Вячеслав Морочко - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Вячеслав Морочко
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Его уже нет, — объяснил инспектор. — Вы назначены на его место.

Конин хотел было что-то спросить, но, увидев еще одного сотрудника, забыл обо всем. Перехватило дыхание.

— Мария Николаевна Ветрова, — представил инспектор. — Врач-реаниматор, биолог. Работает по программе Винерт.

Конин стонал, узнавая чудесные руки, покрытые сетью мельчайших прожилок, мытые, тертые до молодой кожицы, казалось, они умирали от вечной усталости. Какое-то напряжение не давало покоя этим рукам, сжимало их в кулачки, изматывало, требуя вечной готовности к действию.

— Вам плохо? — почувствовав что-то, спросил инспектор, включая свет.

— Вы представить себе не можете, — отозвался Иван, — как мне хорошо!

— Почему же теперь, — спрашивал себя Конин, стоя у иллюминатора, — когда Маша так близко, мне — действительно плохо? Разумеется и меня тут заочно представили… Она не могла не узнать. Почему же не встретила? А почему должна была встретить? Кто ты такой для нее? Вы были знакомы не более часа. С тех пор пролетело три года. Пожалуйста, можешь связаться по внутренней связи, спросить, как живется, напомнить ей о себе. Чего же ты трусишь? Неизвестность пугает? Но в ней ведь — и утешение и надежда…

Иван нажал клавишу. Подумал: «она уже слышит мой вызов, подходит…» Кровь застучала в висках. Раздался щелчок.

— Пожалуйста, слушаю вас, — произнес мужской голос.

— Здравствуйте. Я ваш новый координатор. Хотелось связаться с Ветровой, да, видно, ошибся.

— Вы, не ошиблись, — ответил голос. — Разве вам не сказали, Мария сейчас в лазарете? Она нездорова.

— Что с ней?

— Я же сказал вам: «Она нездорова!» — в голосе слышалось раздражение. — Я не врач. Обращайтесь к фрау Винерт!

Связь прервали. Конин уже догадался, с кем он сейчас говорил.

В день отлета на астровокзале к нему подошел незнакомец.

— Простите, я краем уха услышал, к-куда вы держите путь. Далече же вас з-забросили! — человек говорил очень быстро, чуть-чуть заикаясь, словно избавлялся от боли. — Я эту станцию з-знаю. У меня там п-приятель — Эдик Жемайтис. Ну, не то что б п-приятель… Вместе кончали. Эдик немножечко не от мира сего. Вечно грыз ногти. Помешан на астрофизике. З-звездное облако — не ч-человек. Год назад угодил в катастрофу — ч-чудом был оживлен… И новое ч-чудо: Эдик влюбился! В к-кого бы вы думали? В с-собственного реаниматора! П-представляете, вбил себе в голову, что выжил только благодаря ей. Называет ее: «М-моя спасительница». А она смеется: «Т-ты думаешь, я вытащила тебя с того света за ушки?» К-кстати, ушки у него в самом деле п-приличные. М-Мария Николаевна — вы ее скоро увидите — очаровательная женщина. Она старше его и, мне к-кажется, только жалеет Эдика. П-по-матерински.

— Зачем вы все это рассказываете? — спросил Конин.

— Вам разве не интересно?

Конин так посмотрел, что незнакомец, выкатив очи, быстренько ретировался, заметив: «Еще одним н-ненормальным будет т-там больше».

Лазарет начинался с просторного холла для посетителей. Тут стояла кушетка с облегающей спинкой. Компанию ей составляли несколько кресел и столиков. На кушетке Конин увидел фигуру донкихотовской худобы и длины. Не успел разглядеть сидевшего, как дверь, вудущая в лазарет, отворилась и в холл вошла женщина, похожая на черное облако, заряженное молниями. Нора Винерт стояла, уперев руки в боки, так ей, видимо, легче было поддерживать торс, и хмуро разглядывала нежданного гостя. Конин почти физически ощущал ее неприязнь.

— Простите. Я ваш новый координатор, — сказал Иван и… пожалел о сказанном.

— Вы слышали? Этот человек заранее просит прощения! — женщина обращалась к тому, кто сидел на кушетке. Ее низкий голос заполнил пространство холла. — Непостижимо! Кому на Земле могло прийти в голову подослать к нам этого соглядатая?! — она говорила по-немецки и Конин не мог представить себе Винерт, говорящей на ином языке.

— Нора, ты снова преувеличиваешь, — подал голос сидевший.

— Нисколько! Ты посмотри на него, Леопольд! С ума сойти! О чем они на Земле думают?

— Вам нездоровится? — теперь она обращалась к Ивану. Он отрицательно покачал головой.

— Тогда здесь вам нечего делать!

— Извините. Я бы хотел увидеться с Ветровой.

— Только этого нам не хватало!

— Мы были когда-то знакомы… — попробовал он объяснить, но услышал: «Выкиньте это из головы!»

— В чем дело? Что происходит?

— Я вижу, вам страшно! — невысокая плотная, Винерт стояла к нему в пол-оборота. Лицо казалось надменным. — Разве вас не тревожит судьба человека, на место которого вы сюда прибыли? О, вы бы многое дали, чтобы узнать, как все было!

— Действительно — согласился Иван, — здесь много неясного, и я как-нибудь этим займусь.

— Ну, вот что — она посмотрела ему в глаза, — хватит поясничать! Вы успокоитесь, если признаюсь, что это я заманила координатора в блок расщепления? Все! И больше у вас не должно быть вопросов! Что вы стоите? Идите и сообщайте, куда считаете нужным! Только оставьте нас тут в покое! — Винерт стояла величественная, уничтожающе грозная. — Мой вам совет Возвращайтесь на Землю! Чем скорее, тем лучше.

Иван отступил: нельзя идти напролом, тем более, если не видишь — куда. Спустя три минуты, услышав сзади шаги, оглянулся: его догонял Леопольд Курумба — высокий темнокожий старик, которого он только что видел в холле. Лицо освещали добрые глаза. Толстые губы-подушечки улыбались.

— Постойте. Куда вы несетесь? — задыхаясь, причитал он. — Что за бес в вас сидит? Откуда вы взялись?

Конин остановился.

— Не обижайтесь на Нору. Она хотя и ворчунья, но, человек справедливый. Господи, я ни разу не видал ее в таком гневе. Чем вы ее достали?

— А разве вас я еще не «достал»?

— Меня нет.

— Значит вы исключение.

— Нет, в самом деле, вы не должны обижаться! — энергично жестикулируя, говорил математик. Торчавшие из белого свитера подвижные руки, напоминали известный шедевр: «Уголь на снегу». Речь его то сотрясала воздух напряженными звуками, то переходила в шелестящее бормотание. В коридоре галактической станции звучала поэзия заклинаний. Иван узнал суахили — древний язык «черного континента».

— Вы не должны обижаться, — настаивал математик. — Они все еще в шоке после исчезновения координатора. Я могу их понять, хотя видел этого человека всего только раз, да и то мельком, за день до того, как это случилось.

— А все-таки, что же случилось?

— Спросите что-нибудь легче, — Курумба развел руками. — Человека хватились после того, как он не ответил на вызов. Стали искать. Прибывшие на станцию эксперты нашли следы его рук на люке, ведущем в камеру расщепителя. Но после люка в приемном бункере никаких следов не было, и нет никаких доказательств, что координатор покинул станцию. Экспертам пришлось ограничиться заключением, что никто из сотрудников к исчезновению координатора не причастен.

Конин не останавливал математика, хотя результаты обследования знал еще на Земле. Он не рассчитывал узнать что-то новое, а ждал терпеливо, когда уместно будет спросить о том, что сейчас его больше всего волновало.

— Пожалуй, я сам здесь случайно, — объяснялся Курумба. — По недомыслию взвалил на себя непосильную ношу. Знаете, есть такие проблемы, за которые сразу не знаешь как взяться — мечешься, ищешь спокойного места, где бы бедному теоретику всласть поработать. С Норой мы знакомы давно. Это она меня убедила, что лучшей «пещеры», чем эта станция не найти. Но рассчитывая обрести здесь благословенную тишь, я оказался в водовороте скандала… Не успели нас оставить в покое визитеры и эксперты — заболела Мария Николаевна…

— Что с ней? — невольно вырвалось у Ивана.

Но Курумба вдруг замолчал. Конин услышал шорох и оглянулся. Опустив руки по швам за спиной стоял начальник галактической станции.

— Прекратите ваши допросы! — сквозь зубы сказал Строгов. — Возвращайтесь в каюту! Немедленно!

Когда уже по дороге к себе, Конин услышал музыку, он вспомнил о музыкальном салоне и прошел в неприкрытую дверь, за которой, по его мнению, кто-то не очень удачно импровизировал. В зале стоял полумрак. Видны были только кресла импровизации, обращенные спинками к выходу. Иван постоял, дав привыкнуть глазам. Над спинкой дальнего кресла шевельнулся протуберанец русых волос.

— Это Жемайтис — самый близкий ей человек, — догадался Конин, сел в ближайшее кресло и, не включая свой пульт, прислушался.

Обрывки мелодий пролетали, как птицы в тумане. Большая часть их была Ивану знакома. Время от времени музыка удаляясь, стихала, а вблизи раздавались какие-то скрипы и шорохи. Словно кто-то притопывал на морозе и хрустел, разминаясь, суставами. Затем стайки мелодий опять воспаряла над горизонтом. Казалось, импровизатор не имеет понятия о гармонии. Все шло в унисон. Дилетант за пультом импровизации сразу себя выдает. Но здесь было полное пренебрежение к звуку — жалкая какафония с накатами и откатами, неожиданными взрывами, паузами и просто скольжение по изогнутой плоскости, как в сновидении. Реальностью было лишь трепетание хохолка и ушей над спинкою кресла. Решив для себя, что это — не музыка, Иван перестал ее слушать, но не слышать совсем — не мог. В импровизациях главное было начать. Каждый звук имеет родство с предыдущим, развивая или отрицая его.