Николай Харин - Снова три мушкетера

• Название: Снова три мушкетера
• Автор: Николай Харин
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0307-3

---

Пока д'Артаньян находился в камере для приговоренных к смертной казни и, следовательно, не имел возможности действовать, остальные лица, волею судьбы вовлеченные в историю, о которой мы рассказываем на этих страницах, напротив, жили активной жизнью. Движимые самыми различными желаниями, все они, совершая те или иные поступки, зачастую сами не отдавая себе в этом отчет, принимали живейшее участие в судьбе д'Артаньяна. И каковы бы ни были побудительные мотивы и помыслы всех героев трагикомедии, имя которой жизнь, они привели к тому, чего и следовало ожидать. А именно: наша история, которая могла бы оборваться вместе с жизнью храброго гасконца, не оборвалась, а получила продолжение.

Возможно, это случилось потому, что д'Артаньян был не только храбр, но и обаятелен. По этой причине фортуна, эта ветреница, снова задержала на нем свой взор.

Вернее же всего, своим везением мушкетер был обязан тому обстоятельству, что его персона привлекла внимание другой молодой особы мадемуазель де Бриссар.

Эта девушка, родившаяся в семье военного и выросшая среди людей действия, и сама была также способна на решительные поступки. Предоставив Планше, снабженного ее инструкциями, следовать под конвоем обратно на «Морскую звезду», одиноко маячившую в Ларошельской гавани, девушка приступила к осуществлению главной части своего плана.

Когда часы на башне городской ратуши пробили девять, в конце плохо освещенной, как и почти все остальные, городской улицы показался портшез, несомый двумя рослыми лакеями. Это само по себе было большой редкостью в осажденной Ла-Рошели, а появление портшеза в такое время, когда все старались не высовываться из своих домов, предпочитая находиться за крепкими дверными засовами и ставнями, вполне могло вызвать удивление и любопытство.

Поэтому стражник, стерегущий д'Артаньяна, был удивлен, когда лакеи опустили портшез перед тюремными воротами и из него вышла дама, закутанная в бархатный плащ с капюшоном.

Подойдя к стражнику, дама пожелала, чтобы ее провели к начальнику тюрьмы.

— Это невозможно, мадам, — отвечал стражник, пытаясь рассмотреть лицо молодой женщины, скрытое низко опущенным капюшоном.

— Почему же?

— Начальник не живет здесь. Он ночует дома, а так как тюрьма почти пуста, он давно ушел.

— Однако же кого-то вы здесь охраняете?

— Да, мадам. Этот человек будет завтра казнен.

— Значит, все правильно.

— Что вы имеете в виду, мадам?

— Называйте меня — мадемуазель.

— Простите, мадемдазель.

— Именно этого человека мне и нужно видеть, если, конечно, в тюрьме нет другого арестанта, которого также должны казнить на следующий день.

— Простите, мадам… я хотел сказать, мадемуазель…

— Что такое?

— Я не могу пропустить вас к нему, пока…

— Пока… Договаривайте, сержант.

— Но я не сержант, сударыня.

— Ну так вы станете им.

— Я не совсем понимаю вас, мадемуазель…

— Мой опекун, который для меня почти что родной отец, как вам, наверное, известно, предложил мне навестить заключенного, чтобы он получил духовное утешение — он наш брат по вере.

— Как, мадемуазель, приговоренный протестант?!

— Конечно, хотя вы могли и не знать этого. Не все наши противники наши враги, и не все наши враги — католики. Он военный человек и просто исполнял свой долг, сражаясь с нами.

— Однако, мадемуазель, я все равно не могу пропустить вас к заключенному.

— Вы не даете мне договорить!

— Прошу прощения, мадемуазель!

— Мой отец очень утомлен и отдыхает — у него столько дел в это тяжелое время. Только поэтому он и послал меня с вооруженными людьми в такой час к дворянину, содержащемуся в этой камере, поскольку тот вспомнил об одной важной вещи, которую не успел сообщить ему. В записке, переданной отцу, этот дворянин пишет, что не хочет умирать, не облегчив душу каким-то очень важным признанием. Поскольку отец всецело доверяет мне, он и попросил меня выслушать этого дворянина.

— В таком случае — кто же ваш отец, сударыня.

— Комендант Ла-Рошели, — был ответ, и прекрасная незнакомка откинула капюшон.

— Ах, мадемуазель де Бриссар! — воскликнул пораженный стражник.

— Вы узнаете меня, не так ли?

— Конечно, но…

— Вы все еще колеблетесь?!

— Нет, но…

— Что же еще вам нужно?!

— Я просто не могу понять одной вещи, сударыня.

— Какой же именно?

— Как узник сумел передать эту записку?

— Это очень просто. Он передал ее одному из тех солдат, которых вы с вашим товарищем сменили час тому назад.

— О, теперь я понимаю, мадемуазель. Прошу вас пройти сюда, я посвечу вам.

— Вы передадите мне фонарь и оставите нас наедине — дело, о котором будет говорить приговоренный, может касаться слишком важных вопросов.

— Сударыня, но это может быть опасно…

— Это дворянин и вдобавок человек, который на рассвете предстанет перед Господом, — торжественно проговорила Камилла.

Солдат украдкой любовался ею.

— Итак, моей чести ничто не угрожает. А свою жизнь я сумею защитить. Во-первых, я закричу, и вы с товарищем сразу же придете ко мне на помощь.

— А во-вторых, мадемуазель?

— А во-вторых, со мной вот это. — И девушка извлекла из складок плаща стилет, тускло блеснувший при свете фонаря, раскачиваемого ветром в руке часового.

— Ах, сударыня. У вас на все есть ответ. Вот вам фонарь. Сейчас я отопру дверь.

— Когда я закончу разговор, я постучу в дверь и позову вас.

— Я тотчас же приду, мадемуазель.

Тяжелая дверь со скрипом отворилась.

Мы погрешили бы против истины, утверждая, что д'Артаньян спал беспробудным сном, зная, что наутро он отправится на виселицу. Поэтому, услышав лязг отпираемых засовов, мушкетер тут же вскочил на ноги. Он готов был думать, что потерял представление о ходе времени, что пришло утро, а с ним и тюремщики, явившиеся за ним.

— Вот он, этот человек, — сказал тюремщик, осветив лицо д'Артаньяна.

Затем он передал фонарь в руки Камиллы.

— Я буду рядом, сударыня, — тихо добавил он, скрываясь за дверью.

— Благодарю вас, сержант, — многозначительно отвечала Камилла, сопровождая свои столь многообещающие для солдата слова обворожительной улыбкой.

Мушкетер продолжал стоять, всматриваясь в темноту. Фонарь был опущен на пол, и темная фигура у дверей скрывалась во мраке.

— Сударь! Господин де Кастельмор! — позвал его приглушенный девичий голос.

— Я здесь, — откликнулся д'Артаньян, не зная хорошенько, что отвечать.

— Я крестница коменданта Ла-Рошели. Мы виделись с вами мельком сегодня утром в его кабинете.

— Я узнал вас, сударыня, — ответил удивленный д'Артаньян, уже окончательно стряхивая с себя тот тяжелый полусон-полубред, в котором он только что пребывал. — Я запомнил ваш голос.

— Мне удалось понять, что привело вас в наш город, — продолжала Камилла, заметно волнуясь. — Так как в намерения ваши вовсе не входило причинить вред моим согражданам и братьям по вере, то я решила, что опекун мой совершит тяжкий грех, приказав казнить вас. Это несправедливо, ведь Ла-Рошель все равно не устоит. Она будет сдана не сегодня, так завтра. Вы должны бежать отсюда и укрыться у одного человека, которому можете всецело доверять, пока Ла-Рошель не капитулирует, а это произойдет теперь очень скоро.

— Сударыня, мне нужно несколько мгновений, чтобы прийти в себя и оправиться от замешательства, вызванного вашим посещением. Ваши слова слишком неожиданны.

— Не теряйте времени, господин де Кастельмор. Минутное промедление может стоить вам жизни.

— Но каким образом я могу бежать отсюда? При мне нет оружия!

— Оно вам и не понадобится!

— Сударыня, вы говорите загадками!

— Меня зовут мадемуазель де Бриссар, господин де Кастельмор.

— А меня — шевалье д'Артаньян, лейтенант королевских мушкетеров.

— Я и забыла, что вы настоящий шпион и поэтому прибыли сюда под вымышленным именем.

— Зато теперь я открыл вам настоящее.

— А я, господин д'Артаньян, — открываю вам двери тюрьмы.

— Мадемуазель, я восхищен вашим мужеством, но до сих пор не могу поверить своим глазам, равно как к ушам. Зачем вы это делаете?

— Неужели лейтенант королевских мушкетеров может быть настолько несообразителен? Конечно же, только для того, чтобы не дать моему крестному совершить грех, который отяготит его душу, если он отправит вас на казнь. Только и всего!

— Мадемуазель, ваша забота о бессмертной душе вашего крестного отца делает вам честь, а меня она просто-таки возвращает к жизни.

Этот полушутливый-полусерьезный диалог мог затянуться на неопределенное время, так как обоим он стал доставлять удовольствие. Однако камера смертников не слишком подходящее место для подобного рода разговоров.