Юкио МИСИМА - ХРАМ НА РАССВЕТЕ

• Название: ХРАМ НА РАССВЕТЕ
• Автор: Юкио МИСИМА
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-89091-300-x

В «Храме на рассвете» Хонда — герой тетралогии — уже не молод, он утратил ту пылкость чувств, с которой сопереживал любовной трагедии друга юности Киёаки в «Весеннем снеге» и высоким душевным порывам Исао в «Несущих конях». Но жизнь дарит Хонде новую тайну: в Таиланде он встречает юную принцессу, чья память сердца — жизнь Киёаки и Исао.

Хонда, увидевший возрождение Киёаки в Исао, потеряв Исао, снова встречает своего горячо любимого друга, но теперь уже в облике тайской принцессы Йин Йян. Йин Йян с детства настаивает на том, что она японка и, находясь у себя на родине, рассказывает о Киёаки и Исао. Взрослой прелестной девушкой она приезжает в Японию, и Хонда случайно замечает у нее те же приметы — три родинки, которые отличали Киёаки и Исао.

В этой книге в сложном переплетении мистики и эротизма автор ищет источник чувств, которые связывают зрелого мужчину, уставшего от бесплодных попыток рационально объяснить жизнь, и чистую, невинную девочку, которая превращается в загадочную девушку.

---

Исао сделал из своей жизни лучшую — прекрасную и вместе с тем простую, определенную, словно храмовые ворота, раму. И эту раму естественным образом заполнило голубое небо.

Хонда считал, что в последние минуты жизни отношение к душе связало Исао с японским буддизмом, как бы ни была далека ему эта вера. Чуждую ему веру, как мутную воду реки Менам, он процедил через белый шелк — собственное восприятие души.

В гостиничном номере поздней ночью после того, как днем он услышал от Хисикавы историю маленькой принцессы, порывшись в чемодане, Хонда достал со дна завернутый в лиловый платок-фуросики дневник снов Киёаки.

Рассыпавшиеся от частого чтения страницы Хонда неумело, но бережно сшил собственными руками, на бумаге плясали знаки, написанные торопливым полудетским почерком друга, чернила и через тридцать лет темнели на выцветшей бумаге.

Да, все так. Память не подвела: Киёаки записал свой яркий сон о Сиаме, который приснился ему вскоре после того, как в их усадьбе гостили сиамские принцы.

Киёаки «в высокой с зубцами короне, усыпанной драгоценными камнями» сидит на роскошном троне, перед ним заброшенный сад.

По этому можно судить, что во сне Киёаки принадлежал к королевской семье Сиама.

Усевшиеся на балках павлины роняют сверху белый помет, на пальце у Киёаки перстень с изумрудом, который носил один из принцев.

В изумруде появляется «прелестное женское личико».

Это определенно личико той маленькой, безумной принцессы, именно оно отражается в изумруде кольца, там же отражается лицо склонившегося над перстнем Киёаки, а потому не подлежит сомнению то, что в принцессу переселилась душа Киёаки, а позже душа Исао.

Любой, слушая красочные рассказы сиамских принцев об их родине, мог увидеть такой сон, в этом не было ничего странного, но Хонда, уже имевший опыт, верил в сны Киёаки, считал их вещими.

Это было очевидно. Стоит лишь раз перейти черту рационального, и дорога открыта. Более того, Исао не рассказывал, а потому Хонда не знал того, что, оказывается, в одну из долгих ночей там, в тюрьме, Исао видел сон о женщине из тропиков.

* * *

Хисикава все то время, что Хонда был в Бангкоке, с неизменным вниманием заботился о нем, и дело об иске к компании «Ицуи» благодаря содействию Хонды успешно разрешалось. В частности, обнаружились упущения с тайской стороны — стороны истца.

Согласно 473-й статье торгового кодекса Таиланда, в основу которого были положены законы Америки и Англии, продавец не может нести ответственности за дефекты товара, например, в следующих случаях:

1) если покупатель знал о дефектах в момент покупки или если мог узнать о них при обычной проверке;

2) если дефекты товара обнаружатся во время его передачи или если покупатель принял товар без запаса;

3) если товар продавался на открытом аукционе.

Расследование Хонды позволило предположить, что тайская сторона допустила ошибки, которые подпадали под условия, сформулированные во втором и третьем пунктах. Если собрать доказательства и надавить на слабые места, то, возможно, противная сторона отзовет иск.

Компания «Ицуи», конечно, была довольна, и Хонда, в некоторой степени успокоившись по поводу работы, подумал, не попросить ли теперь Хисикаву заняться формальностями, связанными с получением аудиенции у принцессы.

Хисикава, похоже, был удручен.

Хонда никогда не испытывал особого желания общаться с людьми искусства, и практически ни разу с ними не сталкивался, и уж никак не предполагал, что здесь, в далекой стране, ему придется иметь дело с неудавшимся художником.

Странно, Хисикава, выступавший в непривычной для него роли гида, обращал внимание на самые мелкие детали, о чем бы его ни попросили, ни разу не выказал своего неудовольствия, более того, он являлся редким проводником, который в этой стране, где никуда нельзя было войти через главный вход, был отлично осведомлен о всяких окольных путях. Конечно, этот человек и сам понимал, что как сопровождающий он незаменим.

Неизвестно, какое уж он там создал в прошлом произведение, но Хисикава имел характер неисправимой творческой личности. В душе он презирал «обывателей», за счет которых существовал. Это явственно читалось у него на лице, и Хонду забавляло, что его самого Хисикава в душе считает обывателем. Хонда с удовольствием рассказывал ему об оставшихся в Японии жене и матери, о своих огорчениях по поводу отсутствия детей. По правде говоря, было интересно наблюдать, как Хисикава выражает сочувствие.

Вообще-то Хонда считал, что незрелость, которая обнаруживается в произведении искусства или в самом художнике, самое что ни есть безобразное, особенно по сравнению с той красотой незрелости, которую продемонстрировали своей жизнью Киёаки и Исао. Некоторые тянут за собой незрелость до восьмидесяти лет. Торгуют своими пеленками.

Особенно удручают псевдохудожники: непомерная гордость соединяется у них с раболепием, от них исходит какой-то особый запах паразита. Обычную мужскую леность Хисикава обряжал в роскошные аристократические одежды здешних тропиков. Хонду коробила манера Хисикавы заказывать в ресторане дорогие бордосские вина, непременно добавляя: «Ведь платит „Ицуи”». Вино Хонда не так уж и любил.

Ему не хотелось оправдывать такого человека, но, как приглашенный, как гость, он по этикету не мог просить, чтобы ему заменили сопровождающего. Каждый раз в приемной суда или на банкете, когда тучный глава здешнего филиала «Ицуи» спрашивал: «Что, Хисикава вам пригодился?», Хонда с горьким чувством в душе отвечал: «Да, он хорошо работает», и сердился, что главу филиала вполне удовлетворяет форма ответа и он не замечает подтекста.

Хисикава усвоил темные стороны здешних отношений между людьми, ту сторону, которую можно сравнить с опавшей сырой листвой в чаще и которая на глазах превращается в перегной, так что основой профессиональных способностей Хисикавы стало проворство, благодаря которому он раньше других улавливал запах гниения; наверное, прежде он был зеленой мухой, что сиживала на тарелке с объедками у главы здешнего филиала.

— Доброе утро! — Знакомый голос Хисикавы по внутреннему телефону гостиницы пробудил Хонду от тяжелого сна. — Вы уже встали? Прошу прощения. Там во дворце спокойно заставят человека ждать, но ужасно строго соблюдают назначенное для высочайшей аудиенции время, так что я специально пришел пораньше. Вы можете не торопясь побриться. Завтрак? Нет, нет, не беспокойтесь. Нет, я, правда, не завтракал, но спокойно могу обойтись без этого. Что? У вас в номере вместе с вами? Тронут, очень тронут. Ну, если вы настаиваете, то я сейчас поднимусь к вам. Через пять минут? Или через десять? Я не дама, поэтому не стесняйтесь.

Он уже не в первый раз принимал участие в «роскошном» истинно английском завтраке с большим количеством блюд, который подавали в гостинице «Ориенталь».

Вскоре Хисикава в белом, ловко сидящем полотняном пиджаке, обмахиваясь панамой, вошел в номер. И, стоя прямо под большими белыми крыльями вентилятора, начал вещать. Хонда, все еще в пижаме, спросил:

— Да, пока я не забыл. Как мне лучше обращаться к принцессе? Наверное, «Ваше Высочество»?

— Нет, — уверенно возразил Хисикава. — Принцесса — дочь его высочества принца Паттанадида, он доводился прежнему королю сводным младшим братом, и его титул «праонг Тьяо», по-английски это, скорее «Его Королевское Высочество», титул же его дочери «мом Тьяо», поэтому по-английски к ней следует обращаться Your Serene Highness — «Ваша Светлость»… Да вам не стоит по этому поводу волноваться. Я сделаю все как надо.

Утренний зной упрямо пробирался в комнату. Хонде редко удавалось испытать ощущение, когда, покинув влажную от пота постель, после душа впервые всей кожей осязаешь утро. Для Хонды, которому было свойственно воспринимать окружающий мир исключительно рассудком, самым удивительным, с чем он здесь столкнулся, было то, что все ощущалось физически: его кожа словно впитывала густую зелень тропических растений, алые цветы акации, расцветившее храмы сверкающее золото украшений, синий блеск нежданной молнии. Теплый ливень. Купание в остывшей воде. Внешний мир казался разноцветной жидкостью, и Хонда целый день был словно погружен в наполненную этой жидкостью ванну. В Японии он почему-то не задумывался о подобных вещах.

В ожидании завтрака Хисикава по-европейски непринужденно прошелся по номеру: презрительно фыркнул, взглянув на заурядный пейзаж в рамке на стене, узор ковра отражался в начищенных до блеска черных ботинках — он решительно не знал, куда приткнуться. Хонда уже начал уставать от спектакля, в котором Хисикава играл роль человека искусства, а он — рядового обывателя.

Вдруг Хисикава, резко обернувшись, достал из кармана лиловую бархатную коробочку и протянул ее Хонде: