Влада Воронова - Ратоборцы

• Название: Ратоборцы
• Автор: Влада Воронова
• Издательство: Журнал «Самиздат»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2009

Ратоборцы — это люди, которые побеждают не врагов, а вражду. Ратоборцы войн не выигрывают, они войны прекращают.

Ратоборцами не рождаются, а становятся, когда хотят остаться людьми среди озверелости, когда защищать приходится не только себя, но и тех, кого любишь.

Вполне довольный собой и жизнью парень оказывается в центре схватки за власть двух могущественных орденов. И речь теперь идёт не только о его жизни, но и о судьбах тех, кто доверил свою жизнь ему. В этой войне можно стать победителем. А можно — ратоборцем. Судьбой и легендой для целого мира.

* * *

Окончательная авторская редакция.

Размещен в Журнале «Самиздат»: 01/03/2009, изменен: 11/06/2009.

На Либрусеке текст публикуется с разрешения автора.

---

— У тебя друг умер? Человеческой расы, — не столько спросил, сколько ответил человек.

— Догадливый, — хмыкнул Миратвен. Управитель посмотрел на человека, на бывшего владыку, который ещё не отвык решать за других, и тихо скользнул в кусты. Пусть сами поговорят. Без лишних ушей. А он пока за молоком сходит. После серьёзных разговоров — незаменимая вещь.

— Давно? — спросил человек.

— Что знаешь о давности, мотылёк? Для твоего краткого бытия и жалкое десятилетие — шестая часть жизни, если не больше. Двести пятьдесят три года прошло. Аолинг, герой наш сегодняшний, ещё и не родился… Ему всего лишь двести одиннадцать. — Миратвен умолк, говорить было трудно. И страшно — опять вернётся боль потери.

— Как его звали? — спросил человек.

— Рауль де Нанжи. Он был судьёй. Честным судьёй, справедливым и беспристрастным. И это в те времена, когда человеки свихнулись на политике, о законе никто и не вспоминал. А Рауль за всё время, пока он носил судейскую мантию, он не вынес ни одного несправедливого приговора. Никто не смог его ни подкупить, ни запугать. Его слову верили безоговорочно все — даже преступники и политики. И при всей твёрдости, при всей несгибаемости, несокрушимости — скала гранитная, он таким был таким… лёгким, весёлым, солнечным как… Даже не знаю, с чем или с кем сравнить… Рауль всегда был только Раулем. Всю жизнь. — Миратвен коротко передохнул. — Когда мы познакомились, ему было тридцать… А умер он в шестьдесят четыре. Всего-то тридцать четыре года. Так быстро… У вас не жизнь, — с безнадёжной яростью сказал хелефайя, — а искорка на ветру — сверкнёт и погаснет. Я видел, как старость уродует его облик, отнимает разум. Как он перестаёт узнавать близких, как превращается в лишённую рассудка развалину. А потом пришла смерть.

— Ну и стоит переживать из-за старого маразматика. К тому же отменного подонка.

Миратвен отшатнулся как от плевка в лицо.

— Ты, гнусное порождение обезьяны, не смей даже…

— Твой Рауль — обезьяна не меньшая. А может и большая, раз тебе и вспомнить-то о нём нечего. Ну так радуйся, сдох твой сорняк, некому больше тебе жизнь травить. Ты свободен.

От удара человек уклонился, отбежал в сторону.

— Не смей даже имя его произносить своим поганым языком, — медленно проговорил Миратвен. — Чище и благороднее Рауля никого нет, не было и не будет во всём трёхстороннем мире. Из всех людей, которых я знал за восемь столетий — хелефайев, человеков, гоблинов, гномов — не было никого лучше Рауля. Никого… А тебя я…

— Хороший, значит, людь был? — перебил угрозу человек. — Отвечай, чего глазами блымаешь? Или нет? Плохим он был людем? Или всё-таки хорошим?

— Нет. Да. — В сплошной поток вопросов невозможно вставить ответ.

— Так значит хорошим был. Твоим другом, — голос человека стал похож на клинок дальдра — холодный, острый, смертельно опасный. Миратвен замер. Куда ударит сталь? Сколь тяжёлую рану добавит? И проклял своё бессилие — он ничего не сможет сделать. Человека ему не остановить. Сейчас время его силы. И человек ударил.

— Так что ж ты столько лет его старишь да хоронишь?! День за днём, год за годом. Как над пленным врагом измываешься. Сорняком называешь, говоришь — отравил жизнь, изуродовал на все грядущие века. Так кем был тебе твой Рауль — врагом или другом?

Откованный из слов клинок вонзился в душу по самую рукоять. А человек продолжал говорить.

— Тридцать четыре года, больше двенадцати тысяч дней. Что, за них ни разу он не сказал тебе доброго слова? Вы ни разу не веселились вместе? Не грустили? Он тебе никогда ни в чём не помог? Ты не можешь гордиться ни одним его поступком? — Человек хлестал вопросами как плетью. Безжалостная правдивость сказанного вгрызалась в сердце, опаляла стыдом лицо. А человек всё говорил, всё глубже вонзал клинок безупречно правильно подобранных слов. — Что ж ты вспоминаешь о своём друге только плохое? Грязью обливаешь, бесчестишь — сорняк, жизнь изломал-отравил… Или ты никогда ему другом не был? Да ты хоть помнишь, какого цвета у твоего друга глаза?

— Замолчи, — взмолился Миратвен. — Пощади, прошу тебя. — Его трясло как в белом ознобе, слёзы жгли глаза.

Человек подошёл, крепко обнял, погладил по волосам.

— Пойдём.

Человек усадил его на крыльцо станции, молча сел рядом. Сидел, смотрел на закат. Спокойный как сама тишина, надёжный как ва’алмил — камень-основа долины. Миратвен вытер слёзы. Ушла многолетняя боль. Холодная острота слов вскрыла давнюю рану, выпустила скопившийся гной. Печаль потери осталась, но — чистая, светлая. Достойная умершего друга.

— Спасибо. — Миратвен осторожно прикоснулся к руке Вячеслава.

— Расскажи что-нибудь о нём, — попросил Вячеслав. — Как вы познакомились?

— Обыкновенно, — ответил Миратвен. — Ничего интересного. Интересное потом было. Однажды он поженил Ромео и Джульетту.

— Как это?

— Влюбился один семнадцатилетний идиот в шестнадцатилетнюю дурочку. Здесь, в долине. Оба хелефайи. От рождения дураками оба не были, но от любви поглупели до невозможности. Хуже всего, что полюбили по-настоящему, — с досадой сказал Миратвен. — Как у нас бывает — на всю жизнь.

— Ну и чего тут плохого?

— Родители были против. Враждовали семьями. Говорю же — Ромео и Джульетта. Два года подождать, поженились бы и без родительского согласия, что такое два года в сравнении с вечностью… Но какое там! Для влюблённых день разлуки длиннее вечности. Дошло до того, что родители их дальдры попрятали, боялись, что с собой покончат. — Миратвен сочувственно улыбнулся. — Парень попросил меня быть сватом. Только сватовство владыки — почёт, но не приказ. Отец невесты волен отказать. Тогда Рауль решил пойти со мной. Нарядился астрологом. Великое изначалие, что он мёл! Не то что у отца невесты, у меня голова кругом пошла. Так его заморочил, что тот не только согласие дал, но свадьбу на следующий день назначил.

— Так человек хелефайю не обманет, — ответил Вячеслав.

— А он и не обманывал. В астрологии Рауль разбирался прекрасно. Старик де Нанжи очень ею увлекался, собрал огромную библиотеку. Среди всяких эзотериков и астрологов великим уважением пользовался. Ну и сына научил. Так что Рауль не врал, а делал астрологический прогноз. Я вот разницы не вижу, ты, судя по ехидной твоей морде, тоже. А отец невесты видел. Ну вот Рауль ему и показал всю бездну астрологической премудрости.

— Никогда бы не подумал, — сказал Вячеслав, — что на Магичке могут быть астрологи. И что хелефайи, волшебная раса, могут верить в такой вздор.

— Как там один ваш мыслитель сказал: «Верую, потому что абсурдно»? Чем откровеннее чушь, тем охотнее в неё верят. Хелефайи среди людей не исключение.

— Ну с отцом невесты всё понятно. А что было с отцом жениха?

— А он Раулю свадьбу проспорил. Они пари заключили, кто дальше плюнет.

— Чего? — от изумления глаза у Вячеслава стали почти круглыми.

Миратвен повторил.

— Эт’ как же на такое пари раскрутить?

— Уметь надо, — загордился другом Миратвен. — В итоге отец жениха плюнул на десять метров, а Рауль на их пари. Поскольку не было оговорено, надо плевать буквально или фигурально, судьи признали победителем Рауля.

— И была свадьба?

— Ещё какая! Но Рауль и тут не успокоился. Решил помирить наших Монтекки и Капулетти, родителей Ромео и Джульетты.

— Да знаю, кто они такие, — нетерпеливо сказал Вячеслав, — Шекспира читать доводилось! Как помирил-то?

— Поскольку обуви хелефайи не носят, у нас на свадьбе воруют дальдры жениха и невесты.

— Только не говори, что Рауль спёр ножи у свёкра и тестя.

— Все человеки мыслят в одном направлении, — улыбнулся Миратвен. — Если бы ещё можно было понять, в каком…

— В обыкновенном. Ну и что дальше было?

— Рауль действительно подговорил кого-то из гостей украсть дальдры не у жениха и невесты, а у свёкра с тестем. И заставил выкупать на круговой перебранке. Это когда двое становятся в круг спина к спине, а гости говорят каждому какую-нибудь хулу. Но защищать надо не себя, а напарника. Какая пара продержится, пока горит десятиминутная свеча, те победили. Так что врагов он помирил накрепко. Но они, поганцы, отомстили: поставили в круг нас. И в знак уважения к гостю долины и её владыке зажгли двадцатиминутную свечу.

— Ёшь те дрын!.. — только и сказал человек.

— Но не родился людь, который мог бы переспорить Рауля. Он и за себя отвечал, и мне подсказывал. Мы победили, — опять улыбнулся Миратвен.

Обречённые на раннюю смерть человеки твердят, что умершие живут в сердцах тех, кто их помнит. Что истинная смерть — это забвение.

И Миратвен едва не потерял в нём Рауля. Сохранил в памяти лишь смерть, боль и тёмную злую обиду: умер, бросил, ушёл, предал… А для друга места в воспоминаниях не осталась. И если бы не Вячеслав…