Djonny - Сказки темного леса

• Название: Сказки темного леса
• Автор: Djonny
• Издательство: Mushroom Elves Press
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2007

«Свыше полутысячи смешных и жутких, удивительных и кровавых историй, произошедших в среде питерских ролевиков в период с 1991 по 2000 год. Всё, про что бы Вы хотели узнать — история РИ глазами подонков, глумление над людьми, попойки и употребление наркотиков, секты и самоубийства, погромы и провокации, облавы и противодействие властей — всё здесь.

Это „темная история“ Питерской ролевой тусовки — весело, жестко и совсем не так, как теперь принято. Почти от самого начала до рубежа тысячелетий, в живом изложении от создателей большинства этих историй — Грибных Эльфов».

Автор разрешает воспроизводить эту книгу в любой форме и любыми средствами (электронными и механическими, включая фотокопирование, магнитную запись или иные средства копирования или сохранения информации) для целей, не связанных с извлечением прибыли.

---

Через пару часов свыше двухсот человек собрались на поле неподалеку от нашей стоянки. Сегодня был четверг, шестое июля — день, заявленный мастерами как начало игры. Образовав исполинский квадрат, собравшиеся приготовились слушать речь Ленского, специально для этого притащившего с мастерской свою невообразимо жирную тушу.

Пока все готовились к параду, ясное доселе небо взгорбилось громадами дождевых облаков. Жара спала, сменившись моросящим дождем, принесшим с собой атмосферу сырости и едва уловимый запах прелой травы. Смешавшись с толпой, мы глядели на пеструю вереницу нарядов, к которой примешивался тяжелый блеск шлемов и быстрая радуга кольчужных колец.

Сегодня на поле собрались люди из множества городов (Москвы, Питера, Воронежа, Твери и других), так что нельзя было придумать лучшего времени для реализации нашего плана мести. Тем более что Лустберг был тут как тут: стоял на противоположной от нас стороне поля в выцветших синих джинсах и черной меховой безрукавке, повязав длинные волосы полосой грязно-белого меха.

Его лицо выражало равнодушную скуку, тонкий рот кривился над аккуратно постриженной бородой. Взгляд блуждал, лишь мельком касаясь движущегося через центр поля человека в багровой рясе, отороченной по краю синей полосой с белыми звездами.[255] Человек нес перед собой круглый щит, капюшон был надвинут — так что ни рук, ни лица человека Лустбергу было не разглядеть. Да вроде и незачем: мало ли тут ходит людей, наряженных еще и не так? Момент был, что надо: внимание присутствующих было приковано к центру поля, посреди которого Ленский произносил вступительную речь. Так что многие невольно провожали взглядом фигуру в красном, дерзко пересекавшую поле неподалеку от жирной туши «главного мастера». А значит — видели, как я вплотную подошел к стоящему в первом ряду Лустбергу и рывком отвел в сторону щит, освобождая спрятанную под ним саперную лопатку.

Не знаю, успел ли Лустберг заметить одетый на лезвие шанцевого инструмента полиэтиленовый пакет, поверх которого лежала целая куча говна.[256] У него было не так уж много времени: в следующую секунду я бросил говно с лопаты прямо ему в лицо. Раздался звучный шлепок, после которого я принялся пятиться назад, выставив вперед лопатку и прикрываясь щитом. Дело было сделано, и я не собирался задерживаться на этой стороне поля.

— Да что же это творится? — послышался крик из стана приятелей Лустберга, не успевших еще толком разобраться в ситуации. — Он его лопатой ударил! А ну, стой!

Но броситься в погоню так никто и не решился: саперная лопатка и кулачный щит оказались весомыми аргументами. А еще через пару секунд все поняли, в чем тут дело: собравшиеся бросились в стороны, зажимая руками носы, образовав вокруг Лустберга широкую полосу отчуждения. К этому моменту широкая общественность заприметила, что на этой стороне поля что-то не так: Ленский умолк, и большинство глаз повернулось в нашу сторону. Медлить было нельзя, так что я сорвал с башки капюшон и заорал во весь голос:

— Люди! Будьте свидетелями! Тони Лустбергу из Питера бросили в лицо говном за то, что он мусорской стукач! Теперь он чуха! Люди, будьте свидетелями…

По толпе пронесся гомон, многие подошли поближе, чтобы все как следует рассмотреть. Я продолжал орать, наблюдая краешком глаза, как мои братья разошлись по полю и разъясняют те же самые подробности представителям других регионов:

— Вы спросите, за что с ним так поступили? — авторитетно толковал Барин, пользовавшийся некоторой популярностью меж иногородними ролевиками. — Тогда я должен буду сначала спросить: а у вас в городе есть стукачи? Подумайте, как бы вы поступили на нашем месте?! Через десять минут не было на поле такого человека, который бы не знал, чем бросили в лицо Лустбергу, а также кто и почему это сделал. Стоит отметить и то, что Лустберг даже не попытался нам отомстить. Он постоял немного, размазывая по лицу говно, а затем не выдержал и удалился по направлению к своей стоянке.

— Сделано! — поздравляли друг друга мы, глядя вслед удаляющемуся Лустбергу. — Пусть теперь жалуется, сколько душе угодно! Интересно, что он напишет: «Помогите! Грибные Эльфы намазали меня говном!» Вот смеху-то будет! Что же, месть наша свершилась: пейберда исполнена!

Мы были настолько довольны, что по возвращении в город поручили Королеве увековечить этот случай в стихах. Так родилась элегия «Король Говно», первые пару четверостиший которой я с удовольствием здесь приведу:

Ждет Лустберга престол, но он
Построен в форме унитаза
Что делать, ведь на этот трон
Был он в Москве говном помазан

На шее — стульчака кольцо
Быть королем — его призванье
Говном с лопаты на лицо
Так совершилось помазанье…

Прошел час, и ругань и вой, связанные с этим случаем, немного утихли. Это произошло, когда большинство людей пришли к выводу: случай с Лустбергом — питерское дело, остальных это не касается. Желающих вписаться за стукача не нашлось, и постепенно всё устаканилось: мастера закончили парад, и публика разбрелась по своим стоянкам. Посидев маленько на пригорке, направились к дому и мы.

Следующие несколько часов мы с Эйвом наблюдали, как наши товарищи помогают Паше Оружейнику строить деревянную крепость. Паша известен своими постройками на весь СевероЗападный регион, но мы и подумать не смели, что ему удастся впутать в это дело наших товарищей. Для большинства из нас участвовать в «строяке» является своеобразным табу, и лишь безмерным уважением к Паше я могу объяснить тот факт, что наши товарищи согласились ему помогать.

Но даже те, кто трудился на постройке крепости, ускоренными темпами отмечали удачное завершение многолетней пейберды. Коньячный спирт лился рекой, и спустя пару часов кое-кого из наших было уже не узнать. Больше других отличился Фери: от неимоверного количества выпитого его склинило, и теперь он сидел у костра с почерневшим лицом, в который раз рассказывая одну и ту же историю. Едва замолкнув, он тут же забывал, о чем вел речь, и достаточно было малейшей подначки, чтобы он взялся пересказывать то же самое опять:

— Фери, — просили его мы. — Расскажи еще что-нибудь!

— Охо… тно, — заплетающимся языком начинал рассказывать Фери. — В училище вышла история, где мы с Кузей учились на краснодеревщиков. Стою я, значит, у верстака, цикольку точу. Так наточил, что просто охуеть можно: острей уже некуда! Тут подходит ко мне со спины один наш сокурсник и как хлопнет меня по плечу! Он, как потом выяснилось, хотел у меня сигарету попросить. Я подпрыгнул от неожиданности и назад развернулся, а циколька была зажата в руке. Вот сокурснику фалангу большого пальца и отрезало, да! Раз, и как будто и не было ее! Крови, помню, тогда порядочно натекло…

— Класс! — смеялись мы, глядя, как довольный Фери раскуривает сигарету. — А еще что-нибудь?

— Еще что-нибудь? — переспрашивал Фери, причем видно было, что память о сказанном покидает его вместе с этим вопросом. — Есть любопытная история про цикольку. В училище дело было, где мы с Кузей учились на краснодеревщиков…

Можете мне не верить, но в тот раз Фери рассказал историю про цикольку четырнадцать раз. Возможно, он рассказал бы ее и в пятнадцатый, но этому вышла помеха: на поле неподалеку обозначилась какое-то подозрительное движение. Примерно полсотни человек, снаряженных броней и оружием на старинный манер, в боевых порядках выдвинулись из леса и направились в нашу сторону. Около половины из них несли перед собою щиты, а впереди войска виднелась фигура одного из мастеров — в квадратных очках и синем спортивном костюме.

— Смотри-ка, игра началась! — толкнул меня в бок Эйв. — Встречай их, Петрович, раз уж тебе это положено по должности!

Вышло так, что на этой игре мне досталась роль начальника стражи — лица, ответственного за оборону Видесских границ. Вздохнув, я напялил на себя рясу, сунул за пояс мечи и двинулся по полю в сторону приближающегося войска. Вместе со мной отправился Эйв, а остальные наши товарищи вернулись к работе, с топорами в руках окружив недостроенную Пашину крепость.

Я шел, прикидывая в уме слова приветствия, подходящее для такого важного случая. Что лучше сказать: «Воины, приветствую вас на границах славной Видессы!» или «Чье это войско стоит возле границ великого города?!» Как себя держать: вежливо или надменно, разливаться соловьем или просто спросить: «Парни, чего вы хотите?»

Но по мере приближения слова замерли у меня на устах. Что-то было не так с этим войском: слишком молчаливы были собравшиеся, чересчур серьезны и сосредоточены были их лица. На некоторых из них читалась решимость, на других — злоба, но было и порядочное количество таких, кто прятал за показной удалью липкий, расходящийся почти ощутимыми волнами страх. Он читался в лихорадочном блеске глаз, в напряженных плечах, в повисшем в воздухе кислом запахе адреналина. И вот это не укладывалось уже ни в какие схемы, это было словно удар колокола, настойчиво трезвонящего: «Здесь что-то случилось!».