Евгений Зубарев - 2012 Хроники смутного времени

• Название: 2012 Хроники смутного времени
• Автор: Евгений Зубарев
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-052649-9

Вы живете сегодняшним днем и не замечаете признаков надвигающейся катастрофы, которая уничтожит не только ваш привычный уклад жизни, но и всю вашу страну. Неожиданные и беспощадные социальные потрясения, описанные от лица обычного российского студента, волею обстоятельств вынужденного пересечь европейскую часть России в самый разгар Великой Смуты, изложены так достоверно и убедительно, что поневоле начинаешь вздрагивать, когда в реальных новостях дикторы вдруг озвучивают цитаты из этого романа. Будем надеяться, эти события так и останутся вымышленными. Но если все же авторский прогноз подтвердится, вы узнаете, что делать, вместе с главными героями романа - троицей обыкновенных питерских парней, победивших там, где отступило целое государство. Впрочем, победа ценой психического здоровья - слишком высокая цена, не правда ли?

---

Помнится, меня в том сюжете больше всего удивила реакция властей — как с возмущением поведал корреспондент с запоминающейся фамилией Сыроежкин, бунт в колонии никто и не подумал подавлять. И уж тем более никто не преследовал потом малолетних мерзавцев. Их опять «рассеяли».

— Надо уходить отсюда,— подытожил допрос Васильев, тревожно оглядываясь по сторонам.— Очухаются — в пять секунд перестреляют. Отгонишь автобус?

— Да,— кивнул Палыч, походя выстрелил из пистолета бритому точно в лоб и, слегка пригибаясь, скорее по привычке, чем по необходимости, побежал к кабине автобуса.

Там он повозился с минуту, а потом я увидел, как открывается дверь, и тут же до нас донеслись приглушенные ругательства. Я поднялся на ступеньку автобуса и заглянул в салон вслед за Палычем.

Салон был полон испуганных детей лет пяти — десяти. Они не спали, а молча глядели на нас широко открытыми глазами, вжавшись спинами в кресла. Еще в автобусе невыносимо пахло мочой и потом, но все ж таки эти глаза впечатляли много больше, чем запах.

Палыч сглотнул комок в горле и хрипло спросил:

— Вы откуда, дети ?

Никто не ответил, а ближайшая к нам девочка лет пяти вдруг заплакала навзрыд, но тут же замолкла и только тихонько попискивала, не в силах держать в себе страх. Другая девочка рядом с ней испуганно отодвинулась от своей подружки и тихо сказала:

— Это не я. Это она плачет. А я не плакала. Я заткнулась.

— А где взрослые? —спросил я, обращаясь к ней как к самой разговорчивой.

— Полину Ивановну увели вчера. А Дарью Семеновну сразу убили, потому что она некрасивая,— быстро ответила девочка.

Мы с Палычем посмотрели друг на друга, и я понял, что он сейчас хочет того же, что и я — убивать этих ублюдков там, где встретим. Убивать, как убивают крыс — не за то, что они что-то сделали, а просто за то, что они есть на этом свете-Чужой тоже проснулся, знакомо запульсировал, расширяясь неровными рывками, пока знакомая кровавая пелена не полезла наружу, одновременно успокаивая и нервируя, застилая мне глаза и мешая слышать что-то важное.

— Мужики, давайте поживее — урки просыпают

ся,— раздался снаружи озабоченный голос Васильева,

и тут же раздался выстрел, а потом еще и еще…

Мы вылетели из автобуса, бросившись на асфальт, и Валера, тоже распластавшись, показал рукой на два джипа, в свете луны бликующих полировкой метрах в пятидесяти дальше по шоссе:

— Шмаляют оттуда! И в поле, с той стороны, тоже.—

Валера показал рукой.

Мне почудились три вооруженные тени, но их движения были такими неуверенными и неверными, что Чужой наладился было снова закуклиться в свой кокон, и я еле уговорил его не спешить, обратив внимание на тени со стороны джипов — там, в абсолютном мраке, двигались наглые, уверенные в себе фигурки с помповыми ружьями в руках.

Палыч хищно оскалился, в два прыжка заскочил в салон «форда» и выкатился оттуда с «калашом» за спиной и с гранатой в каждой руке. Одну «эфку» он вручил Васильеву и показал на джипы:

— Пошли. Тошка прикроет, а мы загасим.

Они ушли, не оборачиваясь, ничего не объясняя, и я сначала не понял, что требуется от меня, но потом увидел, как они побежали, пригибаясь, вдоль грузовика, и понял, что мне следует просто отвлечь противника.

Я выскочил на обочину и дважды выстрелил в направлении джипов. Картечь горохом хлопнула по железу, но особого вреда с такой дистанции, разумеется, не нанесла.

Урки тоже ответили мне картечью и тоже никуда не попали, потому что просто меня не видели. Так можно было перестреливаться сутки напролет, и я вернулся к «форду».

В салоне было трудно передвигаться — всюду валялась разнообразная амуниция, а в самом узком месте прохода лежал, закрыв голову руками, наш габаритный пассажир. Мне пришлось пробежать прямо по нему, чтобы забрать автомат, и на обратном пути я не удержался от едкого замечания:

— Спать лучше в кресле. Здесь можете и замер

знуть,— но он мне не ответил, и я подумал, что он, мо

жет быть, и в самом деле спит.

Первым же выстрелом из «калаша» я угодил в лобовое стекло одному из джипов, и оно рассыпалось с отчетливым журчанием, а сразу после этого раздалось два оглушительных взрыва, и обе машины скрылись в клубах черного дыма и вертящихся в яростных вихрях языках огня…

Чужой разочарованно дрогнул, подсветил мне еще пару мишеней на обочине, и я снял их одной длинной очередью. Еще одна тень залегла в поле за перевернутым грузовиком, но мне ее отсюда было не достать, и я равнодушно отвернулся от этого трусливого шакала.

Палыч с Васильевым вернулись ко мне закопченные — у Валерки в саже была даже белобрысая голова, а у Палыча почернело все брюхо и даже носки.

— Я поведу автобус, а ты «форд»!— крикнул Игорь Валере и побежал к «Икарусу», нервно дергая шеей, которую натирал ремень болтающегося за спиной автомата.

— Я с тобой,— предложил я Палычу, но тот замотал головой:

— Нах. Ты охраняешь груз. Один хрен, стрелять из автобуса нельзя.

Я не сразу понял, почему нельзя стрелять из «Икаруса», но, усевшись в салоне «форда» и выставив автомат наружу, понял — чтоб не стреляли в ответ. У нас броня семь сантиметров, а у автобуса жестяные стенки, которые пробивает даже ружейная картечь.

«Икарус» развернулся в два приема и, пропустив наш броневик вперед, тронулся следом. Я не стрелял, потому что вокруг было тихо и темно, а Чужой подсвечивать отказался, тихой, но внятной болью тлея у меня под правым виском.

Я так и не понял, когда и куда попрятались местные завсегдатаи, но сейчас пространство вокруг нас больше всего напоминало кладбище брошенных машин, которые мы огибали достаточно небрежно, иногда задевая некоторые из них.

Все-таки Валера хреновый водитель, до Палыча ему далеко, понял я, а после очередной серии касаний крикнул:

— Ты нам все борта пообдираешь! Давай поаккуратнее…

Валера не ответил, и я отвернулся от его чумазого затылка, снова пристально разглядывая мелькающие за бортом тени и черные остовы.

Через пару минут машин стало меньше, и мы разогнались километров до сорока в час. Палыч уверенно держался сзади, двигаясь с отключенными габаритами и светом.

Я начал было думать о том, что пришлось испытать этим детям в автобусе, но тут же запретил себе мысли на эту тему, ибо сразу понимающе откликался Чужой, начинало сводить скулы, а палец рефлекторно тянулся к курку, и я боялся не совладать с собой.

Еще через пару километров машин на шоссе не осталось вовсе. Валера врубил фары и газанул уже под сто. Тут же мигнул фарами автобус сзади, и я нервно крикнул Васильеву:

— Сбрось скорость, Палыч не успевает…

Мы поехали чуть медленнее, и Валера закурил «бе-ломорину». Сизый дымок немедленно заполонил весь салон. Я услышал возню рядом с собой, и негромкий голос спросил из темноты:

— А что, здесь можно курить? Тогда я тоже подымлю, вы позволите?

Напряжение недавнего боя меня уже отпустило, и я ответил деду совершенно человеческим, нормальным тоном:

— Курите, конечно. Сильно перенервничали, да?

Дед поднялся с пола, отряхнул брюки и пиджак, сел в кресло, неторопливо закурил (тоже папиросу, как и Валерка) и только потом с достоинством ответил:

— Да. Я действительно испытал сильные эмоции…

Глава шестнадцатая

Не доезжая километров пятьдесят до Каширы, нам пришлось снизить скорость почти до пешеходной — все шоссе оказалось усеяно мешками с песком или старыми шинами. Мы тащились эти километры почти четыре часа, поэтому встретили рассвет еще в дороге.

Увидев мягкий и широкий склон и спокойную речку по своему борту, я вдруг вспомнил запахи в «Икарусе» и крикнул Васильеву:

— Здесь надо переждать!

Он не стал спорить. Мы медленно съехали к берегу, сделали полукруг и встали так, чтобы можно было сразу, без разворотов, вырулить на шоссе.

«Икарус» повторил наш маневр. Когда он встал, я тут же вышел наружу, заранее обмирая от того кошмара, который мне предстоит увидеть и услышать.

Палыч тоже сразу вышел из автобуса, и мы встретились с ним на полпути между нашими машинами, как парламентеры последней войны.

— Тридцать пять человек. Детский дом «Солнышко», мля. А пионерский лагерь назывался «Ромашка».Они в Москву возвращались, из «Ромашки» в «Солнышко», мля. Короче, бухгалтершу сразу замочили —пожилая тетка была. Вожатую забрали для развлечений. Водила еще был. Удрал, наверное.

Палыч говорил отрывистыми фразами и глядел не на меня, а на предрассветное солнце, которое выкатывалось над тихой речкой, и эти фразы летели над водой, как плоские камешки, до самого леса с той стороны, отражались там и возвращались отчетливым и пугающим в своей резкости эхом.