Журнал «Если» - 2007 № 08

• Название: 2007 № 08
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: "Любимая книга"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007

---

— Как только приведешь себя в порядок и будешь достаточно презентабелен, чтобы появиться в приличном обществе, мы едем в дом сьера[9] Плермио Рутилиуса, — объяснил Астольфо. — По пути я расскажу о нем.

— Мютано будет нас сопровождать? — спросил я. Если Астольфо испытывает необходимость в немом гиганте-слуге, значит нас ждет не слишком приятное дельце.

— Нет, — покачал головой Астольфо. — Узрев нас втроем, хозяин может усомниться в моих возможностях. Ты вполне сойдешь за приличного компаньона, и не более того. Он увидит, что ты безвреден. О Мютано такого не скажешь.

Я согнулся в почтительном поклоне, надеясь, что учитель заметит мою ироническую гримасу, выражающую несогласие.

Путешествовали мы со всей возможной роскошью, поскольку сьер Рутилиус прислал дорогой экипаж, запряженный парой лошадей, чтобы доставить нас в его шато, находившееся в двух лигах от особняка Астольфо. Пока экипаж неспешно катился по дороге, вьющейся через весенние зеленеющие поля, Астольфо сообщил, что хозяин шато — отпрыск древнего рода воинов, нанимавшихся к королям, герцогам и князьям с целью защиты их от мародеров, врагов, а заодно и друзей. Поскольку наша провинция Тлемия пребывала в мирном покое, наследственные таланты Рутилиуса никому не требовались. В молодости он предавался разгулу, опустошая подвалы, заставленные бочками с тонкими винами, заказывая у портных наиболее дорогие и роскошные плащи и камзолы и соблазняя самых красивых женщин знатных семейств.

— Короче говоря, — добавил Астольфо, — наш наниматель вел такую жизнь, о которой ты, Фолко, лишь мечтаешь: безделье, развлечения и удовольствия, догоняющие друг друга, словно дождевые капли. Разве не этого ты все еще жаждешь?

Я ничего не ответил.

— Но Рутилиус — умный молодой аристократ и, перебесившись, сумел отречься от прошлого. Теперь он изучает науки и искусства. Фермы его находятся в прекрасном состоянии и приносят немалые доходы. Он отточил и усовершенствовал свои боевые навыки, сделался известным знатоком и ценителем живописи, гобеленов, скульптур и архитектуры. Его чувства и ощущения стали такими утонченными, что, вполне возможно, он придет к собирательству теней, ибо это занятие чрезвычайно трудно постичь. Но хотя подобные причуды весьма дороги, они одновременно и наиболее увлекательны, ибо пробуждают в коллекционере бесконечный интерес и восторг, как ты уже успел заметить.

Я молча согласился, втайне завидуя тому, что человек, занимающий такое положение, как Рутилиус, способен стать приверженцем теней, не испытывая того физического дискомфорта, который был вынужден терпеть я во время обучения.

Астольфо, казалось, угадал мои мысли.

— Не стоит считать его мягкотелым, изнеженным дилетантом. Он превосходный фехтовальщик, заядлый охотник, ловкий делец и бесстрашный боксер. Правда, о его подвигах с женщинами я ничего не слышал. Может, одна из городских девок уже успела что-то тебе нашептать?

Я покачал головой.

— Итак, заранее понятно, что любое его поручение окажется достаточно сложным, тем более, что сам он обладает большими возможностями и неистощимыми способностями.

— Да, и судя по этим возможностям вполне может позволить себе ту зубодробительную плату, которую вы запросите.

— Потому мы и едем к нему, — хмыкнул Астольфо. — Тем более, что я уже в том возрасте, когда обычные трудности не привлекают… А вот мы уже на месте.

Лошади остановились, кучер открыл дверцу, опустил лесенку и помог нам спуститься по золоченым ступенькам. Мы оказались на выложенной зеленым дерном дорожке, перед массивными дубовыми дверями шато.

Дворецкий немедленно проводил нас в вестибюль, где уже ожидал сам Рутилиус. Я огляделся. Просторное помещение с высокими сводчатыми потолками из кедрового дерева. Три ступеньки вели вниз, к небольшому круглому бассейну, выложенному голубой мозаикой. Там, медленно шевеля пышными прозрачными хвостами, плавали золотые и серебряные карпы. Цветы в изысканных вазах радовали глаз. Из соседней комнаты доносились нежные звуки лютни, на которой играла чья-то невидимая рука.

А я-то считал верхом роскоши особняк Астольфо, расположенный вблизи самого центра портового города Тардокко, с его садами, газоном и конюшней. Но теперь понял: какое бы состояние ни сколотил Астольфо, по сравнению с деньгами Рутилиуса это всего лишь песчинка в пустыне.

Но сам Рутилиус не показался ни заносчивым, ни тщеславным. Стройный светловолосый человек, лет тридцати пяти, с непринужденными манерами, он, казалось, был искренне рад знакомству, хотя я заметил, что он не протянул нам руки. И все же при этом держался весьма дружелюбно, без намека на высокомерие. Хозяин, как водится, предложил немного вина. Признаюсь, лучшего я в своей жизни не пробовал.

Завязалась оживленная беседа, во время которой барон и мастер Астольфо обменивались воспоминаниями и осторожными мнениями относительно общих знакомых. Сьер Рутилиус прощупывал Астольфо на предмет его связей в обществе, осведомляясь о здоровье княгини N и новом жеребце в конюшнях графа Z. Торговец тенями с честью выдержал испытание, показав, что знаком с вышеуказанными людьми и их делами, и не произвел при этом впечатления сплетника.

Наконец Рутилиус резко оборвал затянувшуюся болтовню.

— Имеете ли вы хоть какое-то представление о цели нашей встречи?

— Полагаю, вам потребовались мои услуги.

— И вы знаете, какие именно? Можете отвечать правдиво и ничего не бояться.

— Понятия не имею, — мягко обронил Астольфо. Барон облегченно вздохнул.

— Рад слышать это. Я боялся, что мое поведение в последнее время выдает меня с головой. Весьма многие пристально наблюдают за мной, выискивая признаки слабости.

— Значит, речь идет о нежных чувствах, — кивнул Астольфо. — Но должен сказать прямо, сьер Рутилиус, я не склеиваю разбитые сердца. Мало того, не разбиваю целые.

— Ни того, ни другого от вас не потребуется, — заверил Рутилиус. — Но прошу, пойдемте в другую комнату. Позвольте наполнить ваши бокалы. Возьмем их с собой.

— Благодарю. Прекрасное вино, — похвалил Астольфо.

Долив вина в бокалы, Рутилиус проводил нас по длинной, увешанной шпалерами галерее в маленький салон. Паркетный пол был устлан пушистыми коврами, что вызывало ощущение покоя и даже неги. В большие окна лился теплый свет, создавая впечатление простора. Но я не мог оторвать взгляда от стен, увешанных картинами и рисунками. Некоторые были портретами в натуральную величину, другие — прелестными миниатюрами.

Я переходил от картины к картине, любуясь каждой. Изображение теней — самое сложное и деликатное из изящных искусств, и даже прославленные художники должны трудиться целый сезон, чтобы достичь весьма среднего результата. Здесь же каждый экземпляр был шедевром. Кое-какие я узнавал по книжным репродукциям-гравюрам, но остальные были мне неизвестны, и при виде их мороз шел по коже.

Астольфо, чьим девизом было «ничему не удивляться», на этот раз не скрывал искреннего восхищения, то и дело отступая и приближаясь к очередной картине, склоняя голову набок, прищуривая глаза. Никогда еще я не видел его столь взволнованным и невольно задавался вопросом: уж не спектакль ли это, призванный показать Астольфо ценителем искусства и заодно похвалить тонкий вкус Рутилиуса.

Я отметил также, что барон внимательно наблюдал за моим учителем и казался довольным, когда мастер теней упорно возвращался к одному и тому же рисунку. Среди других, более эффектных, он поначалу не производил сильного впечатления. На бумажном листе мелками и графитом была набросана тень женщины. Но чем дольше я вглядывался в изображение, тем больше поражался не только искусству автора, но и непередаваемому, неописуемому очарованию, исходившему от модели.

Несмотря на все наставления Астольфо, изучение десятков картин и рисунков из коллекций его клиентов, чтение заумных трактатов по живописному искусству, я не приобрел достаточных знаний, чтобы изрекать мудрые слова. Но искренне считаю, что картины говорят сами за себя, а все, что сказано по их поводу мазилками в чернильных пятнах и присыпанными мелом школьными учителишками, такая безмозглая чушь! Лично я предпочел бы слушать, как козел пускает ветры, чем терпеть присутствие высокопарных всезнаек, рассуждающих о композиции, способе наложения красок, перспективе и тому подобной чепухе.

Однако, улавливая случайные замечания Астольфо, я все же сумел развить в себе чисто практическое чутье и умение оценить картину, особенно там, где речь шла об изображении теней.

— Прежде всего, — объяснял он, — художник должен учиться передавать объем, то есть положение тел в пространстве. Только дети видят тени плоскими, темными двухмерными полосами, растянувшимися на поверхности. Поэтому главное — увидеть, что при всей своей невесомости, хрупкости и иллюзорности тени имеют объем и трехмерность, к которой, в отличие от твердых тел, таких, как камни и деревья, добавляется еще одна поверхность, позаимствованная из потустороннего, запредельного источника, с каковым они тесно связаны.