Александр Щёголев - Львиная охота

• Название: Львиная охота
• Автор: Александр Щёголев
• Издательство: Вече
• Жанр: Научная Фантастика
• ISBN: 5-94538-204-3

Прекрасен и светел мир будущего. Мир, в котором алчность стала новым именем дьявола, а хороших людей гораздо больше, чем плохих, в котором нравственность стала залогом телесного здоровья. Этот мир рождает героев со здоровой душой. И ничего, что здесь пока еще взрываются термитные мины, стреляют вакуум-арбалеты, а штурмовые операции проводятся в густонаселенном районе Европы. Тем более, если ушедшие на покой агенты спецслужб сохранили в себе дух отчаянной молодости…

---

Один из ненужных вопросов мы с Арно уже обошли стороной. Я так и не спросил его, почему он не послушал меня, не побежал домой. Зачем было мучить героя? Он давно дал мне ответ. Это был его город, и ему очень не нравились новости, которые со вчерашнего дня передавали все местные информационные каналы. Ни мгновения он не сомневался, что спать я сегодня не собираюсь, потому и вернулся в гостиницу. Что бы я делал без его желания побыть героем хотя бы еще один час?..

— Пошли, побросаем мячик, — сказал я, увлекая Арно в спортзал.

Включили свет, собрали мячи в центре и минут десять разминались под кольцом. Точнее, разминался только он, а я скромно руководил процессом. С маяком на плече не очень-то размахаешься. Юный атлет ничего не понимал, оттого был красен, но терпел, даже старался показать мне класс. Потом я скомандовал: «Все, пора остыть немного» и отправился прямиком в мужскую раздевалку. Арно не удержался, бросил последний разок (попал) и поскакал за мной. Судя по его виду, остыть ему было затруднительно, и чтобы не ляпнул он лишнего, я сунул ему под нос зеленый экранчик блокнота. Там было заготовлено слово: «Молчи!» Арно обиженно поджал губу. Тогда я включил фотокарандаш и быстренько вывел: «Пишем одно, говорим другое». Он медленно кивнул, ставши ужасно серьезным. Он окинул подозрительным взглядом стены раздевалки и вопросительно посмотрел мне в глаза. Я кивнул в ответ.

— Почему вы дышите ртом? — светски осведомился Арно.

— Разве? — сказал я рассеянно, начав работу над новой запиской. — По-моему, я носом дышу.

Он заглянул в блокнот сбоку, вывернув шею.

— Вы, дядя Макс, ртом такую узенькую щелочку делаете, наверно, чтобы самого себя обмануть.

— Носом — это важно?

— У меня в детстве начиналась астма. Помните, каким я слабаком был? Климат у нас слишком влажный, а тут еще наследственность. Так вот, когда я начал дышать носом и всегда следить за тем, как дышу, астма вскоре и прошла.

Я повернул блокнот, чтобы ему удобнее было читать: «Меняемся одеждой, дружок, раздевайся».

Мальчик хмыкнул, но протестов не заявил. Раздевалка на то и раздевалка, все естественно. Он только слегка изменился в лице, когда обнаружил, что под шортами у меня ничего нет. Так и было задумано, меченые трусы я снял еще в номере, чтобы не заставлять хорошего человека натягивать на себя чужое белье, ведь не всякому это будет приятно. Поощряется ли Естественным Кодексом хождение без трусов? Не знаю, не знаю. Я жестом остановил Арно, когда тот по инерции взялся за собственные плавки. Не нужны мне были его плавки, достаточно было штанов, рубашки и обуви. Мальчик со скрытым уважением поглядывал на мои шрамы.

— Муж матери — тоже весь такой… — вдруг сообщил он. И тут же испуганно покосился на потолок. — Я говорю, отчим весь больной был, еще до того, как начальником Службы Границ стал. Ранили его в заварушку, когда телецентр штурмовали… пять операций перенес, шрамы кругом… дырка в легких была, пневмоторакс… короче, когда стал следить за своим дыханием, тоже довольно быстро в строй встал. Даже курить бросил. Даже пить… Медкомиссию прошел! А то как бы его начальником Службы Границ поставили?

Мы быстро покончили с переодеванием, и я написал Арно: «Теперь — ко мне. Ты останешься в номере, а я исчезну. Ты — вместо меня».

Долго он читал эту записку, но я не торопил парня с решением. Понятно было, какие вихри проносятся в его стриженой голове. Наконец он взял у меня из рук блокнот и карандаш.

— Значит, я со своей щелочкой из губ неправильно живу? — заговорил я, пока он пишет. — А вы с отчимом, значит, носом смерть попрали?

— Почему мы с отчимом, — ответил он раздумчиво. — Гончар очень многих в городе научил правильно дышать.

— Это который поэт, что ли?

— Почему поэт? Гончар — известный врач из России. И не только же благодаря закрытому рту мы выздоровели, вы же все понимаете…

— Само собой. Биокорректор, помолясь, засунем дружно под матрац. Водяными знаками к сердцу…

Арно дописал записку и показал мне: «Я у вас почитаю, можно?» Ответ мой был таков: «Свет не зажигать! При свете ты — не я». «Что мне тогда делать?» — деловито уточнил он. «Ложиться и спать. До утра». Пока он переваривал информацию, я дополнил картину последним штрихом: «Это — регистрирующая аппаратура. (Я переложил ему на плечо полотенце со спрятанными внутри волосами.) Носить с собой даже в туалет. Разворачивать нельзя». Арно хотел было потрогать ношу на своем плече и не посмел прикоснуться. Там точно не бомба? — читалось в его растерянных глазах.

На этом наша переписка иссякла. Когда мы выходили из спортзала, я вдруг сообразил:

— Погоди, твоя мать замужем за генералом пограничной стражи? За товарищем Азой Бриг?

— Ну, — с удивлением сказал он. — А что?

Смарагда Бриг. Дизайнер С. Бриг, автор хулиганской скульптуры. Заурядная провинциальная дурочка, оказавшаяся на деле не такой уж заурядной. За что она мне отомстила, за какие из своих несбывшихся надежд? Кто-нибудь когда-нибудь поймет этих женщин? Мы с Арно вошли в мой номер, не зажигая свет и продолжая светски беседовать. Собственно, как выяснилось, Смарагда ваяла не столько Жилова, сколько безымянный эталон мужественности. Фамилия натурщика не очень интересовала заказчиков. «Идеал» — так назывался конкурс, устроенный популярным дамским журналом «Услада Сердца» — вскоре после того, как я покинул эти места. И по опросу многочисленных читательниц победили именно мои виды. Особенно дамам понравились шрамы, с удовольствием отметил Арно… Мальчик хорошо держался, не трясся и не переигрывал. Выйдем на балкон, проветрим мозги, предложил я ему. Мы вышли на балкон и посмотрели на подсвеченную, словно светящуюся фигуру, сидящую в центре парка. Да, но каким образом твоя милая мамочка смогла заполучить мои «виды»?! (Я возмущенно указал пальцем в нужном направлении.) Вы же знаете, что она у меня с определенными отклонениями в поведении, горестно признал он, словно речь шла о безнадежно больном пациенте. Оказалось, Смарагда скрытно снимала всех гостей мужского пола, бывавших когда-либо в доме. Здоровенный альбом завела, наподобие семейного. Где снимала? В собственной спальне, понятно…

— Ну, спасибо за вечер, — сказал я, сворачивая разговор. — Тебе, наверно, пора домой.

Арно оторвал руки от заграждения и распрямился. Мы посмотрели друг на друга.

— Что ты решил насчет Дим Димыча? — спросил я. — Пойдешь со мной к нему?

— Спасибо, — сказал он. — В другой раз.

Я подмигнул ему и перебрался по мостику на галерею. Арно остался на балконе. Когда я оглянулся, он уже скрылся у меня в номере, понятливый, непростой мальчик. Без единого лишнего слова. Ему ужасно хотелось почитать перед сном, но когда я оглянулся в последний раз, свет так и не зажегся… Пользоваться лифтом было неразумно; я спустился до шестого этажа пешочком. «…Номер ячейки — это номер в гостинице, куда я вас тем же вечером спровадил…» «Тот вечер» был одним из пары сотен одинаковых вечеров, убитых мною в подземном городе под Морем Ленинграда. Обратная сторона Луны, никакой вам Земли над вольной головой. Рядом — Житинский кратер, откуда беспрерывно стартуют субсветовые махины. Все объекты накрыты блок-полями, спускающими шальные метеориты в унитаз. Романтика. На любителя, конечно. Житинский кратер — это крупнейший в обжитом мире космопорт, потому-то Великий Аудитор и устроился поблизости со своей миссией, держа под прицелом все финансы Солнечной системы. Василий Николаевич безвылазно сидел в роскошной портовой гостинице (ненавидя при этом гостиницы в принципе!), так ни разу и не сменив номер своих апартаментов. Он жил в шестьсот третьем. На шестом этаже. Сейчас там мемориальная доска. Он довольствовался мизерным, унизительным (на мой взгляд) окладом, он болел за все человечество. А гостиница, помнится, носила название… ну как еще может называться лучший постоялый двор под Морем Ленинграда? «Москва», конечно! Как же иначе… Именно в эти вельможные покои я и был вызван тогда. Я, который имел привилегию заходить к Великому Аудитору в любое время, с любым делом и вообще без дела, был вызван через электронного секретаря, со зловещей официальностью — вот такое окончание веселого вечера. Хозяин поджидал меня в обществе еще одного посетителя, и оказался им неожиданно тот самый хлыщ, с которым я около часа назад повздорил в клубе. Хлыщ нехорошо ухмылялся. А ведь даже обсохнуть не успел с тех пор, как улетел с ринга в ров с водой. Этот трепач вместо того, чтобы вернуться на ринг и продолжить наш с ним спор, предпочел час назад сбежать, крикнув мне напоследок: мол, второй раунд я оставляю за собой. Очевидно, пришло время его ответного удара. Василий Николаевич предъявил мне коротенькую звукозапись и с горечью спросил: ты, Жилов, на самом деле так думаешь или просто ляпнул, чтобы этого олуха позлить? («Олух» сиял, предвкушая скорый триумф.) Звукозапись содержала те несколько мыслей, которые я имел глупость озвучить в клубе и которые мой умудренный в интригах оппонент, как выяснилось, сохранил для вечности. Просчитав в уме варианты, я ответил Кузмину так: что сказано — то сказано, Жилов не имеет привычки попусту молоть языком, в отличие от некоторых молодежных вожаков. А все остальные вопросы по данному делу, если у вас таковые появятся, будем обсуждать только в кабинете моего непосредственного начальника. И тогда Кузмин, развернувшись, длинной сухой рукой закатил доносчику такую пощечину, от которой тот улетел из приемной в тренажерный зал, а самого Василия Николаевича кинуло о мягкую пластиковую стену (Луна как-никак), и наконец я допер, что этот подвыпивший молодой дурак, которого я, к своему несчастью, решил вогнать в ум, и есть пресловутый племянник Великого Аудитора…