Джон Грант - Альбион

• Название: Альбион
• Автор: Джон Грант
• Издательство: РИПОЛ, Джокер
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1993
• ISBN: 5-87012-032-2

Альбион - волшебный остров, скрытый стеной тумана. Там не бывает ночи, там память настолько же зыбка и ненадёжна, как и переменчивый ландшафт, там правители просят совета у Ветра, там певцы дают людям имена, а сновидцы изменяют реальность. Лишь чужеземцы способны сохранять рассудок и удерживать вокруг себя островки постоянства — и вот волны выносят на берег Альбиона жертву кораблекрушения…

---

Тем не менее, вы всё равно узнали о её появлении, направляясь своей дорогой, хотя и не поняли, о чём, собственно, вы узнали. Всё вокруг как-то прояснилось, и вы вдруг стали узнавать детали окружающего мира — ощущение, которого раньше никогда не испытывали. Теперь вы стали ясно понимать, куда и зачем идёте.

Освобождение от амнезии пьянит ваш разум. В потоке новых для вас эмоций вы уже почти решаетесь повернуть обратно только потому, что раньше этого никогда не делали. Но нет: вы голодны и ваше пробудившееся сознание вместе с прежним подсознанием подсказывают вам, что пища ждёт впереди, там, куда вы шли изначально. Вы не возвращаетесь обратно, но, тем не менее, ваше сердце прыгает в груди от того, что вы самостоятельно выбрали этот путь.

Элисс, не беспокоясь о том, что она с вами сделала, подзывает маленькую бабочку, и та садится ей на плечо.

Она смотрит на бабочку и смеётся.

Затем, завернувшись в мягкую зелень плаща, она лёгкой походкой направляется исследовать свою новую вселенную.

* * *

— Мама! Мама!

Маленький мальчик бежал по улице деревни, которую Терман после долгих месяцев раздумий назвал Лайанхоум в честь своего сына, названного Лайаном. Дающий Имена не побоялся выглядеть нескромным. Маленький Лайан считал себя самой важной персоной в деревне, важнее даже, чем Терман и Майна.

— Мама, я нашёл ракушку!

Он догнал её, шлёпая босыми ногами по высохшей глине и сопя, как паровоз. Из-под золотистых кудрявых волос гордо выглядывало румяное лицо. Он был довольно высок для своего возраста. Согласно календарю, который вёл его отец, ему было уже почти шесть лет, и он был довольно тяжёл. Но Майна всё ещё легко могла поднять его одной рукой.

Сначала, когда он родился, она и Терман думали, что он может оказаться сыном одного из солдат, изнасиловавших её в тот злополучный день. Но это заботило Термана меньше всего: в любом случае он был готов принять мальчика как собственного. Однако Майна очень переживала до тех пор пока, не увидела в своём сыне черты отца.

Да, это был сын Термана.

Засмеявшись, она взглянула на протянутую ей «ракушку».

— Так, что у нас тут? — спросила она, ощущая тепло его упругих ягодиц на своей руке. — Это вовсе не ракушка, маленький человек.

— Не такой уж и маленький.

— Хорошо. Тогда человек средних размеров.

Свободной рукой она повертела предмет. Муж научил её и других жителей деревни многим премудростям, известным в Мире, но она всё ещё нервничала, когда приходилось судить о самых различных вещах, которые приносил ей Лайан. У них был теперь новый дом, гораздо больший, чем тот, в котором жили её родители. Несмотря на это, он доверху был заполнен находками Лайана. Терман стонал всякий раз, когда ребёнок являлся домой с новым грузом, и Майна подозревала, что время от времени, когда никого не было, он выносил из дома килограммы интересных камней и других штучек.

— Похоже на ракушку, — сказал Лайан, держась рукой за шею Майны.

— Не думаю, — ответила она. — Тебе, пожалуй, стоит спросить об этом у отца, но мне кажется, это похоже на окаменелость.

На камне был виден отпечаток какого-то животного. Она вспомнила, что Терман рассказывал о древних существах, живших в море до того, как Альбион отделился от остального мира. По виду это животное напоминало краба. Хорошо был заметен отпечаток подковообразного тела и одной клешни.

«Ведь только совсем недавно, — подумала она, — мы считали всё это игрой случая или, как думают эллоны, загадками, подброшенными нам насмешливым Солнцем».

Она осторожно выпустила Лайана, и тот мягко шлёпнулся на высохшую глину. Он с осуждением посмотрел на неё: разве матери так поступают?

Она засмеялась, и это не понравилось ему ещё больше.

— Дерьмо! — закричал он, очевидно, пытаясь произвести впечатление своей грубостью.

— Нет, нет. Не сейчас… Я уже ходила в туалет сегодня утром, — спокойно заметила она.

— Хорошая ракушка, правда?

— Это не ракушка, малыш.

Вокруг них были люди. Теперь, когда Терман стал членом общины, к Майне и её ребёнку в деревне относились с уважением. Вначале, правда, шли споры по поводу отцовства ребёнка. Многие так же, как и Майна, полагали, что он был зачат одним из солдат. Однако когда Лайан стал старше, всем стало ясно, что Лайан — сын Термана.

— Это окаменелость, а не ракушка, — сказала Майна.

— Ненавижу тебя, — закричал он, вырываясь из её рук и убегая в толпу зрителей, которые расступились, давая ему проход.

К периоду сна он опять вернётся домой. Такие сцены были не редкостью и всегда заканчивались к ужину. «Где же Терман?» — думала она, возвращаясь домой.

* * *

Терман умирал.

Он отправился в лес за ягодами и наткнулся на эллонский патруль. Он слышал об убийствах, совершаемых когортами Деспота в соседних деревнях в течение последних нескольких лет, поэтому отошёл в тень в надежде уйти от солдат и предупредить жителей Лайанхоума. К несчастью, его заметил один из наблюдателей, и несколько человек бросились на охоту за ним. Он, как лисица, использовал все уловки, чтобы сбить их со следа, но в конце концов они настигли его.

Он отдыхал, прислонившись к стволу дерева, когда первая стрела вонзилась ему в левое плечо. Он с удивлением посмотрел на её окровавленное острие, неожиданно появившееся из-под рубахи, и лишь затем почувствовал боль. Его рука инстинктивно потянулась к рукоятке меча, который висел бы у него на поясе, если бы он был у себя на родине, но тут меча не оказалось.

Вторая стрела попала в грудь.

Он опять не почувствовал боли и почти улыбался, вынимая её из своего тела. Ощущение гладкого дерева, выходящего из его плоти, было почти приятным.

После того, как хлынула кровь, Терман наконец понял, что ему настал конец.

Он направил мысленное послание Майне и Лайану, умоляя их об осторожности. Он понимал, что его убили только за то, что посчитали крестьянином: Эллония посылала своих людей убивать всех крестьян. Таких, как он сам, как его жена или сын, всех подряд. Ему было известно, что в последние годы Лайанхоум избежал общей участи исключительно потому, что его присутствие каким-то неведомым образом влияло на мышление эллонов, мешая им сконцентрировать свои мысли на том факте, что деревня существовала: как будто всякий раз, когда они приближались к Лайанхоуму, что-то отвлекало их и поворачивало в какую-нибудь другую сторону. Он не понимал, как это получается. Может, его бессознательная способность возвращать крестьян к реальности отнимала часть этого восприятия у эллонов?

Он упал на кучу коричневых листьев возле куста и услышал смех солдат, наблюдавших за его смертью. Кровь пошла горлом. Он посчитал копыта гарцевавших вокруг него коней и понял, что всадников было семеро.

Семеро всадников на одного крестьянина? Мысленно попрощавшись со всеми, он умер.

* * *

Надар стал капитаном армии Эллонии. Его солдаты уже уничтожили большую часть деревень на юге, и это сделало его известным в Гиорране. Продвижение по службе пошло очень быстро. Иногда, по большей части для того, чтобы не забывать своё ремесло, он сам водил своих огрубевших от убийств солдат на юг.

Он был уверен, что пока ещё не нашёл ту деревню, которая так беспокоила его.

Крестьянин средних лет погиб от стрел его лучников. Сам он отъехал подальше от сцены убийства. Он делал вид, что осматривает деревья в поисках засады, но на самом деле вспоминал то, что говорил ему Ветер. Этот бунт будет большим, нежели коллективное помешательство толпы безмозглых крестьян. Он чувствовал это. И разве не советовал ему Гарндон рассматривать всё серьёзно? Старый Маршал, который удивлял всех и больше всего себя, оставаясь всё это время живым, ещё пользовался у Надара уважением.

Отсюда и чувство вины. Надар знал, что Гарндон потребовал бы, чтобы он наблюдал за смертью крестьянина, за каждой его судорогой, как бы внося, таким образом, вклад и вечное существование Дома Эллона. Однако он не любил смотреть на муки других людей и чувствовал себя лучше, когда они умирали быстро — как вот этот.

Он сказал Солнцу несколько слов благодарности и попросил, чтобы душа крестьянина (если у него была душа, что весьма сомнительно) пребывала в покое в своей последующей жизни.

Взрослея, Надар стал брезгливым по отношению к своему призванию. «Жги деревни!» «Бей крестьян!» «Насилуй детей!» Много периодов бодрствования назад это казалось абстрактным, как строевые команды, взывало к его солдатскому мужеству. Теперь же, когда он понюхал запах жареной человеческой плоти, когда видел, как взрослые люди смеются над корчащимся от боли умирающим ребёнком, он не желал, чтобы эти воспоминания оставались в его памяти. Слава Солнцу, что этот крестьянин уже почти мёртв: его уход был сравнительно мирным.

«Разве все эти убийства стоят того, чего ты добиваешься?» — спросил его внутренний голос.