Йен Пирс - Гибель и возрождение

• Название: Гибель и возрождение
• Автор: Йен Пирс
• Издательство: АСТ, АСТ-МОСКВА, Транзиткнига
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-031336-5, 5-9713-1108-5, 5-9578-2724-Х

Кому могло понадобиться ограбить бедный монастырь, располагающим единственной ценностью — картиной, приписываемой Караваджо? Следователь Флавия ди Стефано удивлена — грабители украли не это полотно, а средневековое изображение Мадонны, за которое едва ли можно выручить большие деньги, хотя оно и почитается местными жителями как чудотворное.

Глупая ошибка? Или наоборот — тщательно продуманное преступление?

Флавия и английский искусствовед Джонатан Аргайл начинают расследование. И первое, с чем они сталкиваются, — загадочное убийство…

---

— Почему?

— Это не нравилось местному приходскому священнику, к тому же икона не соответствовала духу времени. Наш глава ордена — очень современный человек. Три года назад нас ограбили, и он решил, что настал подходящий момент для радикальных перемен. Мы перестали пускать в церковь местных жителей и выполнили предписание полицейских по усилению мер безопасности. Отец Ксавье считал, что раз церковью пользуется так мало народа, никто и не заметит, если мы ее закроем.

— Понятно, — сказала Флавия. — А как вышло на самом деле?

Оказалось на удивление много недовольных. Многие семьи ходили сюда из поколения в поколение, а маленькую «Мадонну» считали своей хранительницей и защитницей. Когда церковь была открыта, они не обращали на нее внимания, но стоило ее закрыть, как они ужасно расстроились. Молодые девушки приходили к «Мадонне» перед свадьбой, а парни, даже не очень религиозные, просили ее о помощи перед экзаменами.

— Ясно. А когда вы встаете?

— В половине шестого. Обычно в это время бывает утренняя служба, потом — медитация примерно на час, затем — завтрак. Так было, пока церковь была открыта. Но после того как там обосновался мистер Менцис, мы стали использовать для службы библиотеку.

— Получается, до девяти часов церковь была закрыта.

— Да, верно. Ее открывают или синьора Грациани, или мистер Менцис.

— Расскажите нам о синьоре.

Отец Поль пожал плечами:

— Я не так много знаю о ней. Лучше спросите отца Жана. По выходным она торгует на рынке и тогда приходит к нам очень рано. Но приходит она всегда, изо дня в день, и в дождь, и в солнце — это что-то вроде поклонения, как мне кажется. В наши дни редко встретишь такую набожность. Хотя… она всегда была редкостью.

Для начала отца Жана тоже попросили сообщить свои биографические данные и общие сведения. Выяснилось, что он занимает в общине должность библиотекаря, а прежде, когда орден возглавлял отец Чарлз, был его заместителем.

— Я хотел выйти на пенсию — теоретически возраст мне это позволяет, — сказал он со слабой улыбкой. — Но увы, мне не дали такого разрешения.

— А сколько вам лет?

— Семьдесят четыре.

— Сочли, что вы слишком молоды?

— Нет, просто нас осталось очень мало. Средний возраст братьев — шестьдесят лет. Молодежи почти не осталось. Когда я был молодым, братья проходили конкурсный отбор — орден предоставлял хорошую работу и помогал получить великолепное образование. Сейчас образование дает государство, а работа никому не нужна.

— Отец Поль…

— Он, как вы могли заметить, африканец. Очень хороший молодой человек. Только страны третьего мира и поставляют нам сейчас молодежь. Если мы радикально не изменим ситуацию в ближайшее время, я не удивлюсь… да, но вы, наверное, хотели спросить меня не об этом.

— Да, пожалуй. Расскажите мне об отце Ксавье. Он пользуется у членов ордена популярностью? Его любят?

Отец Жан замялся.

— Я не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете.

— Я спрашиваю, были ли у него враги.

— Вы хотите сказать?.. — Отец Жан побледнел от ужаса, когда до него дошел смысл вопроса. — Но ведь он пострадал только потому, что хотел остановить грабителей. Нападавшие не знали, кто он.

— Мы должны рассматривать все версии. Конечно, это было ограбление. И тем не менее ответьте на мой вопрос.

— Мне неприятна его постановка.

— И все же.

Отец Жан кивнул и с тяжелым вздохом ответил:

— Ну что ж… насколько я знаю, семьи у него нет, во всяком случае, он ни с кем не общается. Фактически и друзей у него нет — ни внутри, ни за пределами ордена.

— А враги?

— Он не очень популярен у братьев; конфронтация началась с момента его избрания, хотя, думаю, любому было бы непросто занять это место после отца Чарлза.

— В чем выражалась конфронтация?

Отец Жан долго подбирал слова.

— Орден переживает нелегкие времена, — сказал он наконец. — И, вступив в должность, отец Ксавье начал искать выход из сложившегося положения. Лично я убежден, что он избрал неверный путь, но вместе с тем признаю, что он действовал из лучших побуждений. Он не стал, как некоторые, прятать голову в песок и замалчивать проблемы. Он пытался их решить, хотя я во многом с ним не согласен.

— Что конкретно вы имеете в виду?

— Мы по-разному видим будущее ордена. У нас сейчас очень остро встал вопрос самоопределения. Орден должен развиваться в ногу со временем. В наш век недостаточно просто молиться о процветании общества, а добрые дела многие люди делают куда успешнее нас. Тогда зачем мы? В нашем распоряжении есть очень хорошие люди и немного денег. Но есть ли толк от того и другого? В чем состоит наше служение Господу?

— Часть братьев хочет покинуть орден?

О нет, так сказать нельзя. — Отец Жан позволил себе легкую ироническую улыбку. — Вопрос в том, куда мы должны направить свои усилия. Некоторых заботит вопрос пополнения казны. Для благих дел, разумеется.

— Ну конечно.

— Церковь как институт пытается найти свое место в обществе, и процесс этот длится на протяжении уже нескольких веков, и метания в последние пятьдесят лет — лишь вершина айсберга. Основная суть проблемы: идти ли нам старой проторенной дорогой или в корне изменить подход к делу? Что правильнее: стараться изменить мир или поддаться самим влиянию меняющегося мира? С этой проблемой столкнулись все традиционные религии — вы, наверное, заметили это.

Флавия кивнула:

— Только я не понимаю…

— Мы не ощущаем притока свежих сил. Как я уже сказал, в орден вступают только люди из стран третьего мира. У нас всего тридцать братьев моложе тридцати пяти лет, и практически все они приехали из Африки и Южной Америки. Руководят орденом в основном итальянцы и французы — французов даже больше, но всем им уже за шестьдесят. Штаб-квартира ордена находится в Европе, и большая часть средств расходуется также в Европе. Значительное количество братьев — за перемены, почти столько же — за то, чтобы оставить все, как есть. Вот такова вкратце проблема. Спор на эту тему разжег бурные страсти в наших рядах.

— А что предлагал отец Ксавье?

— Сейчас это не существенно.

— Это решать мне.

— Отец Ксавье и те, кто поддерживал его, хотели, чтобы орден помогал нуждающимся и занимался образовательной деятельностью. Он хотел вложить заработанные деньги в расширение ордена и миссионерские проекты в африканских странах. Деньги он собирался получить, продав кое-что из нашей собственности. Я всячески противился этому плану, но не уверен, что большинство поддержало бы мою точку зрения.

— Понятно. А какую собственность он собирался продать? Уж не Караваджо ли?

— К сожалению, именно его. И это было только начало. Несколько дней назад мы собрались, чтобы обсудить дальнейшую стратегию. К счастью, его предложение отклонили.

— И что это означает?

— Что мы не дали ему разрешения что-либо продавать.

— У вас мало денег?

— Не знаю. Мы небогаты, это точно, но два года назад, когда я по должности имел доступ к сведениям о финансовом положении ордена, мы были не так уж и бедны.

— А почему такая мысль пришла ему в голову? Кто-то предлагал купить Караваджо?

— Мне об этом ничего не известно.

Отец Жан замолчал, осознав вдруг, что и так уже рассказал слишком много.

— И кто сейчас ведет дела вместо него?

До тех пор, пока ситуация не прояснится — в том смысле, сможет ли отец Ксавье вернуться к исполнению своих обязанностей, — мы находимся в подвешенном состоянии. На это время руководство переходит к старшему из братьев.

— То есть к вам?

Он кивнул:

— Мне не хотелось бы взваливать такую ношу на свои старые плечи. Но я посвятил ордену всю свою жизнь и потому сейчас, в момент кризиса, просто не имею права снять с себя ответственность за происходящее.

Флавия улыбнулась.

Из него получился бы прекрасный политик, подумала он. Ей показалось, что глаза его заблестели от предвкушения открывающихся возможностей.

— О'кей. С этим пока закончим. Что вы делали прошлой ночью и сегодняшним утром?

Отец Жан сказал, что распорядок ордена не оставляет выбора. До шести вечера он работал в библиотеке, потом отстоял вечернюю службу, поужинал, около часа читал, еще раз сходил в часовню и в десять отошел ко сну.

— Утром я встал, сходил в часовню, примерно час провел в молитве, позавтракал и в семь приступил к работе. Я был в библиотеке, когда отец Поль пришел ко мне сообщить об ужасной трагедии.

— Вы хорошо спите?

Он пожал плечами:

— В общем, да. Мне не требуется долгий сон; старики все такие. Обычно в три часа ночи я просыпаюсь и читаю книгу.

— Так было и прошлой ночью?

— Да.

— И что вы читали?

Отец Жан отвел взгляд в сторону.

— Приключенческие рассказы, — ответил он. Флавии удалось сохранить серьезное выражение лица. — Мне присылает их племянник. По прочтении я раздаю их другим братьям. Они так занимательны — мы их буквально проглатываем.