Джон Грант - Альбион

• Название: Альбион
• Автор: Джон Грант
• Издательство: РИПОЛ, Джокер
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1993
• ISBN: 5-87012-032-2

Альбион - волшебный остров, скрытый стеной тумана. Там не бывает ночи, там память настолько же зыбка и ненадёжна, как и переменчивый ландшафт, там правители просят совета у Ветра, там певцы дают людям имена, а сновидцы изменяют реальность. Лишь чужеземцы способны сохранять рассудок и удерживать вокруг себя островки постоянства — и вот волны выносят на берег Альбиона жертву кораблекрушения…

---

— Но для чего нужна вся эта пища?

— Побудешь с нами немного, узнаешь.

— О-о! Ради всего святого, женщина, глупость привлекательна лишь в подростковом возрасте. И я и ты вышли из этого возраста — почему бы тебе просто не сказать правду?

Терман с трудом сел, облокотившись о дубовое изголовье кровати. Он никоим образом не желал причинять ей боль этим вопросом, но, вместе с тем, ему не терпелось узнать, почему жители деревни вели себя как… рабы? Да, именно так. Они были рабами, не подозревая об этом.

— Рабы! — сказал он вслух.

— Я не знаю этого слова, — мрачно заметила она после долгой паузы.

Терман с трудом выбрался из кровати. Он подполз к занавешенному окну и отодвинул тонкую грубую материю в сторону. Упавшая доска больно ударила его по спине. Он приподнялся и взглянул на поля, где женщины и дети кропотливо выполняли свою работу. Какая-то женщина взваливала себе на плечи тяжёлый мешок с зерном; ближе к их дому улыбающийся мальчик тащил огромный тюк соломы. Он споткнулся, упал, оцарапав себе колени, но быстро поднялся и пошёл дальше — улыбка так и не исчезла с его лица.

Солнце висело в зените, как будто кто-то прибил его там гвоздями.

— Ты скоро поправишься, — тихо сказала Майна, — и сможешь тоже работать на полях. А потом сможешь стать даже рыбаком…

— Ты этого хочешь?

Он стоял возле окна и чувствовал, как у него подгибаются колени. Майна поможет ему вернуться в постель.

Он пришёл сюда из мира, который не существовал для этой страны. Она помогла ему освоиться здесь. Ему хотелось быть с ней рядом, спать с ней — не потому, что он любил её или думал, что любит, а потому, что ему была необходима её близость, как будто близость тел могла указать путь к близости духовной. В то же время он не мог спать с ней из-за того, что знал: это была бы всего лишь плата за его дар.

Майна снова заиграла на своей флейте, а он продолжал стоять, уцепившись за подоконник, чувствуя, как силы покидают его. Мальчик, который недавно нёс сено, подошёл к двери их дома и постучался. Заскрипел стул — Майна пошла открывать дверь. «Ещё один, — подумал Терман. — Ещё один из тех, кто хочет получить имя. Почему они не дают мне покоя?»

Он, конечно же, дал мальчику имя.

* * *

Прошло достаточно много времени, и Терман стал чувствовать себя лучше настолько, что сам мог справляться со своими естественными надобностями и даже ходить на кухню, чтобы вымыть свой горшок.

Майна отодвинула занавеску, и жёлтый солнечный свет заскользил по голым доскам пола, зацепив красный самодельный коврик возле его кровати.

— Майна, — сказал он, прищурив глаза от яркого света. — Почему вы делаете всё это?

— Потому, что так положено, — ответила она. Сегодня она вязала какую-то одежду, пользуясь грубыми деревянными спицами. — Так всегда было, наверно, даже до того, как в первый раз пришли эллоны, если такое время вообще существовало.

— Ты и раньше всё это говорила, — сердито сказал он, поднимаясь с кровати. Солнечный свет из окна играл на её лице: на бровях появились маленькие радужные искорки. Она сосредоточенно вязала. Её высокий и массивный лоб казался ему совершенным.

— Бессмыслица какая-то, — продолжал он.

— В этом есть смысл, — возразила Майна так тихо, что он с трудом расслышал. Её спицы заработали вдруг с неожиданной скоростью.

— До того, как ты появился, — сказала она уже громче, — мы не знали, когда к нам придут эллоны. Они просто приходили, и всё.

— Кто такие эллоны?

— Люди.

— Расскажи подробнее, Майна.

— Ты узнаешь, кто они такие, в этот период бодрствования. Нам придётся спрятать тебя, иначе тебя убьют. Они могут убить кого угодно. Когда они приходят… некоторые люди исчезают… умирают, я думаю, — она нахмурилась, пытаясь привести в порядок обнаруженные в себе воспоминания. — Им позволено всё. Им можно.

— Можно?

— Да, можно. Я не хочу говорить об этом… Я люблю тебя, — её спицы пропустили петлю. Она сказала это таким голосом, как будто звала к завтраку. Поправив петлю, она закончила ряд, а потом принялась за новый.

— Майна, — прошептал он. — Майна…

Она взглянула на него и вновь погрузилась в свою работу.

— Не надо меня любить.

Она снова посмотрела на него.

— Почему нет?

Их взгляды встретились. Он неловко подвинулся на кровати, и она страшно заскрипела.

— Женщина, с которой я выбрался на берег, — я любил её.

— Да, теперь я вспоминаю её. Тогда я думала, что она просто это. Но ты мне сказал, что она — мёртвый человек, а я верю тому, что ты говоришь, — Майна продолжала спокойно вязать.

— Я любил многих женщин, и только некоторые из них испытывали ко мне ответное чувство, — он удивился тому, что говорит ей всё это. Там, в Мире, он не знал никого, с кем можно было бы поделиться этими воспоминаниями. Над ним или посмеялись бы, или грубо одёрнули. Друзья. Он многих называл друзьями, но быстро осознал всю поверхностность этого понятия. Самое смешное, что он откровенничал с женщиной, которую почти не знал (хотя она знала его хорошо — по крайней мере, видела его тело). Так он не говорил даже со своими любовницами. Может, ему стоило вырвать у неё из рук вязание, бросить её на кровать и заняться любовью? Нет, он не хотел, определённо не хотел.

Впрочем, почему? Ведь она ему нравилась, она только что сказала, что любит его, она была привлекательной — он часто представлял, как эти серебристые волосы будут скользить по сто животу.

— Я хочу взять тебя за руку, — сказал он.

Она отложила вязание и протянула ему руку.

Неожиданно в дверь постучали. Гред и Ланц пошли к двери, чтобы сказать посетителю, что Тот Кто Даёт Имена отдыхает. Они давно привыкли к частым визитам.

По комнате летала бабочка. Они с Майной некоторое время наблюдали за ней. Насекомое долго порхало по комнате, пока не обнаружило окно, через которое вылетело на волю.

Майна подошла и нежно поцеловала его руку, проведя по ней кончиком языка.

Приближалось обеденное время.

* * *

…его попросили справить свои надобности и по качающейся ненадёжной деревянной лестнице отвели на чердак дома. Там было пыльно и грязно. Грязь собиралась там, по-видимому, не одно поколение. Кроме пыли, повсюду валялись ящики и старое тряпьё. Покатая крыша дома была в хорошем состоянии. Это немного удивило его — к чему такое беспокойство о крыше под вечным солнцем? Затем он сообразил, что если кругом растут травы, кусты, деревья и злаки, то их что-то поливает, то есть в Альбионе должны быть и дожди, и хорошие дожди. Видимо, по этой причине единственное маленькое оконце на чердаке было забрано чем-то, на взгляд похожим на мутно-серое стекло, на ощупь тёплым и податливым.

После ухода родителей Майна некоторое время оставалась с ним.

— Ты можешь открыть окно, — сказала она, — но сиди тихо и не урони здесь чего-нибудь — солдаты могут зайти в дом. Мы сделаем так, чтобы они не обратили внимания на дверь, ведущую на чердак. Чтобы казалось, что её не открывали очень долгое время, — она оттёрла с рук пыль. — Честно говоря, я не думаю, что чердак их заинтересует. Порой они обыскивают дома, но ничего конкретного не ищут. Думаю, они делают это просто так, чтобы мы помнили об их существовании.

— Откуда ты это знаешь, Майна?

— Мы все об этом знаем. Вот так.

Он неожиданно понял, что она имела в виду… У жителей Альбиона было два типа памяти, принципиально отличавшихся друг от друга. Во-первых, было то, что они просто знали, например, как пропахать борозду в поле или починить крышу. Эти знания являлись чем-то вроде инстинкта, либо заложенного в глубоком детстве, либо врождённого, как рыжие волосы или длинный нос.

Второй тип памяти был совершенно другим. Он включал в себя то, что люди узнавали в течение жизни. Эта память была очень выборочной: если поля могли меняться всего за один период сна, то всё прошлое было сомнительным, а воспоминания ненадёжными, так же, как и знания, почерпнутые из них. Само понятие памяти оказывалось ненужным. А если и люди меняются так же, как поля? Человек, которого ты полюбил в один из периодов бодрствования, в следующем может просто не существовать — как будто его и не было. Но то, что повторяется регулярно, может быть выбрано из общей массы фальшивых воспоминаний и определено как реальность. Например, периоды роста и созревания злаков, а также регулярное появление солдат Эллонии за урожаем. Все воспоминания о каких-либо разовых нарушениях регулярности просто исчезнут — будут считаться фальшивыми. Постоянно капающая вода в пещере создаёт сталактиты и сталагмиты, а бесчисленные капли, падающие хаотично, просто утекают, не оставляя за собой никаких следов.

Неудивительно, что крестьяне так стремятся получить имена. Ведь имена произносятся часто. У себя на родине Терман встречал знакомых людей, о которых не мог вспомнить ничего, пока не припоминал их имени. Только тогда на память приходили их занятия и интересы, их симпатии и антипатии. В Альбионе был тот же самый, но только многократно усиленный эффект. Давая людям имена, он вместе с ними давал им их неповторимую личность, а вместе с нею и личные воспоминания.