Борис Ельцин - Президентский марафон

• Название: Президентский марафон
• Автор: Борис Ельцин
• Жанр: История

---

И тогда вдруг Волошин предложил совершенно неожиданный вариант: "Если сейчас оставить Степашина, в этом случае администрацию должны возглавить только вы, Анатолий Борисович. Я не сомневаюсь в высоких человеческих качествах Сергея Вадимовича. Но если вы уверены в его победе, становитесь мотором всей команды, мы же будем вам помогать".

Это предложение наверняка было для Чубайса абсолютным шоком. Он работал в РАО ЕЭС, ключевой монополии государства. И положение, когда он был в стороне, но при этом управлял политической ситуацией, его вполне устраивало. Он не хотел возвращаться в администрацию. Но другого выхода не было. Чубайс дал понять, что готов.

Об этом эпизоде позже мне рассказал Волошин.

Я всегда доверял политическому чутью Анатолия Борисовича. И в критические моменты он не раз убеждал меня в своей правоте. И все-таки в тот момент, говоря откровенно, шансов изменить мое решение у Чубайса не было никаких. То, что я невероятно рискую, когда ставлю практически на "чрезвычайного" премьера, было очевидно. Но в отличие от Чубайса, который просчитывал ситуацию исключительно логически, я интуитивно чувствовал мощь и силу Путина, перспективность этого шага. И еще - атмосферу, возникшую в обществе.

Общество было готово воспринять новую фигуру, и фигуру достаточно жесткую, волевую. Несмотря на полный раздрай в политическом истеблишменте, люди должны были поверить Путину. Да, это был огромный риск. Действие без всякого запаса прочности.

И тем не менее за все эти годы мне удалось создать такую ситуацию, при которой выход за рамки Конституции ни для кого уже не был возможен. Политический ресурс был именно в этом - несмотря на продолжавшийся правительственный кризис, никто бы не решился выйти с дубьем на президента и на нового премьера. Тем более если этим премьером станет Путин, недавний директор ФСБ.

Думаю, Чубайс и сам почувствовал мою решимость.

8 восемь часов утра состоялась встреча у меня в Горках: Путин, Аксененко, Степашин, Волошин.

Мы поздоровались со Степашиным, но никому, кроме меня, он руки не подал. Я не стал тянуть: "Сергей Вадимович, я подписал указы о назначении Путина первым вице-премьером и о вашем уходе в отставку". Степашин насупился: "Я этот указ визировать не буду".

Вмешался Аксененко: "Перестаньте, Сергей Вадимович!"

Путин остановил Аксененко: "Николай Емельянович, человеку и так тяжело. Давайте не будем".

"Хорошо, - сказал Степашин. - Я подпишу. Из уважения к вам, Борис Николаевич".

9 августа я выступил с телеобращением к нации: "Сегодня я принял решение об отставке правительства Сергея Вадимовича Степашина. В соответствии с Конституцией я обратился в Государственную Думу с просьбой утвердить Владимира Владимировича Путина в должности Председателя Правительства Российской Федерации. Убежден: работая на этом посту, он принесет большую пользу стране, и россияне будут иметь возможность оценить деловые и человеческие качества Путина. Я в нем уверен. Но хочу, чтобы в нем были также уверены все, кто в июле 2000 года придет на избирательные участки и сделает свой выбор. Думаю, у него достаточно времени себя проявить. Я знаю хорошо Владимира Владимировича, давно и внимательно наблюдал за ним, когда он работал первым вице-мэром Санкт-Петербурга. Последние годы мы работаем с ним бок о бок.

... Руководить правительством - это тяжелая ноша и серьезное испытание. Справится - в этом я уверен, - и россияне окажут ему поддержку".

"ВТОРАЯ ЧЕЧЕНСКАЯ"

8 сентября 1999 года, отвечая на вопрос журналистов, Владимир Путин сказал: "Россия защищается: на нас напали. И поэтому мы должны отбросить все синдромы, в том числе и синдром вины".

Много воды утекло с тех пор, как были сказаны эти слова. Многое изменилось и в Чечне, и вокруг нее. Однако синдром вины все же есть. Есть непонимание. Даже в самой России. Но чаще Запад пытается внушить нам это чувство вины. Хочу поговорить как раз на эту тему. Высказать и свою точку зрения на этот больной вопрос.

То, что ситуация в Чечне на грани, нам всем было ясно. Еще 5 марта в Грозном, прямо с борта самолета, который должен был через пару минут вылететь в Москву, был нагло, демонстративно захвачен генерал Шпигун, ни много ни мало заместитель министра внутренних дел! Аслан Масхадов, который вплоть до этого эпизода продолжал настаивать на сотрудничестве своих правоохранительных органов с Россией в деле освобождения заложников, потерял всякий контроль над ситуацией, всякую власть в Чеченской республике. Мы понимали, что ситуация может вступить в новую страшную фазу открытого противостояния.

Назначение Владимира Путина исполняющим обязанности председателя правительства происходило на фоне вторжения чеченских боевиков в Дагестан. Оно началось буквально через два дня после моего указа. Как мне потом признавался Владимир Владимирович, в тот момент он совершенно не думал ни о своей политической карьере, ни о будущем президентстве. Новый премьер решил использовать предоставленные ему, как он думал, два-три месяца для решения одной-единственной задачи - спасения федерации, спасения страны.

Ослабление государственной машины, ослабление спецслужб и армии, которое закономерно последовало после распада СССР, грозило дать вторичные метастазы уже в новый организм - в новую Россию.

Путин одним из первых почувствовал эту страшную опасность.

Он понимал, что ситуация в Чечне грозит перекинуться на весь Северный Кавказ, а затем, при таком развитии событий, мусульманские сепаратисты при поддержке извне могли бы начать процесс отделения от России и других территорий.

Такой мощный взрыв сепаратизма внутри страны грозил ее окончательным распадом на несколько частей, религиозно-этническим конфликтом по всей территории, гуманитарной катастрофой гораздо большего размера, чем это случилось в Югославии... Этот сценарий прочитывался легко. Гораздо сложнее было найти в себе мужество и волю не допустить такого развития событий.

Путин обратился ко мне с просьбой предоставить ему абсолютные полномочия для руководства военной операцией, для координации действий всех силовых структур. Я не колеблясь поддержал его. Практически на моих глазах, за какие-то считанные недели, он переломил ситуацию в работе наших силовых ведомств. Каждый день он собирал их руководителей у себя в кабинете, каждый день вновь и вновь заставлял объединять все ресурсы силовиков в единый кулак.

Кстати, в этот момент я сознательно и целенаправленно начал приучать общество к мысли, что Путин - это и есть будущий президент. Газетные обозреватели были полны недоумений, сомнений, тревог: я в полном объеме доверял Путину то, что прежде не доверял никому. Каждую субботу он проводил встречи с силовыми министрами по ситуации в Чечне. Вел Путин и расширенные заседания Совета безопасности. Представлял интересы России на международном саммите в Осло. Вручал награды, принимал послов иностранных государств, делал все больше и больше официальных политических заявлений. Мне было очень важно, чтобы люди начали привыкать к Путину. Начали воспринимать его как главу государства. Я был уверен в том, что все идет правильно.

Чувство правоты, точного шага. Его ни с чем не перепутаешь.

Ситуация в Дагестане постепенно возвращалась в мирное русло, под наш контроль.

... Вот тогда-то и прозвучали страшные взрывы в Буйнакске, потом в Москве. Многоэтажный жилой дом на улице Гурьянова, через неделю - на Каширском шоссе. Затем последовал взрыв дома в маленьком провинциальном Волгодонске. Из-под обломков спасатели доставали тех немногих, кто остался в живых, доставали мертвые тела. Телевидение транслировало на всю страну непрерывный страшный репортаж.

Над страной навис настоящий страх. Люди не могли спокойно спать, ночами дежурили у подъездов своих домов, в панике срочно переселялись на дачные участки, бежали в деревни, к родственникам и знакомым, даже в другие республики СНГ.

... Расчет террористов был точен. Однажды, в Буденновске, в 1995 году, они уже применяли эту тактику. Только теперь их дьявольский замысел был еще страшнее: теперь они пытались взять в заложники не районную больницу, как тогда, в Буденновске, а целую страну. Они надеялись, что, устав от страха, ожидания, ужаса, государство отступит, оставит бандитов в покое, безропотно отдаст им Дагестан.

К счастью, этого не произошло.

Нашелся человек, который остановил страх. И этим человеком стал Путин.

Его жесткие заявления, подкрепленные началом военной операции на территории Чечни - бандиты будут найдены и уничтожены везде, где бы они ни находились, - стали главным политическим событием осени 1999-го. Путина упрекали за то, что он выражается грубо, резко, употребляет жаргон. Может ли премьер великой страны говорить такие недопустимые для него в любой другой ситуации слова: "мочить в сортире"? Но именно потому, что Путин в тот момент абсолютно не думал о своей репутации, о своем имидже, не надеялся на то, что его политическая карьера будет продолжена после чеченских событий, он нашел единственно правильный тон и правильные слова. В них была не ненависть к террористам, а презрение к ним. Не тревога, не озабоченность стали лейтмотивом этих выступлений, а холодная уверенность в своей силе настоящего защитника, мужчины.