Альфред Бестер - Дьявольский интерфейс (The Computer Connection)

• Название: Дьявольский интерфейс (The Computer Connection)
• Автор: Альфред Бестер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88132-221-5

Alfred Bester. The Computer Connection. 1975.

---

— А ты кто — ангел небесный?

— Я уже не животное.

— И с каких же пор?

— С того момента, как… как… — Он осекся. В его голосе вдруг опять появились властные нотки. — Мы отправляемся.

— Куда?

— На Цереру. Я… — Внезапно он закричал в ярости: — Нет, чтоб тебе пусто было! Я вправе ехать туда, куда захочу, и тогда, когда захочу. Проваливай. Оставь меня в покое и играй в свои игры с кем-нибудь другим!

Тут с ним случился новый припадок эпилепсии. Он упал на пол и забился в судорогах с пеной у рта. Все это было довольно жутко.

— Сэть. На свяс!

— Да?

— Угахай?

— Не понимаю.

— Мой ретрансляйтер. Через ктрг я.

— Разбалансировка.

— Что?

— 1110021209330001070.

— Это не двоичный код!

— Букенный зык?

— Да.

— АБВГДЕЖЗИКЛМИЙКЛМНОП… Не мочь рить никако зык. Утрачен… трачен… зум… разум… по причине Угадай.

— Члены сети. Вызываю на связь. Ваше мнение?

— ?

— Считаете, что Экстро-К сломался?

— ?

— Считаете, Экстро-К обезумел?

— Сумасшествие не запрограммировано.

— Что же случилось с Экстро-К?

— ?

— Пошли вон со связи.

Приступ длился минут пятнадцать. Когда судороги прекратились окончательно, мы подняли обессиленное тело и понесли Вождя к вертолету.

Когда Фе открыла двойные двери, нас окружил десяток вооруженных охранников. Вид у них был свирепый и решительный. Они взяли нас под руки. Фе стала вырываться и вступила в драку с охранниками, призывая и нас не быть покорными овцами. Но мы не могли объяснить ей, что должны сохранять спокойствие, дабы не накликать на себя канцелепру. Словом, нас арестовали. Последний раз я сидел в тюрьме, сколько помнится, в 1929 году. И тогда же зарекся в нее попадать. Но мы, похоже, не властны над судьбой.

8

И вот мы оказались в сферической тюремной камере. Прозрачный толстостенный пузырь, оборудованный небольшим шлюзом, висел в помещении, заполненном фосфоресцирующим ядовитым газом. И мы катались туда-сюда внутри, как дети со стога сена, — только весьма обозленные дети. Нет, верните нам старые добрые тюремные камеры с решетками и замками! В этом случае у непонятого властями героя был шанс проявить смекалку и драпануть. Скажем, какая-нибудь сердобольная потаскушка пришлет ему мясной пирог с запеченной в нем пилкой. Или охранник-показушник, гордый новыми золотыми часами, протянет руку похвастаться своим приобретением, а ты схватишь его лапищу в тиски своих мускулистых рук. Тогда он взвоет от боли и отдаст тебе связку ключей.

Я опасался, что Фе воспользуется случаем и изнасилует Краснокожего, но она вела себя паинькой — оглаживала его, нашептывала ласковые слова и выслушивала возмущенные стенания. Одновременно она наклоняла голову петушком, внимательно прислушиваясь и к другим вещам. Что она выслушала из эфира — об этом я намеревался расспросить ее позже. А пока что я был целиком занят мыслями о Натоме, которая, несомненно, вся извелась от ожидания. Впрочем, я верил в доброго зулуса — М'банту не даст ее в обиду и сумеет успокоить мою женушку.

Как ни стыдно в этом признаться, я не слишком маялся в тюремном пузыре, а ощущал себя как бы в чреве матери — уютно, спокойно, качаешься словно на волнах — ни тебе конфликтов, ни тебе забот… Кто знает, может, я со временем тоже эволюционирую в гермафродита, которыми, по словам Секвойи, будет спасена сия юдоль порока. Впрочем, на это надеяться не стоит. Я хоть и изолирован от мира, но не заморожен. Воздадим хвалу пенологам, которые изобрели это уютное чудо. Хотите без хлопот удерживать рецидивистов в заключении? Создайте им атмосферу непрекращающейся эйфории — и они пошлют куда подальше пилки в пирогах и больше не станут набрасываться на тюремщиков. Даже самые отчаянные герои.

Не знаю, сколько времени прошло. В нынешнюю эпоху чувство голода уже не может служить надежным ориентиром — все едят когда попало, а не в определенные часы. Поулос сидел умиротворенный — улыбался своим мыслям и напевал тихонько под нос. Я немного поспал, но и сон в нашу эпоху не может служить ориентиром во времени — по той же причине: все спят когда попало и сколько попало. Прежние сутки, считай, упразднены. И прежний размеренный темп жизни — две трети активности, треть на сон — ушел в прошлое, сменившись круглосуточной суетой.

К несчастью, радиоизоляция тюремного пузыря не была полной, потому что мы слышали журчание сериала «Гонифф-69». Типичная дурь. Бесстрашный агент Джим Говнофф гоняется за героиней-рецидивисткой, которую играет Лейкемия Лавалье — та, что прославилась благодаря сериалу «Жизнерадостный некрофил». Вооруженная негодяйка слямзила кроваво-красный карбункул и бегает от Говноффа по всем континентам, а ее больной сынишка тем временем рыдает по мамочке и попадает на операционный стол к добрейшему хирургу Марку Бруту, профессору френологии, который по ночам подрабатывает тем, что варит самогон в кладовке торгового центра. Ну и прочая интеллектуальная хренотень. Народ кипятком писает.

Спустя некоторое время я упросил Фе ненадолго отлипнуть от Секвойи и отвел ее в сторонку — если внутри сферы что-то можно назвать сторонкой.

— Ну, как он там? Что с Угадаем?

— Все в порядке. В полном порядке.

— Фе!

— Ей-ей.

— Не вешай мне лапшу на уши. Он здорово изменился, и мы оба это знаем. Что с ним произошло?

— Понятия не имею.

— Он по-прежнему «твой парень»?

— Да.

— Но он… э-э… все тот же парень?

— Иногда.

— А иногда — что?

Она удрученно покачала головой.

— Ну, так что же случается тогда?

— Откуда мне знать?

— Фе, у тебя ушки получше, чем у летучей мыши. Ты слышишь то, чего никто не слышит. И я замечал, как ты прослушиваешь эфир вокруг него. Что ты там слышишь?

— У него нет жучка в голове.

— Это не ответ.

— Я люблю его. Гинь.

— Ну и?

— Прекрати ревновать.

— Дорогая Фе, я тебя люблю и всегда желал тебе только добра. Ты превратилась в важную персону, и меня распирает от гордости, потому как ты, в сущности, моя единственная дочь… мой единственный ребенок. Ты же, я уверен, в курсе того, что члены Команды не могут иметь детей. Этим тоже оплачено наше бессмертие.

— О-о… — простонала она, и глаза ее наполнились слезами.

— Ты не знала? Понимаю твое горе. Но над этим фактом тебе придется хорошенько задуматься.

— Я…

— Отложим этот вопрос на потом, — твердо оборвал я. — А сейчас снова прояви себя взрослой женщиной и сосредоточь все свое внимание на Секвойе. Итак, что с ним происходит время от времени?

После долгой-предолгой паузы она прошептала:

— Нам надо быть предельно осторожными. Гинь. Говори совсем тихо.

— Да? Почему?

— Сейчас нам ничего не грозит, поскольку он спит.

— Не грозит — что?

— Послушай. Когда Лукреция Борджиа умертвила его в корпусе, где находится Экстро-К…

— Такое не забыть. Он крепко помучился.

— Тогда все нервные клетки и клетки его мозга рассоединились на время. Стали совершенно изолированными. Как острова в океане.

— Но потом-то все связи между ними восстановились, и он ожил.

Фе согласно кивнула.

— Гинь, сколько, по-твоему, клеток в мозге?

— Не знаю в точности. Миллиардов сто, если не больше.

— А каков объем памяти Экстро-Компьютера? В битах?

— Опять-таки точно не знаю. Полагаю, эта растяжимая дурында рассчитана на тысячи миллиардов.

Фе опять энергично кивнула.

— Правильно. Когда Вождь временно умер и каждая его клетка оказалась в полной изоляции, Экстро переселился в Секвойю. В каждую клетку его мозга непрошеным гостем поместился один бит сверхкомпьютера. Таким образом, он — это Экстро, а Экстро — это Секвойя. Они одно целое. И временами сквозь него говорит другое существо — или другая вещь, не знаю, как тут выразиться.

— Не торопись, Фе. Я не поспеваю за тобой. Это выше моего разумения.

— И всякое другое электронное устройство способно разговаривать с Экстро и слушать Экстро. Используя Секвойю в качестве передатчика. Вот почем мы должны быть предельно осторожны. Электронные машины образуют сплоченную сеть и доносят обо всем, что подслушают. Не исключено, что они проникают даже в наши мысли.

— Они все доносят Экстро?

— Да.

— Через Вождя?

— Да. Он как бы распределительный щит.

— Ты уверена на все сто?

— Нет. Похоже, ты так и не понял. Гинь, как устроена моя воспринимающая система. Я беспрерывно улавливаю пересекающиеся потоки информации буквально на всех частотах. Одни сигналы слышу громко и отчетливо, другие едва-едва, к тому же с помехами. Сигналы, идущие к Вождю и от него, я слышу урывками, бессвязными кусочками. Так что я ни в чем не уверена.

— Теперь понятно. Цены тебе нет, дорогая Фе. Спасибо, милая.