Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

• Название: Судьба драконов в послевоенной галактике
• Автор: Никита Елисеев
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Степушка, - забормотал я, - если тебе больно - кричи, Степушка...

Я прижимал к себе его голову - и никто из санитаров не мешал мне, потому что сделать ничего было нельзя...

- Папа, - прохрипел Степан, - извини... Извини меня... За что...ненавидят... я... хотел... уйти... тихо...

Он вздрогнул, и я почувствовал, как отяжелело и одеревенело его тело.

- Джек, - меня тронули за плечо, это был Георгий , - Джек... уж все... все... Пойдем. ..

...На совете ветеранов-"отпетых" меня ждали. Начальник школ пожал мне руку. Джером спросил:

- Что с Кэт?

Но я даже отвечать не стал. С болвана чего спрашивать?.. Совет скучное дело, но скука порой помогает. Я сидел, откинувшись на стуле, чуть прикрыв глаза. Разбирали дело троих, убивших Степана. Их дело было чистое. Они ведь не знали, что он не ящер. На тренажер Степан никак не походил... Ну и что? В санчасти таких тоже не бывало. А что говорил по-человечески - так еще опаснее, страшнее... Я чуть-чуть приоткрыл глаза. Парней наказывать было не за что... Не за что... Начальник школ нагнулся ко мне:

- Ребята хотят в "отпетые"... Они готовы выдержать экзамен... Любой...

Не открывая глаз, я усмехнулся:

- Так уж и любой... Они что думают... - я помолчал, потом добавил: Степан мог заклевать десять таких, как они...

- Это конечно, - осторожно согласился начальник школ, - это разумеется... Я только хочу узнать: если ребята выдержат экзамены, ты будешь против?

Я чувствовал, как улыбаюсь, как тянется влево и вверх угол рта.

- Они - здоровые лбы, и с реакцией у них все нормально, и экзамены они выдержат, и я один буду против, но если их примут в "отпетые", - я помолчал, улыбаясь, - если их примут в "отпетые", я постараюсь запомнить их лица и анкетные... данные... И тогда уже я вколочу их в дерьмо, в гибель, в болото...

Начальник школ вздохнул:

- Это не так обязательно... Зря что ли у нас право вето?

____________________________________________________________

Меня разбудили, аккуратно тронув за плечо. Я приподнялся на локте, увидел стоящих "псов" и опасной грудой посверкивающее на полу рыцарское обмундирование.

- Вот оно что, - сказал я.

- Так точно, - вежливо, почти подобострастно ответил один из "псов", требует сам. Я опустил ноги на пол. "Пес", отвечавший мне, был, по всей видимости, старший по званию. Во всяком случае, вел он себя так, а в их знаках различия я так до сих пор и не разобрался.

- Вам помочь облачиться? - поинтересовался "старший".

Я поглядел на него.

- Батюшки, - восхитился я, - сколько лет, сколько зим! Вы же меня в этот комбинат отправили!

- Был грех, - вздохнул "пес".

- Какой же это грех, - я поднялся, прошел в ванную, пустил воду, - это не грех, а исполненный долг.

(Кэт позавчера увезли в санчасть. Я остался один... И скоро-скоро-скоро встречусь с ним. Я знал, что это рано или поздно случится... Я расплачусь с ним за все и всех. Даже если теперь он жует полуживой прозрачный студень мне-то что за дело до этого?)

Я насухо вытерся, вышел из ванной.

- Я готов, облачайте.

- Зла, - спросил "пес", - вы на меня не держите?

- Зла, - помолчав, ответил я, - не держу. Испытываю благодарность.

Старший из "псов" засмеялся:

- С юмором у вас...

- Я серьезно.

Я стал надевать поножи, шнуровать их. Железка к железке - плотно, и еще прихватить шнурками...Так, так ...

"Пес" прыгнул ко мне, пал на колени, схватился сам шнуровать.

Я изумился.

"Пес" развел руками:

- Так принято... Обычай, традиция... Спрашиваем для проформы, мол, согласны? нет? А на самом деле, согласен, нет ли, а облачаем сами. Понимаете? Может быть, обыкновенный обдриставшийся "вонючий", а может быть, и...

Он помолчал.

Меня одевали умело и быстро.

Потом вели по коридору. В коридор высыпали все наши. Я впервые увидел их всех в сборе...

Георгий Алоисович держал за плечи свою жену. Глафира всхлипывала.

Я испугался: "Как бы ее не заколотило..." И этот испуг, несоизмеримый с ужасом, схватившим мою душу, и с ожиданием удачи - насмешил меня.

Меня посадили в грузовик. Я мог бы влезть и сам даже в этом допотопном тяжеленном облачении, но меня подсаживали и подпихивали "псы" с предупредительностью слуг выжившего из ума господина.

Я вспомнил взгляд дракона и то, как бежал, оскальзаясь, воя, бывший "отпетый", просто "вонючий". Я чуть было не подумал: "Вот я", но смирил себя, запретил думать об этом - так.

"На самом деле еще ничего не решено. Еще ничего, ничего не решено".

Я поднял забрало.

Грузовик мчался пока знакомыми улицами.

- Я гремлю, как лавка скобяного товара, - повторил я читанную где-то шутку.

"Псы" молчали - и я понял, что здесь не нужно шутить, лучше молчать.

Молчать, впрочем, всегда лучше...

Грузовик затормозил, остановился.

Я увидел пальцы, схватившиеся за борт грузовика, а потом я увидел начальника школ. Он стоял на колесе и заглядывал в кузов.

- Джекки, - сказал он, - вот какое дело. Я знал, что этим закончится... Не скажу, что тогда знал, когда настоял на том, чтобы исполнили твое мальчишеское желание, но уж когда ты вышел от русалколовов целым, - знал точно.

Он замолчал, и я спросил:

- Ну и что?

Поскольку он все еще молчал, а время шло и "псы" нервничали, то я спросил второй раз:

- Ну и что?

Я был благодарен начальнику школ за его молчание.

Я - боялся. Сколько бы ты ни убил драконов, страх остается... Не такой, как в первый раз, другой... И от этого он еще "страшнее". Его нельзя объяснить одним незнанием. Ты знаешь, что такое дракон и что такое его убийство, но тебе все равно страшно...

И этот устоявшийся обычный страх, страх, как не в первый раз, соединяется со страхом, как в первый раз... ведь самый главный, самый, самый. Один удар - и все... И все решено, выяснено...

Может, оно и к лучшему, что здесь поражение - не смерть или калечество, но жизнь позора, вонючая стыдная жизнь труса... Хоть и в говне, а живой.

Все это надламывало душу, ныло страхом, готово было слиться в мольбу, молитву - на черта мне это сдалось? Лучше жить, просто жить...

Поэтому я был рад, что начальник школ медлит. Мне хотелось бы так и стоять, так и не ехать никуда, а просто ждать ответа...

Но "псы" нервничали, и... Мэлори, Мэлори, Мэ... (ее-то везли так же, в грузовике, только на ней не было теплой фуфайки, стеганых штанов, а поверх всего этого железного одеяния, лат - всего этого на ней не было... она ехала в пасть к чудищу в одной накидке... За всю планету - одна. Все, все были перед ней виноваты. Все. Вся планета трудилась для того, чтобы "вылепить" Мэлори, сделать ее... а после - сделанную, образованную, живую, чувствующую боль и холод - всунуть, впихнуть в пасть к жабе... Заменитель, заместитель. Она для того и жила, чтобы быть сожранной, она для того и училась петь и плясать, декламировать стихи и читать прозу, чтобы быть растерзанной, а я?..)

Поэтому я в третий раз спросил начальника школ:

- Ну и что?

Он вздрогнул:

- Ничего, Джекки, ей-ей, ни-че-го... Я не знаю, успокоит тебя это или нет... но если... если ты останешься жить... Я попрошу, я распоряжусь... Словом, ты будешь в девятом болоте... В принципе, там... хорошие парни.

- Не такие "вонючие"? - спросил я, нарушая неписаное правило. Чхать я хотел на все правила теперь, сейчас, и в особенности - на неписаные...

"Псы" занервничали. Один из них положил руку мне на плечо. Начальник школ покраснел, покачал головой.

- Ничего не боишься... Ладно. Словом, запомни... К девятому я буду приходить, Глафира... Еду принесем. Там дерутся. Ты отдавай, - начальник школ всхлипнул, - мы еще принесем...

Тут только я заметил, что он - без стека и чуточку больше чуточки под шофе.

- А где ваш стек? - спросил я.

- Э... - начальник школ махнул рукой, - Джекки, ты был самый мой любимый ученик, самый, самый... Я не знал, на что надеяться. На твою смерть? На то, что тебя ранят? На то, что ты переберешься в Контору, в "псы", в "превращенцы"? Не знаю.

Он заплакал.

Я тронул его железной перчаткой.

- А вы не спешите меня хоронить в болоте... номер девять... Я вернусь со шкурой старика!

Начальник школ спрыгнул с колеса, оступился, упал (он был хорошо пьян, а не чуточку, как мне показалось вначале), поднялся, завопил:

- Удааачи!

Грузовик рванул с места.

Я второй раз нарушил неписаное правило, и от этого мне стало...

- Стареет, - крикнул старший из "псов", - стареет начальничек...

Он набивался ко мне в друзья, а когда я обделаюсь, пинками погонит в болото. Будет гоготать, сдирать латы, радоваться, что ему-то, "псу", никогда не быть "вонючим": спасся, выскользнул, а пока он набивается ко мне в друзья...

- Заткнись, старшой, лучше покажи мозги...

- Все-то вы помните, - изумился "пес" и покорно снял шлем, старый танкистский шлем.

Я увидел гигантский живой, чуть подрагивающий грецкий орех.

- Достаточно, - поблагодарил я, - стриптиз завершен. Прикройтесь.

"Псы" заржали. Они радуются моей грубости, тем грубее, отвратительнее, страшнее будут они со мной тогда, когда... когда... Как страшно, страшно сбросить с себя все это железо и бежать, бежать, бежать не в холод и сверкающую белизну, а туда где тепло, где чавкает вонючая жаркая живая уютная жижа, но Мэлори, Мэлори, Мэ... Я вспомнил Степана - урода, рептилию с душой лучше, чем человеческая. Я вспомнил Степана растерзанного, Степана, вздрагивающего всем своим растоптанным телом, телом, жизнь которого - боль, я вспомнил и понял, что... что... что... Мэлори, Мэлори...