Гусейн Аббасзаде - Трудный рейс Алибалы

• Название: Трудный рейс Алибалы
• Автор: Гусейн Аббасзаде
• Жанр: Советская классическая проза

Герои произведений Гусейна Аббасзаде — бывшие фронтовики, ученые, студенты, жители села — это живые образы наших современников со всеми своими радостями, огорчениями, переживаниями.

В центре внимания автора — нравственное содержание духовного мира советского человека, мера его ответственности перед временем, обществом и своей совестью.

---

И он ждал Агадаи. Наконец раздался звонок. Алибала побежал открывать дверь.

В руках Агадаи была сетка, а в ней — небольшая кастрюля. Первым делом Агадаи выпростал кастрюлю, подал осторожно Алибале.

— Отнеси на кухню, это душбара, Месмаханум прислала. Или лучше садись ешь, пока горячая, а я принес с собой свежие газеты, почитаю пока, посмотрим, что делается в мире.

— Я знаю, какую душбару готовит Месмаханум, с удовольствием поем, но сперва хочу поговорить с тобой.

Агадаи снял плащ и прошел в комнату. Алибала отнес кастрюлю на кухню, вернулся.

— Ну что у тебя еще случилось? Рассказывай.

— Что сказать, сам себя наказал. Впутался в чужое дело, а как выпутаться не знаю.

И Алибала со всеми подробностями рассказал о случившемся, начиная со встречи с Дадашем в Хачмасе вплоть до разговора с майором Ковсарли, слова которого терзали ему сердце.

— Если бы знать, что Дадаш сыграет со мной такую шутку! Хырдаханум предупреждала: не суйся в это дело. Не послушал. Эх, да что теперь говорить!

Агадаи молча выслушал рассказ друга, покачал головой.

— Конечно, сам виноват. Добро можно делать человеку, который это понимает и ценит, а не такому жулику…

— Откуда мне было знать! Думал: фронтовой товарищ, надо выручить…

— Ну, в гостинице-то он весь раскрылся. Я бы после такого разговора не стал прикрывать этого подлеца…

— Отказаться от своего слова нельзя. Как поступить, не знаю. Не по-мужски было бы забыть просьбу жены и дочери Дадаша. Ради этих женщин и внуков я должен был помочь Дадашу в этом деле. Теперь что делать? Не слизывать же свой плевок? Ты умный человек, у тебя хороший слог, ты не лезешь в карман за словом, подобно мне. Прошу тебя, подумаем вместе, как написать майору Ковсарли объяснительную, чтобы убедительно было и чтобы он оставил меня в покое.

Агадаи считал глупой наивностью надежду Алибалы отделаться объяснительной запиской от скандальной истории, в которую он сам же и влез.

— Написать объяснительную можно, напишем. Но если майор не захочет тебя понять, бумажка не будет иметь никакого смысла и ни капли пользы не принесет.

— Как то есть не принесет? Тогда зачем же он требует писать объяснительную?

— Порядок такой, Алибала. В подобных случаях владелец вещей должен написать объяснение, где, что и для чего купил. Список всего, что есть в чемодане…

— Да я в Кубе уже об этом писал! Список вещей, который мне дал Явуз, я наизусть помню. Вещи я перечислю, но мы, по-моему, должны найти три-четыре дельных человека, чтобы они пошли в милицию и сказали, что давали мне деньги и просили купить в Москве эти вещи для них.

— Это нетрудно. Хочешь, я всех жителей улицы Касума Измайлова соберу и поведу к майору Ковсарли в качестве свидетелей? Но, Алибала, если в милиции не захотят тебе помочь, то, что бы ни говорили свидетели, пользы не будет. Они там мастера выворачивать наизнанку свидетелей. И знаешь, иной, подобно тебе, скажет сначала, что давал деньги и просил что-то купить, а потом передумает и скажет: «Нет, не давал, не просил. Это Алибала или Агадаи меня просили, чтобы я сказал, будто давал и просил». Тогда так влипнем, что и за уши нас не вытащить. Это дело само по себе скользкое, его можно повернуть и так, и эдак, это зависит от желания и от совести следователя.

— Отношение майора мне не понравилось. Он смотрит на меня как на человека нечестного. С первых же слов ясно, что хочет меня запугать.

— Не бойся, Алибала, мы этого не допустим. Скорее всего он считает тебя спекулянтом и хочет содрать с тебя. Вот и запугивает, чтобы взять побольше.

— Что у меня есть? Что он может с меня содрать? — Голос Алибалы дрогнул. Богатства я не накопил, взяток не брал и другим не давал. Не научился!

Агадаи бросил на стол газету, которую скрутил, так и не прочитав, и сказал:

— Ты хорошо поступил, что поделился со мной. Надо нам поискать такого человека, чтобы мог подойти к этому майору и объяснить, что к чему, чтобы майор от тебя отстал. А пока что покажи список вещей, которые находятся в чемодане.

— Сейчас.

Алибала вытащил из внутреннего кармана старое черное портмоне, извлек из него свернутый тетрадный листок — он еще в Кубе своей рукой переписал список, составленный Дадашем, на случай, если спросят, — покупал, мол, и записывал.

— Что ж ты упрекаешь майора, в чем он виноват? Каждый, кто прочтет этот список, насторожится. Тут все модные товары, дорогие, ходовые — как на подбор. Кто бы ни был твой товарищ, если даже он сошьет рубашку из Корана и станет клясться, что купил все это для себя, никто не поверит. Тут слепому и то все ясно. У спекулянта рогов нет, но спекулянт виден… Шила в мешке не утаишь.

Агадаи еще раз внимательно просмотрел список, покачал головой, перечитал цены.

— Мешок денег нужен, чтобы купить все это.

— Это еще что, Агадаи! Он три таких чемодана вез из Москвы. Те два он в Кубе кое-как узаконил, остался этот.

— Не знаю, что в тех чемоданах, но за вещи, которые в этом чемодане, кого угодно можно засадить в тюрьму. Знаешь, — продолжал Агадаи, то и дело заглядывая в список, — читаю и думаю: если мы с моей Месмой пойдем в милицию и скажем, что просили купить это для нас, нам не поверят. Как назло, тут нет ничего для стариков. Но если наши дети возьмут на себя это дело, майору нечего будет возразить.

У Агадаи было два сына и три дочери, и все семейные, имеющие детей. Ведь многие вещи могут принадлежать им. Глядя в список, Агадаи прикидывал, кому из них какое платье приписать, чтобы выглядело убедительно.

— Дай мне бумагу и карандаш. Алибала принес требуемое и сказал:

— Если я тебе не нужен, то позвоню в больницу. Беспокоюсь за Хырдаханум. Спрошу, как она, с утра ничего о ней не знаю.

— Да, да, позвони.

Агадаи положил перед собой список вещей и на отдельных листках, на которых написал имена своих детей, стал вписывать по три-четыре вещи.

Алибала вышел в коридор и позвонил в больницу.

— Ай баджи, это отделение реанимации?

— Да, оно самое, — ответила медсестра.

— С вами говорит муж больной Хырдаханум Расуловой. Сестрица, очень я беспокоюсь, как Хырдаханум? Может быть, ей нужно что-нибудь, так я принесу.

Женщина, ответившая Алибале, узнала его, это была медсестра, которую он на днях угощал грушами, у тром Алибала поздоровался с ней в больнице, она приветливо кивнула.

Теперь медсестра, помедлив, ответила:

— Больная чувствует себя так же, как при вас. Не беспокойтесь, врачи делают все, что нужно.

— Сестрица, прошу вас, скажите Хырдаханум, что я звоню. Может, она хочет передать мне что-нибудь?

— Не беспокойтесь за больную. Я бы пошла, но ей только что сделали укол, она спит, и врач не разрешает ее часто беспокоить.

Не дожидаясь ответа Алибалы, медсестра повесила трубку. Это еще больше встревожило его, всякие мысли полезли в голову. «Правду ли говорит сестра? Не хуже ли Хырдаханум, чем было утром?»

Агадаи заметил огорчение на лице Алибалы.

— Ну, спросил? Как Хырдаханум?

— Не очень-то я верю медсестре. Говорит, что так же, как утром. Может, что-то скрывает, чтоб меня не пугать. Просто не знаю, что делать.

— Хочешь, пойдем к ней… — Агадаи отложил бумаги в сторону и поднялся.

— Сиди, какой смысл идти, все равно к ней не пустят. Эта реанимация, или как ее, язык не поворачивается произнести такое слово, — такое отделение, что к больным туда не пускают. Мне сделали уважение, впустили раза два, теперь больше не пускают. Там очень строгие правила. Твой больной в тяжелом состоянии лежит там, а ты стоишь в коридоре и терзаешь свое сердце. Это же сущая мука.

— Терпи. Посмотрим, что будет дальше. Будем надеяться. — И, чтобы отвлечь Алибалу от мыслей о жене, Агадаи снова завел разговор о чемодане: — Я распределил кое-какие вещи из этого списка между своими ребятами. Если майор Ковсарли захочет, они напишут, что попросили тебя купить в Москве эти вещи.

— Это было бы неплохо, только вот милиция торопит, завтра я должен отнести майору объяснительную записку. Значит, уже сегодня ребят надо предупредить.

— Не хочу врать: так быстро не управлюсь. Мне надо повидать всех, поговорить с каждым в отдельности, каждому объяснить, в чем дело.

— И то верно. Но что же делать?

— Что делать? Отнесешь объяснение послезавтра. А если он спросит, почему задержал, скажешь, что был занят в больнице, не мог прийти. Тут ты не обманываешь; если не поверит, пусть звонит в больницу и справляется. Слушай, если ты перед этим майором предстанешь таким тюфяком, дело плохо. А если он почувствует, что ты ничего не боишься, он поймет, что ты не сделал ничего противозаконного, и будет с тобой совсем по-другому разговаривать,

XV

Труп Хырдаханум, скончавшейся вчера вечером, привезли в Тазапирскую мечеть для омовения.

Во дворике перед мурдаширханой[4] стояла группа мужчин, пожилых и молодых. Они тихо переговаривались.