Ференц Кашшаи - Телечеловек

• Название: Телечеловек
• Автор: Ференц Кашшаи
• Издательство: Издательство "Мир"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1965

Действие повести происходит в конце 60-х годов в вымышленной стране Миклане. Главный герой, талантливый ученый Бирминг, изобрел установку, в которой он использовал последние достижения в области электроники и биофизики. При помощи этой установки ему удается добиться получения объемного изображения. Случилось так, что изображение самого профессора начинает самостоятельную жизнь. С «двойником» происходит ряд увлекательных приключений, возникает личный конфликт между ним и профессором, раскрывается проблема ответственности ученых за свои изобретения.

Все события происходят на фоне острой борьбы между поборниками войны и сторонниками мира и прогресса.

Редакция научно-фантастической и научно-популярной литературы

---

— По существу, меня держали под домашним арестом.

— Вот именно! Так в чем же вы упрекаете меня?

— Я не упрекаю, просто хочу разобраться во всем до конца…

— К чему же вы пришли?

— Всюду только и говорят, что ни один из нас не настоящий. Уж если-де существует один искусственный человек, значит, их может быть и больше.

— В том-то и дело! Только подумайте — ваше сообщение об изобретении, как бумеранг, обратилось против вас же самих! Власти любой ценой хотят отвлечь внимание общественности от планов, вынашиваемых уже давно, — развязать агрессивную войну, войну, которая уничтожит в своем огне миллионы человеческих жизней. Ваше изобретение пришлось весьма кстати: теперь правящие круги пытаются убедить всех, что во главе международного движения за мир стоят роботы! Люди-автоматы, понимаете? Народ хотят запугать этаким страшилищем!

После минутного молчания он продолжал уже спокойнее:

— Теперь они кричат на всех перекрестках, будто репродуцированные люди, размноженные к тому же в неограниченном количестве, вполне возможная вещь! Они-де таят в себе смертельную опасность, и поэтому против них нужно защищаться. А «защищаться — значит вооружаться!

— Выходит, один и тот же факт можно представить по-разному, все зависит от того, какое толкование выгоднее, — заметил я иронически.

— Факты, профессор, упрямая вещь, а вот доверчивых людей до сих пор удается вводить в заблуждение. Кстати, вас не удивит, если здесь вдруг появятся полицейские агенты? Они могут нагрянуть с минуты на минуту… Для полиции момент как нельзя более подходящий: можно поймать сразу двух зайцев — накрыть обоих Бирмингов!

У меня снова мелькнула мысль — а не отключить ли двойника?

— Мое время на исходе, — тихо проговорил тот. — А пока я в вашем распоряжении!

— Позвольте, что значит «на исходе»?

— Именно то, что я сказал.

— Не говорите загадками!

— Хорошо, попытаюсь разъяснить. Человек живет до тех пор, пока находит в этом смысл…

— Значит, вы не видите смысла в жизни?

Двойник едва заметно покачал головой.

«Что это означает, — я растерялся, — согласие или отрицание?»

— У человека обязательно должна быть цель, ему нужно непременно жить в действии. Мне же ничего другого не осталось, как умереть. И я умру.

Последние слова потрясли меня. Он не сказал «исчезну» или «сойду со сцены», — нет, совершенно отчетливо он произнес: «Я умру».

— Послушайте, зачем вам умирать? Установку всегда можно включить снова…

Репродуцированный Бирминг уселся в кресло.

— Вы так и не хотите понять, профессор, что у вас больше нет установки.

Я даже зажмурился.

— Произошла абсорбция, то есть полное поглощение, — продолжал он, не обращая на меня внимания. — Под действием биотоков вещество, состоящее из сверхчувствительных молекул, приняло форму человека.

— Каким образом?

— Вам лучше знать, — спокойно ответил теледвойник.

— Вы хотите сказать, что с того критического момента вы — полноценное одушевленное существо? Иначе говоря, человек?

— Вы невнимательны. Я же совершенно ясно сказал: под воздействием биотоков сверхчувствительное вещество приняло форму человека. Все остальное появилось несколько позже. Чтобы вам была понятна моя мысль, приведу пример: как по-вашему, можно ли считать полноценным человеком только что родившегося младенца, жизнедеятельность которого на первых порах определяется лишь инстинктами?

— Безусловно.

— Но ведь я-то появился на свет взрослым человеком. Поэтому я и говорю, что мое младенческое состояние длилось считанные минуты.

— Тогда как же вы могли заключить, что… словом, что вы не настоящий, а искусственно созданный Бирминг?

— Я этого никогда не утверждал.

Мы в упор посмотрели друг на друга.

— Не утверждали?

— Никогда!

— Но ведь только что вы совершенно недвусмысленно заявили, как под воздействием биотоков установка… следовательно, вы всего лишь…

— Вы путаете совершенно разные вещи. Настоящий Бирминг — это я.

В бешенстве я вскочил:

— Уж не меня ли вы считаете мною же изобретенным аппаратом?!

— Профессор, успокойтесь…

Огромным усилием воли я сдержал свой гнев.

— Извольте объяснить…

— Я стал полностью одушевленным человеком в тот момент, когда вы были самим собой, то есть истинным Бирмингом, свободным от каких бы то ни было условностей. Вот эти подлинные черты вашего характера и перешли ко мне.

Он замолчал и только, как бы скрывая какую-то затаенную мысль, неторопливо постукивал по столу.

— В клубе Бэклахэм я прочитал за вас лекцию, — наконец произнес он, — точно так же как это сделали бы вы сами, будь хоть немного смелее. Впрочем, пожалуй, это не то слово. Вернее, будь вы не столь утомлены.

— Позвольте, позвольте, вы только что заявили, будто свой характер переняли от меня. Но в тот момент, когда вы «появились на свет божий», я и впрямь был очень утомлен. Как же могло случиться, что моя усталость не передалась вам?

— Понимаю, профессор. Но ведь вы устали от той жизни, которую вели в последнее время, я же решил начать все заново. Между нашими жизнями есть только одно-единственное связующее звено, а именно тот импульс, благодаря которому вы вызвали меня к жизни. Поймите, наконец, я — не что иное, как сгусток аккумулированной энергии. Моя юность тоже оказалась предельно сжатой. Хоть я и мыслил так же, как и вы, но видел мир в светлых, радужных тонах, и это наполняло меня трепетным ожиданием чего-то неизведанного…

— Значит ли это, что в вашем лице я вижу свою юность?

— Если юношеский пыл и веру дополнить богатым жизненным опытом, то можно считать, что во мне синтезировано то и другое. Вы спросите, что я понимаю под жизненным опытом? Я имею в виду такую сумму впечатлений и знаний, которая позволяет человеку верить, что жизнь, в сущности, слишком коротка и человек просто не успевает состариться.

Он опять умолк. Очевидно, следовало чтото сказать, но я просто не знал, с чего начать. В полной растерянности я произнес:

— Вот теперь я, пожалуй, не прочь выкурить сигарету.

— Сделайте одолжение, — с прежней учтивостью он протянул портсигар.

Я закурил. Теледвойник с жадностью смотрел на дымящуюся сигарету.

«Сгусток аккумулированной анергии…»

Мы оба хранили молчание.

8

Первым заговорил теледвойник.

— Безотчетное состояние продолжалось всего несколько минут…

— Скажите, когда вам пришла мысль о существовании еще одного Бирминга? — Теперь я был осмотрительнее и тщательно подыскивал выражения.

— Я знал об этом с самого начала своего сознательного бытия не хуже вас самих, — спокойно ответил он. — Ведь вы же не сомневались в его существовании?

— Тогда вы должны чувствовать себя уязвленным, если вас считают установкой…

— Ничуть. Напротив, я воспринимаю это как нечто чрезвычайно интересное. В конце концов, — он оживился, — человек — самый удивительный и совершенный механизм, созданный природой. С помощью особого и весьма оригинального метода вам удалось скопировать творение природы. Но повторяю: скопировать.

— Позволю себе заметить, я и раньше проводил с вами пробные сеансы…

— Знаю.

— Откуда?

— Из ваших записей, расчетов… и вашей собственной памяти.

— Моей памяти?

— Разумеется! Ведь я уже говорил: я — это вы.

— Гм…

— Я понимаю ваше состояние, профессор. Человеку не так уж часто приходится говорить по душам со своим собственным «я». Вы что-то хотели сказать?

— Во время экспериментов по репродуцированию, то есть…

— Договаривайте.

— …аппарат неизменно копировал только то, что я проделывал перед телекамерами. Сколько я ни бился, мне никак не удавалось решить проблему его самостоятельных действий. Вроде бы все отрегулировано идеально: биокамеры функционировали превосходно, передавая биотоки центральной нервной системы. Аппарат-приемник приобрел контуры вашей фигуры, внешний облик, но способностью самостоятельно ощущать и мыслить не обладал. Он лишь механически копировал, правда со скрупулезной точностью, но не больше.

— Ну что ж, не следует недооценивать и этого исключительно важного, я бы сказал, феноменального достижения, профессор. Хотя, по правде говоря, если проанализировать возможные последствия вашего замечательного открытия, становится страшновато.

— Черт возьми, сколько ни ломаю голову, до сих пор не могу понять, чем вызваны столь неожиданные изменения в работе аппарата на заключительной стадии!

— Боюсь, что не многим смогу вам помочь, ведь я же, естественно, не помню самого момента своего зарождения. Не скрою, я и сам задумывался над этой загадкой. Я понимаю, профессор, как усложнил для вас решение всей проблемы, когда захватил с собой ваши записи и расчеты. Не судите меня строго, ведь молодости свойственна любознательность…