Виктория Холт - Лев-триумфатор

• Название: Лев-триумфатор
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: МиМ-Экспресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7562-0036-3

На троне королева Елизавета — дочь короля Генриха VIII. Ее царствование осложняется заговорами, которые плетет претендентка на английский трон Мария Стюарт, а король Испании поклялся завоевать Англию и восстановить в ней владычество Римской церкви.

Кэтрин, героиня романа, с разбитым сердцем живет у родственников в замке. Ее руки добивается Джейк Пенлайон, но в день помолвки Кэтрин похищают испанцы. Только через восемь лет Джейку Пенлайону удалось вызволить свою невесту из плена. Но и в родной Англии ее не ожидает спокойствие начались таинственные покушения на ее жизнь…

---

Я улыбнулась ему и присела, наши лица оказались рядом. Я, запинаясь, по-испански спросила, что случилось. Его губы дрогнули, и он показал мне руку.

Синяк, красовавшийся на ней, поразил меня. Почувствовав мое расположение, он протянул мне руку. Я нежно ее поцеловала, чем вызвала его улыбку. У него была ослепительная улыбка, очень похожая на улыбку другого человека, и я сразу догадалась, что это сын Джейка Пенлайона и несчастной Изабеллы.

Всем сердцем я ненавидела Джейка Пенлайона, который повсюду оставлял своих незаконнорожденных детей, не думая об их будущем. Даже здесь, в этом отдаленном месте, их было двое. И чем больше я ненавидела Джейка Пенлайона, тем больше жалела несчастного ребенка. Меня всегда сердил вид запущенных детей.

Вдруг я услышала голос, зовущий: «Карлос, Карлос!». И поток слов, которые я не могла понять, думаю, это был местный диалект. Ребенок повернулся и убежал. Я вышла за ворота, когда появилась женщина. Ее волосы спадали на лицо, рот был перекошен от гнева, а в черных глазах сверкала ярость. Ее впалые груди выпали из глубокого выреза платья.

Я повторяла имя Карлоса. Глядя на нее, я соображала, что мне делать, если она найдет ребенка, ведь именно она его, вероятно, била.

Я хотела открыть ворота и войти, чтобы остановить ее, но поняла, что сделаю ребенку только хуже.

Накричавшись вволю, она ушла в дом. Я ждала, когда выйдет ребенок, но он не появлялся. В задумчивости я вернулась на гасиенду.

Я рассказала все Хани.

— Мне кажется, что я видела ребенка Джейка Пенлайона, — сказала я и описала внешность Карлоса.

— Ты не должна туда ходить. Нам ясно дали понять, что мы там нежеланные гости.

— Какой странный дом, Хани! — продолжала я. — Что там происходит, как ты думаешь? Часто ли дон Фелипе посещает его?

— Что тебе до этого?

— Конечно, ничего. О, Хани, как только родится мой ребенок, мы уедем домой.

Я не могла забыть Карлоса. Эти огромные карие глаза и их взгляд, когда я поцеловала синяк, и страх при звуке голоса, звавшего его. Я представила, как она бьет его. На следующий день я взяла маленькую тряпичную куклу, которую Хани сшила для Эдвины.

Удивительно, но он ждал у ворот, и я поняла, что он надеялся на мой новый визит. Увидев меня, Карлос ухватился за засов и стал прыгать. Я присела, и он просунул руку, чтобы я поцеловала ее. От этого жеста у меня на глазах навернулись слезы.

Я протянула тряпичную куклу. Он взял ее и засмеялся. Подержав перед собой, он протянул мне ее назад. Я поняла, что он вернул ее мне для поцелуя.

— Карлос, — сказала я. Он кивнул.

— Каталина, — назвала я по-испански свое имя.

— Каталина, — повторил он, Затем он побежал, все время оглядываясь, и вернулся с цветком олеандра, который протянул мне. Я взяла его и прикрепила к лифу. Малыш засмеялся.

Мне хотелось задать ему несколько вопросов, но языковой барьер был так сложен. Послышались голоса, и малыш опять спрятался в кусты. Я укрылась в олеандрах и стала наблюдать. Из дома вышли двое детей, одному было около восьми, другому около шести лет. Они подбежали к кустам и вытащили оттуда Карлоса. Я слышала, как он пронзительно визжит. Дети схватили тряпичную куклу, и старший мальчик стал разрывать ее на куски. Карлос кричал от гнева, но он был слишком слаб, и куски куклы падали на траву.

Карлос опустился на землю и жалобно заплакал. Старший мальчик подошел и ударил его. Карлос вскочил на ноги. Оба мальчика покатались по траве, и в это время из дома вышла женщина. Старший мальчик тут же убежал. Карлос уже поднимался на ноги, когда женщина ударила его.

Я со всей силы толкнула ворота, и, к моему удивлению, они открылись. Женщина уставилась на меня и разразилась потоком оскорблений.

Карлос перестал плакать и подбежал ко мне, я чувствовала, как его ручки вцепились в мою юбку.

Женщина попыталась схватить его, но я отстранила ее, защищая ребенка. Это, несомненно, была все та же женщина. В ее лице не было благородства, только хитрость и жестокость, странная беспричинная жестокость.

Ее глаза горели садистским удовлетворением. Слюни текли изо рта. Я отступила. Она была омерзительной и страшной.

Не думая о том, что делаю, я взяла Карлоса на руки и вышла за ворота. Я чувствовала его руки, крепко обнимающие меня, его грязное горячее лицо, прижавшееся к моему.

Женщина побежала за нами. Я попыталась захлопнуть ворота перед ее носом, но, заспешив с ребенком на руках, опоздала.

Я увидела дуэнью.

Она уставилась на меня огромными глазами из-под насупленных бровей.

— За этим ребенком нужен уход, — сказала я. Дуэнья подошла ко мне и попыталась забрать Карлоса. Он закричал и прижался ко мне еще сильнее.

— Понятно, — продолжала я, — почему он боится вас. Вы слишком плохо обращаетесь с ним. Я заберу его на гасиенду.

— На гасиенду? — закричала она. — Нет, нет! — Она выкрикнула еще что-то о доне Фелипе.

— Мне нет дела до дона Фелипе, — сказала я, хотя это было глупо, поскольку он был тут хозяином всего.

Во дворик вошла Изабелла. Она посмотрела на ребенка и подбежала к нам. Она попыталась отнять его у меня.

Карлос от страха начал истошно кричать. Я знала, что должна защитить ребенка, что нельзя допускать к нему мать, ведь она была безумна. Я никогда раньше не видела безумной женщины. Говорят, в сумасшедших вселяется дьявол; если это действительно так, то именно это я и видела сейчас. Она стала кричать. Дуэнья была рядом с ней, когда Изабелла упала на землю. Она корчилась в страшных муках.

Я выбежала из ворот и по траве побежала к гасиенде.

— Все в порядке, Карлос, — шептала я. — Теперь ты со мной.

* * *

Дона Фелипе, к счастью, не было дома. Я знала, что все в доме удивлены моим поступком. Я не могла сделать ничего более предосудительного. Ужасная трагедия этого дома началась тогда, когда «Вздыбленный лев» пришел на Тенериф, и тень этих событий висела над его обитателями в течение трех лет. По истинно испанскому обычаю эти события следовало забыть, и все должны были вести себя так, как будто ничего не случилось, даже если безумная невеста дона Фелипе жила в отдельном домике, а он похитил чужестранку для осуществления своей мести. И я — эта чужестранка — принесла в его дом напоминание об этой трагедии. Мне было все равно. У меня должен был появиться ребенок, и вообще я любила детей. Я не могла оставаться в стороне и смотреть, как над ним издеваются, чтобы спасти честь дона Фелипе.

Было трогательно смотреть, как Карлос обращался со мной. Я была кем-то, вроде божества, которое все может сделать. Я была единственной, кто целовал его синяки, кто принес его из грязи в прекрасный дом. Я купала его в своей ванной комнате и лечила многочисленные синяки. Их вид пробуждал во мне такой гнев, что я была готова отплатить таким же наказанием этой женщине с лицом дьявола. Я лечила его примочками и закутывала в шелковую рубашку, и он спал в моей постели. Когда я проснулась на следующее утро, его рука крепко сжимала мою рубашку, он лежал рядом со мной. Я уверена, что он не выпускал ее все время, пока спал, так как боялся потерять меня. Я знала, что никогда не смогу бросить его.

О, Джейк Пенлайон, я еще поборюсь за твоего сына…

Дженнет не сможет хорошо ухаживать за ним. Сходство между ее ребенком и этим мальчиком было очевидно. Хотя один был светлый, а другой темный… они были сводными братьями.

Никто на гасиенде не воспрепятствовал мне, хотя и возникла некоторая натянутость.

— Они ждут, — сказала Хани, — когда вернется домой дон Фелипе.

* * *

Он приехал три дня спустя после того, как я принесла Карлоса. За это время ребенок перестал бояться, он еще ходил за мной, но больше не чувствовал необходимости держаться за мою юбку. После лечения синяки исчезли с его тела. Скоро, я надеялась, эти черные дни его прежней жизни станут лишь тяжким воспоминанием, дурным сном, который исчезнет с первыми лучами солнца. К этому я стремилась.

Все ждали, чем это закончится. Я чувствовала, все считают, что моя смелая вспышка самовыражения на этом и закончилась.

За целый день ничего не произошло. Я жила в напряжении и вздрагивала, ожидая приглашения к дону Фелипе всякий раз, когда слуга приходил ко мне.

Поздним вечером дон Фелипе прислал за мной. Он ждал меня в кабинете.

Он встал, когда я вошла, и, как всегда, бесстрастно посмотрел на меня, на его лице не было и следа гнева. Я вообще не заметила никаких чувств на его лице.

Он сказал:

— Прошу садиться.

И я села. Стены кабинета были обиты панелями, над креслом я увидела герб Испании.

— Вы проявили большое безрассудство, взяв ребенка на гасиенду. Вы хорошо знаете, кто он.

— Это ясно с первого взгляда.

— Тогда вы должны знать, что он является для меня напоминанием о трагедии. Я зло рассмеялась:

— Знаете, вы дьявольски жестоки по отношению к нему. Последние три дня ребенок был счастлив впервые в жизни.