что они такое там открыли, а уже… Вот бы кого нужно в психиатрические клиники! Мышление типичных шизофреников! Как тут не вспомнить психоаналитика неофрейдистской школы Фромма? Он пришел ведь к выводу, что большинство, если не все люди в буржуазном обществе в той или иной степени являются психопатами. Да вы присаживайтесь, пожалуйста! Сейчас нас Майка чайком… Ах, вы спешите на дежурство? Ну, все равно присядьте, стоя я не буду с вами разговаривать.

И он почти насильно усаживает ее на диван, а сам короткими шажками нервно ходит по комнате.

— Только что послушал их, — кивает он на радиоприемник. — Не ожидал этого от французов!.. Нам, привыкшим иметь дело с сумасшедшими, казалось бы, ничему уже нельзя удивляться, но я удивляюсь. Уже говорят о новой бомбе!.. Бомбе с начинкой из антипространства… Чушь! А вы что смотрите на меня такими скорбными глазами?

— Александр Львович, вы же знаете, зачем я к вам пришла…

— Нет, не знаю. По поводу мужа? Так вы же сами психиатр, и не рядовой, а кандидат наук. Разве вам не ясно, что все идет лучше, чем можно было ожидать? Память его…

Но тут он замечает слезы на глазах Холмской.

— Это еще что такое?

— Вы так его обнадежили, Александр Львович, что он сразу же, как только вы ушли, схватил какую-то свою книжку по физике…

— А зачем вы дали ему ее? Разве не знали, что его слишком возбужденный мозг нельзя было перегружать?

— Я не успела… Когда вошла к нему, он уже швырнул книгу на пол и бросился на диван. Значит, снова катастрофа?… Снова он потерял веру в себя?…

— Вы только не расклеивайтесь, Женечка, — неожиданно ласковым голосом произносит Александр Львович. — Конечно же, он еще не совсем здоров, и лечить мы его будем теперь так же, как когда-то артиста Заречного. Помните, он начисто забыл все слова своих ролей, которые так блистательно играл много лет?

— А вы зайдете к Михаилу?

— Зачем? Чтобы он еще больше переполошился? Он ведь только и ждет теперь этого моего прихода. Не сомневается, конечно, — если что-нибудь серьезное, то вы непременно за мной. А я не хочу оправдывать его опасений. И вы делайте вид, что ничего серьезного не произошло. Надеюсь, вы при нем…

— Конечно же, Александр Львович! Дома я даже смеялась над ним. Это тут вот у вас, старого моего учителя, раскисла…

— Ну, не такого уж старого, положим, — смеется доктор Гринберг. — Но не это сейчас нужно уточнять. Вы мне скажите лучше, в каком фильме снимается ваша Лена? Из жизни физиков-атомников, если мне не изменяет память?

— Вам не изменяет память, Александр Львович. Но какое это имеет отношение к Михаилу?

— Хочу попробовать один эксперимент, но пока не скажу вам какой. Нужно сначала почитать кое-что из области физики.

— Из области физики?…

— А что вы удивляетесь? Для того чтобы лечить вашего мужа, нужно знать и это. И вообще, к вашему сведению — без современной физики с ее «безумными» идеями нельзя познать психологию нашего века. Подумайте-ка над этим во время вашего ночного дежурства. А Леночка пусть обязательно ко мне зайдет.

Когда Евгения Антоновна уже подходит к двери, Александр Львович спрашивает ее:

— Да, телефона академика Урусова нет ли у вас с собой?

— Я и так его помню, Александр Львович. Запишите, пожалуйста.

И она диктует ему телефон Олега Сергеевича.

— Они, значит, большие друзья с Михаилом Николаевичем?

— Да, еще со студенческой скамьи.

— Нужно, значит, обязательно встретиться с этим Урусовым…

5

И он в тот же день звонит академику. У Олега Сергеевича какие-то неотложные дела, но узнав, что говорит с ним профессор Гринберг, лечащий его друга Холмского, он решает отложить все до завтра и тотчас же ехать к Александру Львовичу.

— Если не возражаете, лучше к вам я? — предлагает ему доктор Гринберг.

Александр Львович приезжает к Урусову спустя полчаса. Знакомясь, они почтительно жмут друг другу руки. Огромный, широкоплечий, бородатый академик почти вдвое выше доктора Гринберга. Ему даже неловко своего богатырского роста, и он торопится поскорее усадить Александра Львовича. Садится и сам в глубокое кожаное кресло, сразу став вдвое меньше.

— Ну, как дела у Михаила Николаевича? — спрашивает он, предлагая гостю сигареты.

— Спасибо, я не курю, — мотает головой доктор Гринберг. — А у Михаила Николаевича все идет вполне нормально. Но, как я понимаю, этого нормального хода теперь недостаточно.

— Совершенно верно, Александр Львович. Вам, наверно, уже известно…

— Да, известно. Слышал собственными ушами, что они там говорят.

— «Голос Америки»?

— Нет, я обхожусь без помощи чужих голосов. Для того чтобы быть в курсе мировой науки в области психиатрии, мне приходится читать в подлинниках немецких, французских и английских авторов. Так что, вы понимаете…