Виктория Холт - Голос призрака

• Название: Голос призрака
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: МиМ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-86459-159-9

Конец XVIII века. Эхо ужасов Французской революции докатывается до мирной Англии.

Клодина — дочь Шарлотты и французского дворянина, вынуждена бежать из Франции в Англию, где в своем поместье она встречает Дэвида и Джонатана, двух братьев-близнецов. Клодина влюбляется в них… О ее тайне кто-то узнает и пытается шантажировать…

---

Милая моя, как же я хочу тебя!

Я вырвалась. Как легко мы могли выдать себя! Что, если кто-нибудь войдет в комнату и застанет нас вместе? А если Дэвид? Мы должны остановиться. Мы рискуем слишком многим.

Я сбежала по лестнице.

В зале была мама.

Только не рассказывай мне, что ты уже все отыскала.

— Нет. Но мне пришло в голову, что члены нашей семьи имеют преимущество, а это нечестно. Нам следует усложнять задачу или не давать нам приз в случае победы.

— Верно, — сказала мама. — Тогда оставайся здесь. Как бы там ни было, ты выглядишь румяной и разгоряченной.

Я осталась с ней. Я боялась бродить по погруженным во тьму комнатам и коридорам, боялась встречи с Джонатаном… того, что нас застанут вместе.

Я хорошо представляла, что бы почувствовала, если бы Дэвид обнаружил измену. Он никогда, никогда не должен узнать. Нужно забыть это безрассудное увлечение, вычеркнуть его из своей жизни. Так рисковать было крайне глупо… и эгоистично.

Из дам первой закончила поиски «сокровищ» Эви, из мужчин — Гарри.

— Я подозреваю тайный сговор, — прошептала я маме.

— Это и понятно. Эви не такая, как всегда. Она кажется по-настоящему счастливой.

Эви получила веер из слоновой кости, украшенный ручной росписью розами, а Гарри — высокую оловянную пивную кружку. Громкие аплодисменты сопровождали вручение призов. Как раз к этому времени зал уже подготовили для танцев, и заиграла музыка.

По традиции вечер открыли моя мама с Диконом, и сразу же к ним присоединились мы с Дэвидом. Гарри танцевал с Эви, а Джонатан с Миллисент.

Почти механически я протанцевала менуэт и котильон и, несмотря на все мои страхи и решения, танцуя с Джонатаном, почувствовала, как во мне растет возбуждение.

— Не могу дождаться завтрашнего дня, — произнес он.

— Я не приду.

— Придешь, — заверил он меня.

Он смеялся, его голубые глаза горели; я почувствовала, как во мне поднимается негодование, обида, ведь он, в отличие от меня, не мучился угрызениями совести. Он был абсолютно доволен положением дел.

Сначала мне было интересно, получает ли он удовольствие от риска, связанного с нашим положением, подогревающим его желание. Неужели ему в самом деле доставляло наслаждение обманывать своего брата, нарушать законы чести, человеческого жития… и религии? Тогда, значит, и моя мораль изменилась? Я испытывала такое же, как и он, страстное желание, но я наивно воображала, что и он тоже чувствует мое угрызение совести и глубокое раскаяние в том, что мы наделали.

Когда гости разошлись, наконец, я с радостью удалилась к себе в спальню.

— Ты очень устала, Клодина, — сказал Дэвид. Я ответила, что день был долгим.

— Тем не менее, он прошел хорошо, — продолжал он. — Несомненно, твоя мать знает, как устраивать праздники. До того как они с отцом поженились, все это проходило совсем иначе. — Он лег рядом со мной и произнес:

— Разве не приятно видеть, как двое детей живут в полном согласии?

— Иногда они спорят…

— Это тоже проявление их отношений, они не могут жить друг без друга. Я счастлив, что все их испытания закончились благополучно: он привез ее домой, и они поженились. Более того, это позволило моей бабушке на старости лет почувствовать полное удовлетворение жизнью.

Он привлек меня к себе:

— Так же будет многие годы и у нас, Клодина. Я приникла к нему и подумала: «Он никогда не должен узнать! Я лучше умру, чем позволю ему узнать».

Его нежность во время нашей близости вызвала у меня слезы.

— Клодина, — спросил он, — что с тобой? Что-нибудь не так?

— О, Дэвид, — ответила я, — я люблю тебя. Я так люблю тебя!

Он поцеловал меня, и, когда заснул, я еще долго лежала без сна, глядя в темноту.

Почему я позволила этому произойти? Как я могла обмануть этого милого человека?

«День дарения коробочек»[4] назывался так потоку, что все, кто в течение года служил нам, приглашались в большой дом, чтобы получить то, что они называли «коробочка», а на самом деле — денежное вознаграждение.

Дикон и мама сидели в зале, пока шла церемония, а мы отправились в Эндерби, так как Миллисент настаивала на том, что хочет осмотреть дом.

Мы отправились большой компанией: Дэвид, Миллисент, Джонатан, лорд и леди Петтигрю, Гвен и Джон Фаррингдоны, Гарри и я. У Дэвида был ключ, и, как только он открыл дверь и мы вошли в холл, раздались возгласы удивления. В утреннем свете его облик вновь изменился. В окна проникали бледные лучи зимнего солнца, разряжая обстановку мрачности и уныния, но, тем не менее, вокруг по-прежнему чувствовалось нечто жуткое, я была уверена, что это ощущение никогда полностью не исчезнет.

— Это и есть галерея с привидениями? — указала Миллисент.

— Так говорят, — ответил Дэвид.

— Думаю, там произошло что-то ужасное. Как хорошо, что я здесь не одна! Я бы наверняка умерла от страха.

— Не нужно бояться, — улыбнулся ей Джонатан. — Некая сила, присутствующая здесь, готова защитить тебя от звенящих бесчисленными цепями призраков и мириад стонущих привидений.

— Не отходи от меня, — распорядилась Миллисент.

— Меня не надо просить об этом.

Глупо, но этот незначительный обмен шутками Джонатана с Миллисент задел меня.

— Какая перемена! — сказал Дэвид. — Этот плотник — великий мастер. Ручаюсь, что за несколько недель он приведет дом в полный порядок.

— Тетя Софи горит желанием переехать, — отозвалась я.

— Бедняга! — прошептала Гвен Фаррингдон. — Такое несчастье! Она так сильно переживает, не так ли?

— Большое несчастье! — Леди Петтигрю оживилась. — Но нужно стойко встречать подобные испытания, и ей повезло, что удалось спастись от этих ужасных французских крестьян. Надеюсь, она благодарна вам. — Улыбаясь, она с одобрением взглянула на Джонатана. — Теперь она может позаботиться о своем будущем, и как ей повезло, что этот дом расположен так близко от Эверсли.

Меня всегда поражало, как мало беды других трогают людей, подобных леди Петтигрю, и я спрашивала себя, будет ли она с такой же легкостью относиться к своим собственным несчастьям.

Мы поднялись по лестнице и прошли на галерею менестрелей. Сейчас, когда тяжелые красные занавеси были сняты для чистки и реставрации, галерея почти потеряла свой таинственный вид.

Джонатан подошел сзади к Миллисент и прогудел:

— У-у!

Она подскочила и обернулась, улыбаясь ему:

— Ты решил напугать меня?

— И, признайся, напугал, — ответил он.

— Нет, ведь рядом столько людей.

— Ах так, а если бы их здесь не было… — засмеялся он.

— Ты хочешь сказать, если бы я была здесь наедине с тобой!

Невероятная ситуация, верно?

— Увы! — промолвил он с притворным смирением. Я подумала: «Именно так он обычно и поступает.

Именно так он поступил со мной… и с другими женщинами».

Мы прошли по коридорам, и он открыл дверь той комнаты, где мы так страстно любили друг друга.

— По-моему, большая часть мебели осталась здесь, — сказала Гвен Фаррингдон.

— Ее продали вместе с домом, — объяснил ей Дэвид.

— Какой подарок! Не нужно покупать много мебели.

— Хорошая комната. Мне нравится, — сказала Миллисент. Она подошла к кровати и села, потом приподняла ноги и улеглась на ней.

— Очень удобно, — заявила она.

— Уверен в этом, — пробурчал Джонатан. Он поймал мой взгляд, и уголок его рта приподнялся.

Его шутка пришлась мне не по душе. Для меня это было крайне серьезно.

Мы обошли дом и оказались в огромной кухне с каменным полом.

В какой-то момент Джонатан и я остались наедине; другие прошли за перегородку, а мы задержались.

Он взял мою руку и произнес:

— Сегодня после полудня.

Я покачала головой.

Он приблизился и поцеловал меня. Я не противилась, хотя и хотела. Меня пугало, что он все еще имеет надо мной власть.

Я была рада, что экскурсия по дому закончилась, и мы вышли на свежий воздух.

Обратно мы шли пешком напрямик через поля, и все обсуждали, какой Эндерби очаровательный дом и как повезло Софи, что подвернулась такая удачная сделка.

— К сожалению, не все французские беженцы столь удачливы, — сказала леди Петтигрю.

— Ей очень повезло, что удалось вывезти драгоценности, — объяснила Миллисент.

— И спасти свою жизнь, — прибавил лорд Петтигрю.

— За это ей надо благодарить Джонатана, — напомнил Дэвид.

— Прекрасно! — воскликнула Миллисент, улыбаясь Джонатану.

— О, это было нетрудно, — весело заявил он, — Нам выпала удача, и мы с мадемуазель Софи и ее служанкой сбежали, а эта умница, оказалось, зашила драгоценности в одежду и не сказала мне об этом, пока мы не пересекли канал.[5]

— Ты напрасно хочешь показать, что в этом не было ничего особенного, строго сказала Миллисент. — Ты в самом деле очень храбрый.