Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

• Название: Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
• Автор: Фаня Шифман
• Жанр: Фэнтези

Страница на Самиздате: http://zhurnal.lib.ru/s/shifman_f_d/

---

Ноам вспомнил, что, несмотря на мучительную боль и прочие неприятные ощущения, он испытывал странное в его ситуации сочувствие именно к этому человеку…

Медведе-кабан между тем, не жалея розовых красок, каратистов с плейерами в руках изобразиль невинными ангелами, а йешиботников — хулиганами, которые просто «не смогли свои камни до цели добросить». Несмотря на показания свидетелей и свидетельства их рава, поверили медведе-кабану: ведь офицер полиции — его хороший приятель…

Особенно неприятно Ноаму было вспоминать, что вся эта история больно ударила по бюджету семьи: папе пришлось уплатить штраф, сумма которого оказалась существенной. Да и лечение — отнюдь не даром. Он надеялся, что больше никогда не встретится с братьями Блох.

И вот — знакомство с милой, наивной девочкой, которая — о парадокс! — оказалась сестрой братишек-каратистов. С девочкой, которая ему сразу очень понравилась. К тому же он видел, что она очень понравилась его сестре Ренане и всем Доронам. О том, какое впечатление она произвела на одного из младших братьев-близнецов, он в этот первый день знакомства даже представить себе не мог. Ноам тряхнул головой и решил более не вспоминать о той драке и об этих братках. Лучше думать об их милой сестре!

Ноаму пришла в голову затейливая мысль: наверно, Ирми всё-таки прав — стоило бы им организовать в Меирии секцию дзюдо или каратэ. Ясное дело, Ирми хотел бы немного подзаработать, занявшись и тренерской работой. Сейчас даже миролюбивый Ноам понимал: после того, что с ними случилось возле йешивы, имеет смысл научиться давать отпор всякому хулиганью… Но… Ох, как не хочется такими вещами заниматься, как это ему не по душе!..

Однако… Милая, нежная Ширли — и её братки-каратисты, элитарии… Как такое может сочетаться?

ВЧЕРА. Третий виток

1. Рондо вечерней зари

Фелио-эффект в доме Блохов

Через полгода после женитьбы Бенци и Нехама поселились в сравнительно новом и уютном квартале посёлка Меирия, что в пригороде Эрании. У них сразу же появилось множество хороших друзей. Родились дети, у которых тоже тут была своя отличная компания.

Дороны, семья из 7 человек, проживали в небольшой уютной квартире на первом этаже утопающего в зелени трёхэтажного домика. У них был собственный крохотный палисадничек на противоположной фасаду стороне дома, выходящей на параллельную улицу. За палисадничком очень ревностно ухаживал сам Бенци, ни жену, ни детей к этому не привлекая.

Такими же домами была застроена вся улица. Несколько лет назад жильцы этих домов, желая внести некоторое разнообразие, решили покрасить стены домов в весёлые светлые тона разных оттенков. (Ширли позже узнала, что ремонт, а главное — эстетика меирийских квартир и домов, — совместный бизнес маминых братьев Арье и Амихая.) В последнее время, под влиянием своих кумиров, более половины домов на этой и прилегающей улицах стали окрашивать в светлые и яркие, радостные оттенки фиолетового, сиреневого, лилового. Мода распространилась по всему посёлку.

Неширокие полосы вокруг окон квартиры Доронов, выходящие на улицу, уже сама Ренана — с помощью близнецов и папы! — разрисовала орнаментами, вроде тех, которые она вышивала на подолах джинсовых юбок и сарафанов для себя и сестры, или вывязывала на кипах папы и братьев. Когда Ренана случайно узнала, что любимый цвет Ирми оранжевый, она тоже полюбила этот жаркий солнечный цвет и принялась составлять цветовые композиции для вышивок и вязания, в которых любимый в Меирии фиолетовый искусно и причудливо сочетала с оранжевым. Ренана всегда любила экспериментировать в подборе наиболее эффектных и необычных сочетаний, а с недавних пор привлекла к этому и Ширли.

Конечно, для семьи с 5 детьми квартира с салоном и 3-мя спальнями была тесновата, но Дороны любили свою уютную квартирку и прекрасно в ней устроились. Тем более что жили они в Меирии, по твёрдому мнению обитателей, самом зелёном, уютном, приветливом и улыбчивом посёлке.

Совсем недавно меиричи с недоумением услышали, что главы города Эрания замыслили присоединить к городу их полурелигиозный посёлок. В Меирию зачастили эранийский рош-ирия Ашлай Рошкатанкер и его приближённые. Они с видом деловитых триумфаторов объезжали улицы посёлка, то и дело выходили из машины и что-то обсуждали с важным видом. Тут же появлялась толпа возмущённых жителей с написанными от руки плакатами, которые требовали от отцов Эрании оставить их в покое и не решать за жителей посёлка их судьбу. Но незваные гости ни словом, ни взглядом не выражали никакой реакции на крики возбуждённой толпы — их это ни просто не интересовало.

Когда к ним подходили вызванные жителями главы местного совета Меирии, Ашлай Рошкатанкер, покровительственно ухмыльнувшись, говаривал: «Я не понимаю чрезмерного волнения жителей посёлка по собственно пустяковому вопросу. Я уж не говорю, что решать его будут высшие чины в Эрании. Правда, не сейчас, а несколько позже. Так что… э-э-э… пожалуйста, призовите ваших граждан к порядку и спокойствию…»

* * *

Ширли никогда не забудет, как она в самый первый раз провела субботу у Доронов, что совпало с празднованием бар-мицвы близнецов. Её до глубины души впечатлила особая праздничная атмосфера, которая в этот, не совсем обычный, субботний день царила в крохотной — по меркам обитательницы Эрании-Далет — квартирке. Особенно ей понравились песни, которые пели за субботним столом виновники торжества, сладкоголосые близнецы, их дед рав Давид и два его сына, братья Нехамы, им подпевали все сидящие за столом мужчины. Впрочем, Ноам почти не пел, смущённо поглядывая то на неё, то на отца с матерью.

Девочке казалось, что она присутствует на нескончаемом концерте, наполненном прекрасными чарующими мелодиями, ласкающими слух, но более всего — душу. Конечно же, им вторили и Нехама с девочками, да и Ширли робко пыталась подпевать вслед за Ренаной, мучительно краснея под взглядами всех троих братьев, дядьёв и тёток…

А ещё и необыкновенно вкусная еда, совместное творчество Нехамы с дочерьми и её мамы, рабанит Ривки. Рути тоже вкусно готовит, но до кулинарных традиций семьи Ханани ей, конечно, далековато!..

Вернувшись на исходе шабата домой, Ширли весь вечер с упоением рассказывала маме и папе, как там было необычно, здорово и интересно. Рути, глядя куда-то в сторону, грустно кивала, и её глаза подозрительно блестели. Моти застывшим взором смотрел в пространство и словно бы не видел дочь и не слышал, что она рассказывала. Он встрепенулся, услышав первые слова из уст дочери: «У близнецов была бар-мицва! Ужасно интересно!» — и уставился в пространство неподвижным взором. Девочка даже не заметила, что тёмное облачко пробежало по лицам и мамы, и папы. «А как хорошо поёт рав Давид! Да и сам Бенци тоже!.. Какой у него приятный мягкий баритон!» — это была следующая фраза, которую Моти уловил из уст восторженной девочки. Рути пожала плечами: в её доме отец почти не пел за субботним столом, разве что подросшие братья неожиданно полюбили петь и немного скрашивали постоянно царящую в их семье атмосферу строгой безрадостности. То ли дело, внезапно вспомнила Рути, шабаты в семье у Нехамы Ханани! Но тут же ей пришло в голову, что давненько она не слышала, как её Мотеле поёт; наверно, стал немножко стесняться перед сыновьями: ведь силонокулл ни для пенья, ни для танцев не предназначен! А жаль: у Мотеле и слух прекрасный, и голос, чудесный мягкий тенор, пусть и необработанный. Впрочем, ей нравится в Моти всё — и лицо, и улыбка, и голос…

Ширли с упоением продолжала свой рассказ о впечатлениях от времяпровождения у друзей. Вдруг, случайно упомянув имя Ноама, она нерешительно замолчала и покраснела. Но родители вроде бы ничего не заметили. И Ширли снова и снова повторяла, как хорошо поют близнецы Шмулик и Рувик, как трогательно все мальчики Дороны ухаживали за нею за столом, как они все вместе гуляли по улицам посёлка, где не было ни одной машины, и дети играли прямо на мостовой… И вдруг обронила:

«А ведь где-то там, в Меирии, бабушка Хана с дедушкой Гедальей живут! Мы же у них бывали, помните? Но у Доронов, — виновато потупилась она, — мне больше понравилось… У них ужасно весело! И тепло…» — добавила она чуть слышно. Моти ничего не ответил на это, только тихо обронил: «Беседер! Бубале, я рад, что ты получила удовольствие, что тебе там было… хорошо. А сейчас пора идти спать, завтра нам всем рано вставать», — и удалился в спальню. Рути ничего не сказала, только закусила губу. Ширли с удивлением смотрела на маму, на её внезапно покрасневшие глаза раненой газели и, подойдя, обняла, нежно приласкалась к ней, молча поцеловала и ушла к себе.

* * *

Для старших Блохов явилось полной неожиданностью, что их дочь Ширли неожиданно увлеклась самой с некоторых пор неприемлемой в кругу эранийских элитариев хасидской музыкой. Той самой, которая уже несколько лет не звучала в доме. Во всяком случае, с тех пор, как подросли сыновья, и родители, после разрыва с родными Рути, Магидовичами, решили воспитать из детей истинных элитариев, как было принято в кругу обитателей Эрании-Алеф-Цафон и Эрании-Далет. Впрочем, в отношении сыновей прилагать для этого усилия не было никакой нужды: мальчишки давно уже подпали под полное влияние своего старшего друга Тимми Пительмана. Это — у Рути раньше, а у Моти позже — вызвало противоречивые чувства, которые Моти приписывал банальной ревности.