Чак Паланик - Незримые твари

• Название: Незримые твари
• Автор: Чак Паланик
• Издательство: W.W. Norton & Company Inc.
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 0-393-31929-6

«Незримые твари», хронологически первый из законченных романов Паланика. Он вышел в свет в 1999 году, хотя был написан в 1994. Свой второй, прославивший его, роман «Бойцовский клуб» Паланик написал в знак протеста против того, что в своё время «Незримые твари» были отвергнуты всеми издательствами.

Любовь, предательство, мелкое воровство, таблетки, пластическая хирургия и высокая мода наполняют страницы этого романа. Он даёт возможность почувствовать с чего начинал Паланик. Как формировался его фирменный стиль. Насколько хорош или плох был дебют и насколько были правы издатели, отказавшиеся печатать его, судить читателю.

Данный перевод романа был выполнен А.М. Егоренковым. Оригинальное название романа «Invisible Monsters» было переведено им как «Незримые твари». В России впервые книга «Invisible Monsters» вышла в свет в переводе Волковой (издательство АСТ), под названием  "Невидимки".

---

Чак Паланик НЕЗРИМЫЕ ТВАРИ

Джеффу, который сказал: "Это - способ красть наркоту".

И Айне, которая сказала: "Это - подводка для губ".

И Дженет, которая сказала: "Это - шелковый жоржет".

И моему редактору, Патрисии, которая постоянно говорила: "Это - никуда не годится".  

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Место, где мы с вами находимся - некое пышное свадебное торжество в районе Уэст-Хиллз, в большом особняке, с цветочным убранством и фаршированными грибами по всему дому. Что называется, художественное оформление сцены - кто где стоит, кто жив, кто мертв. Сейчас - миг большой свадебной церемонии Эви Коттрелл. Вот Эви, на полпути вниз по широким ступеням лестницы в фойе особняка; голая в останках того, что уцелело от ее подвенечного платья, она все еще сжимает ружье.

Сама я стою внизу лестницы, но только в физическом смысле. А мой разум - прям не знаю где. Никто еще не мертв окончательно, но, можно сказать, время пошло.

Правда, никого в этой большой драме по-настоящему живым и не назовешь. Все, что касается внешности Эви Коттрелл, несложно увидеть в любой телерекламе органического шампуня, - не считая факта, что в данный момент свадебное одеяние Эви сожжено до самых проволочек кринолиновой юбки, опоясывающих ее бока, и до проволочных скелетиков цветочков из шелка, что были в прическе. И белокурые волосы Эви; большая, уложенная и зачесанная назад радуга всех оттенков русого, обработанная лаком, так вот, - волосы Эви тоже сожжены.

Еще один, и последний, персонаж здесь - это Брэнди Элекзендер, которая валяется подстреленная внизу лестницы, истекая кровью до смерти.

А я говорю себе, что красная жижа, ключом бьющая из огнестрельной раны Брэнди - скорее не кровь, а социально-политическое средство. Насчет клонирования со всяческих реклам шампуней, знаете, меня и Брэнди Элекзендер это тоже касается. Застрелить любого в этой комнате будет моральным эквивалентом убийства машины, пылесоса, куклы Барби. Стиранием компьютерной дискеты. Сожжением книги. Может, это относится к убийству любого на планете. Такая вот мы все продукция.

Вот Брэнди Элекзендер, точеная длинноножка, первая королева среди девочек на светских вечеринках; Брэнди выплескивает нутро через пулевое отверстие в великолепном костюмном жакете. Костюм ее - тот самый "Боб Мэки" под заказ, который Брэнди купила в Сиэтле, с тугой юбкой в обтяжку, которая сжимает зад в идеальную форму большого "сердечка". Сколько такой костюм стоит - вы не поверите. Надбавка под миллиард процентов. У костюмного жакета небольшие басковые полы, широкие отвороты и плечи. Косой вырез абсолютно симметричен, не считая дыры, из которой бьет кровь.

Потом Эви начинает хныкать, стоя на полпути выше на ступенях. Эта Эви, этот смертоносный вирус текущего момента. Сейчас по сценарию всем нам положено смотреть на бедную Эви, на бедненькую-несчастненькую Эви, безволосую, одетую в одну только золу, и опоясанную проволочной сетью сгоревшей кринолиновой юбки. И вот Эви роняет ружье. Пряча в грязных ладонях грязное лицо, Эви садится и начинает реветь, будто слезы здесь чем-то помогут. Ружье, заряженное ружье "тридцать-ноль", грохочет по ступенькам и вылетает на середину фойе, вращается, лежа на боку, указывая на меня, потом на Брэнди, потом на плачущую Эви...

Речь не о том, что я бесстрастное лабораторное животное, привычное игнорировать насилие; но вот первый мой порыв - может быть, еще не поздно залить газировкой пятно крови.

Большую часть взрослой жизни я провела, стоя за кучу зеленых в час на фоне цельного листа бумаги, одетая и обутая, с уложенными волосами, с каким-нибудь известным фотографом журнала мод, который указывал мне, что я должна почувствовать.

Кричит - "Дай мне страсть, детка!"

Вспышка!

"Дай мне злобу!"

Вспышка!

"Дай мне безразличную экзистенциальную печаль!"

Вспышка!

"Дай мне буйную интеллектуальность работающего механизма!"

Вспышка!

Наверное, это все шок от созерцания картины, как мой худший враг стреляет в моего же худшего врага. Бах! - и получается двойная победа. Плюс тот факт, что за время, проведенное с Брэнди, я выработала большую привычку к драме.

Только с виду кажется, что я плачу, когда просовываю руку с носовым платком под вуаль и вдыхаю через него. Это чтобы фильтровать воздух, ведь дышать почти нечем из-за дыма, потому что большой особняк Эви вокруг нас объят огнем.

Вот я, сидящая на корточках возле Брэнди: я могу сунуть руку в любой карман своего платья и повсюду наткнуться на стомиллиграммовые таблетки дарвона, демерола и дарвоцета. По сценарию все должны смотреть на меня. Мое платье - это заказная копия "Турецкого Савана", оно коричневое с белым, собрано складками и скроено так, чтобы блестящие красные пуговицы застегивались точно по швам. Кроме того, на мне многие ярды черной органзовой вуали, оборачивающей лицо и заколотой маленькими хрустальными австрийскими звездочками ручной работы. Нельзя разглядеть, как я в лицо выгляжу, но в этом как раз задумка. Получается элегантный и святотатственный наряд, делающий меня таинственной и аморальной.

Высший кутюр; даже чуток повыше.

Огонь медленно пожирает обои в фойе. Это моя работа: для добавочного оформления декораций я развела огонь. Спецэффекты ведь могут сыграть серьезную роль в создании настроения, а здание наше все равно не похоже на настоящий дом. Горит сейчас просто какая-то воссозданная иллюзия постройки Эпохи Возрождения, намазанная поверх копии копии копии большого поддельного особняка в стиле поздней английской готики. На сотню поколений оторванная от любых оригиналов; хотя, разве все мы - не такие же?

Незадолго до того, как Эви с криками сбежала по лестнице и подстрелила Брэнди Элекзендер, я разлила почти галлон "Шанели номер пять", положила в лужу зажженное свадебное приглашение, и - бабах! - отправила все в переработку.

Оно конечно смешно, но когда в виду имеется даже самый огромный трагический костер, - это ни что иное, как длительная химическая реакция. Окисление Жанны д'Арк.

По-прежнему вращаясь на полу, ружье указывает на меня, на Брэнди...

И еще прикол: насколько бы ты не считала, что любишь кого-то, - все равно придется отступить назад, когда лужа его крови подтечет слишком близко.

Не считая этой крупной драмы, сегодня по-настоящему милый день. Тепло и солнечно, а в открытую переднюю дверь видно крыльцо и газон перед домом. Огонь этажом выше втягивает в фойе теплый запах свежестриженной травы и шум приглашенных на свадьбу гостей, стоящих снаружи. Каждый из них забрал свой подарочек, - хрусталь и серебро, - и вышел подождать на газоне, пока явятся санитары и пожарные.

Брэнди разжимает одну из пары широких, унизанных кольцами ладоней и касается дыры, расплескивающей кровь по мраморному полу.

Брэнди сообщает:

- Черт. "Бон Марш" точно не примут этот костюм обратно.

Эви поднимает лицо от ладоней, захватанную пальцами маску из сажи, соплей и слез, и орет:

- Терпеть не могу! Ну почему моя жизнь так скучна?

Эви кричит вниз, в адрес Брэнди Элекзендер:

- Займешь мне столик у окна, там, в аду!

Слезы чертят чистые дорожки по щекам Эви, и она кричит:

- Подруга! Тебе следовало бы хоть как-то огрызаться!

Как будто все здесь и так не сплошная драма, драма, драма... Брэнди смотрит на меня, склонившуюся над ней на корточках. Миндалевидные бутоны глаз Брэнди распускаются цветами, она спрашивает:

- Сейчас Брэнди Элекзендер умрет, ага?

Эви, Брэнди и я - это просто-напросто борьба сил за центр внимания зрителей. Просто каждая из нас хочет, чтобы "я, я, я первая!" Убийца, жертва, свидетельница: каждая из нас считает, что играет главную роль.

Может быть, это касается любого в нашем мире.

Все лишь "свет-мой-зеркальце-скажи", потому что красота - это сила, как и деньги - сила, как и оружие - сила.

Опять же: когда я вижу в газете фото девчонки под двадцать с лишком, которую похитили, изнасиловали, ограбили, потом вообще убили; и тут же портрет ее самой, молодой и улыбающейся - то вместо переживаний о том, какое огромное и печальное преступление произошло, у меня появляется внутренняя реакция вроде: "ух ты, да она была бы просто отпад, если бы не этот вот нос картошкой". Моя вторая реакция - "а мне лично не помешали бы красивые снимки в четверть под рукой, на случай если меня, скажем, похитят и изнасилуют до смерти". Моя третья реакция - "ну что ж, так хотя бы конкуренция меньше".

Если вам и этого мало: увлажнитель, которым я пользуюсь, представляет собой взвесь инертных эмбриональных частиц в гидрированном минеральном масле. По-моему, если быть честной, свою жизнь я живу ради одной себя.

В смысле, пока работает счетчик, а какой-нибудь фотограф кричит: "Дай мне эмпатию!"