Шамиль Ракипов - Прекрасны ли зори?..

• Название: Прекрасны ли зори?..
• Автор: Шамиль Ракипов
• Издательство: «Детская литетатура»
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1973

Повесть о судьбе Героев Советского Союза, ровесников — украинца и татарина, которые вместе росли, учились, работали на шахте в Донбассе, вместе служили на погранзаставе, а затем героически сражались на фронтах Великой Отечественной войны.

---

Утром я позвонил в шахту.

— Есть срочное дело, — сказал я Ивану. — После работы приходи к нашему месту, в «Аршинку».

«Аршинкой» назывался старый заброшенный забой. Мы часто собирались там и при свете шахтёрских ламп играли в карты. Тишина стоит, лишь слышно, как хлюпают капли, падающие сверху, да всё время над головой что-то скрипит, трещит, с шорохом песок сыплется. Нет-нет да с глухим уханьем где-то отвалится глыба, доносится отдалённый гул, будто мешок картофеля высыпали на деревянный пол.

А мы привыкли, не боимся. Лишь бы место было понадёжнее, чтобы никто не мешал.

— Я тоже хочу тебе кой о чём сказать, — говорит Иван, помолчав. — Обязательно приду.

Я направился в свою шахту.

Время длилось невероятно долго. В конце дня я сдал оборудование в полной исправности и направился в «Аршинку».

Вот он, пятый участок.

За грудой обвалившихся сверху камней зияет дыра в соседний штрек. Здесь позабытый погнутый вентиль вентиляционной трубы, не то ржавый, не то окрашенный в красное. И сразу же налево открывается вход в узкую пещеру, не имеющую, должно быть, конца, пропахшую сыростью и наполненную густой темнотой. Это и есть наша «Аршинка».

Вон за уступом промелькнул огонёк. Это Иван. Заслышав мои шаги, мигает мне шахтёрской лампой.

— Привет, джигит! — здороваюсь я.

— Здорово, Гильфан!

Мы пожимаем друг другу руки. Усаживаемся на камни друг против друга.

— Выкладывай, что собирался сообщить, — говорю я и, вынув из-за пазухи тёплую бутылку с вином, ставлю среди тускло поблёскивающих кусков антрацита, — Когда мы говорили по телефону, по твоему голосу я понял, что ты для меня приготовил что-то важное.

— Ты прав, Гильфан. Я скажу тебе что-то важное. Только позже. А сейчас давай договоримся раз и навсегда покончить с этим… — Иван кивнул на бутылку.

— Согласен! — говорю я. — Я предлагаю сейчас выпить в последний раз за то, чтобы никогда больше в рот не брать этой гадости.

— Я не хочу сегодня шутить, — с раздражением проговорил Иван.

Не успел я рукой пошевельнуть, он схватил бутылку за горлышко и швырнул её в кучу камней. Бутылка со звоном разлетелась вдребезги. Запахло вином. Теперь и у меня пропало желание балагурить. Мы несколько минут сидели молча, потом я спросил:

— Ну, так что же ты собирался мне сказать?

Меня начинало раздражать его молчание. Размышляет, что ли, о чём-то?..

— Читал новое постановление? — спросил Иван.

Я отрицательно качнул головой. Но, вспомнив, что он тоже меня не видит, как и я его, сказал:

— Не читал. Что за постановление?

— Постановление Центрального Комитета и Совнаркома. В нём говорится о критическом положении. План не выполняется…

— Хм, план не выполнили, значит. Не выполнили, так выполним.

Иван вздохнул и с чувством боли начал рассказывать о трудном положении на участке. Он так разошёлся, что стал ругать на чём свет стоит всех подряд: и начальника участка, и десятников, и себя, и меня.

Я вежливо заметил ему, что себя он может поносить сколько ему угодно, но меня пусть лучше не трогает. А то мы поссоримся.

— Нас ничто не заботило, не интересовало! — воскликнул он. — Этим, если хочешь знать, мы помогали вашим врагам!..

— Ну уж ты загнул! — возмутился я. — Ты что, нервный?

— Нам нельзя больше так жить!

— Что ты предлагаешь?

— Вступить в комсомол! — торжественно заявил Иван.

Это для меня было неожиданностью, и я присвистнул.

— Ты не свисти! — рассердился Иван. — Будь мы в комсомоле, мы давно бы знали, что нам делать. Одна голова — хорошо. Две — лучше. А там тысячи таких парней, как мы! Если все вместе возьмёмся, можем в своей шахте порядок навести.

— Сомневаюсь, — проговорил я задумчиво.

— А ты не сомневайся! С сомнением нельзя приступать ни к одному делу.

Мы впервые в нашей жизни разошлись с Иваном в мнениях. Он, видно, всё заранее обдумал, а для меня это было неожиданностью. Мне было необходимо поразмыслить. Теперь я напряжённо думал совсем не о том, ради чего, собственно, и пригласил сюда Ивана. Наш разговор принял такой оборот, что казалось даже как-то неуместным просить Ивана занять мне денег… Неожиданно чуть в стороне тяжко вздохнул потолок. Что-то загрохотало, будто по каменистому шляху мчатся несколько телег, под нами вздрогнула земля. В лицо ударила удушливая пыль.

— Обвал! — закричал я и не услышал своего голоса.

Меня что-то больно ударило в плечо и отшвырнуло в нишу, оставшуюся в стене после того, как оттуда выгребли уголь.

Не знаю, сколько времени я пробыл в беспамятстве. Очнувшись, обнаружил, что по плечи завален щебнем. Не могу пошевелиться. Болит плечо. «Неужели конец? — промелькнула мысль. — Где Иван? Что с ним?» Я попробовал окликнуть его. Но из горла вырвался лишь хрип и слабый стон. В одно мгновение вся моя жизнь пронеслась перед глазами, привиделись близкие мне люди: мама, Халиулла-абзый, мои братья, друзья. И Рахиля. Почему она плачет? Может, по мне?.. Всё это медленно угасло. Наступила чёрная, непроглядная ночь. Неужели навсегда?..

Нет, нет! Этого не может быть! Я не хочу! Я, напрягшись изо всех сил, освобождаю из-под щебня руки. Передохнув немного, начинаю сбрасывать с себя камни. Хватаясь за острые уступы, подтягиваюсь, царапаю землю, ломая ногти. С трудом выползаю из-под груды камней и щебня. Кричу:

— Иван! Иван! — и сам едва различаю свой голос, будто уши заткнуты ватой.

Где мой друг? Успел ли броситься в ближайшую нишу? Может, ему похуже, чем мне, и он ожидает моей помощи?

Где-то сверху опять доносится шорох. Я с отчаянием понимаю, что это сыплются другие камни. Несколько глыб скатывается к моим ногам.

— Ива-а-ан! — зову я снова и, приложив к уху ладонь, прислушиваюсь.

Слышно только, как песок шелестит, ссыпаясь сверху, да звучно шлёпаются капли. Снова хватаю и отбрасываю в сторону камни. Буду работать, пока не найду Ивана.

Прерывисто дыша, я в изнеможении повалился на землю. Сердце бьётся часто-часто, будто отбойный молоток. Чу! Сквозь удары сердца ко мне пробиваются другие звуки. Они будто исходят из самой земли. Я приподнимаю голову и прислушиваюсь. С той стороны завала доносится еле различимый шорох, похожий на царапанье. Это Иван!

Как важно сейчас узнать, что ты не одинок в этой кромешной тьме! Пусть Иван тоже узнает, что нас двое! Вдвоём легче выбраться из этой западни. Я схватил камень и начал отчаянно бить о стену. Потом прислушиваюсь. Иван должен услышать мои сигналы…

Нет, так нельзя. Надо спокойнее. Надо хорошенько всё продумать, каждый шаг, каждое действие. Одно неосторожное движение — и опять недалеко до беды.

Сижу, прижав потный затылок к холодной шершавой стене. Теперь отчётливее слышу шорох — будто мышь возится. Несомненно, это он. Наверно, тоже разбирает завал. Наверно, тоже ищет меня.

Я поднимаюсь и, натыкаясь в темноте на острые камни, снова принимаюсь ворочать глыбы, осторожно отставляю их в сторону. Потом отбрасываю куски помельче. Выгребаю щебень. Постепенно между многотонными кусками породы образовался узкий лаз. Я ползу по нему, опасаясь задеть свисающие надо мной камни. Малейшее прикосновение — и они могут рухнуть, завалить меня, теперь уже навсегда.

— Гильфан! — слышу я впереди тихий голос Ивана. — Гильфан!

Он тоже делает подкоп в мою сторону.

— Я здесь, Иван! Я пробираюсь к тебе!

Мне за шиворот сыплется песок, набивается в уши, в ноздри. Я отплёвываюсь.

— Что ты орёшь? Тише! Тише разговаривай, Гильфан! — где-то совсем близко слышен голос Ивана.

Только сейчас дошло до моего сознания, какую оплошность я допустил, начав кричать в штреке. Вспомнились рассказы Халиуллы-абзыя о том, как чей-то крик в подземелье вызывал обвалы. Вот, оказывается, почему Иван молчал, не отзывался на мой зов. Или, может, откликался, но так тихо, что я его не слышал. Что и говорить, он оказался смышлёнее меня.

— Хорошо, Иван, — говорю я шёпотом, однако так, чтобы он меня услышал. — Ты не очень спеши, нам надо беречь силы…

Наконец мы встретились. Несколько мгновений лежали неподвижно, прижавшись потными лбами друг к другу. У меня вдруг запершило в носу и защипало в глазах. По щеке, защекотав, скатилась слеза. Ничего, в темноте Иван не увидит. Впрочем, он, кажется, и сам подозрительно шмыгает носом.

— Ползи за мной, — шепнул Иван и начал осторожно пятиться назад. — Отсюда легче пробраться к выходу.

Я пополз. Действительно, выход где-то в этой стороне. Иван мог и без меня начать его искать. Однако не захотел оставить друга в беде.

Мы оба вылезли из проделанной нами норы. Долго сидели молча, собираясь с силами. Каждый про себя обдумывал, как быть дальше.

— Надо пробраться к штреку, — сказал Иван. — До него недалеко. Если, на наше счастье, выход из «Аршинки» не завален, то мы как-нибудь выберемся. Но если и в штреке обвал…