Макс Фрай - Вавилонский голландец

• Название: Вавилонский голландец
• Автор: Макс Фрай
• Издательство: Амфора
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-00954-5

Перед вами множество историй о том, что случилось (или могло бы случиться) в ходе путешествия Вавилонской библиотеки на борту «Летучего голландца». Но все эти истории, едва уместившиеся в один толстый том, – всего лишь крошечный осколок реальности, зыбкой, переменчивой, ненадежной и благословенной, как океан.

---

Красавица еще много чего говорила, только я уже плохо соображала. Потом она отвела меня обратно, до самого дома довела и поцеловала на прощание. И еще сказала, что звать ее на самом деле Сузи, я запомнила.

Больше я ее не видела.

Я очень хочу, чтобы она вернулась, но она не возвращается.

А вы знаете, я ее все вспоминала, так о ней скучала, а потом ее книжку посмотрела, она ведь от Красавицы. А в книжке оказались картинки, такие хорошие, не насмотришься. Вы, если хотите, пойдемте потом ко мне, я вам покажу. Я все картинки смотрела, а потом и прочитала от начала до конца, сама не заметила, как так получилось. Это совсем не похоже на учебник оказалось, в сто раз лучше, в тысячу – там истории такие прекрасные, вроде тех, что Красавица рассказывала. Одна даже оказалась знакомая, про этого дядьку, который на дудке играет. А которая из этих историй про ее отца, я не знаю.

Я теперь еще всяких книжек нашла: пассажиры с кораблей иногда выбрасывают книги. Они почти все скучные, но некоторые – интересные, я их все прочла.

Я бы все, что прочитала, Красавице рассказала, ей бы понравилось, я знаю.

Я думаю, может, они опять приплывут. Я тогда обязательно пойду посмотрю, что у них там, зря я в первый раз не пошла.

Может, там, на борту, ничего опасного и нет вовсе? Ну, книжки, наверное, есть. Ведь они говорили, что это вроде как плавучая библиотека, а в библиотеках всегда книжки. Да, это не страшно, даже интересно может быть. А что там за люди, я не знаю. Тот мужик, который звал меня книжки смотреть, он вовсе и не страшный был, по правде говоря. Это просто правило такое – в каюты к незнакомым мужчинам не ходить. А улыбался он по-хорошему. И старик, который там потом исчез, и девушка – они совсем не страшные. Про этого, который на выпившего похож, я не знаю, страшный он или нет. Много там народу собралось – два, три – человек пять, наверное. Красавица тогда в ресторане говорила, что там таких, как она, – полный корабль, а я никого больше не видела. Но если Красавица там, то она меня в обиду не даст, с ней не страшно.

Я теперь очень хочу посмотреть, что там на борту. Может, я опять увижу Красавицу, и, может, она даже возьмет меня с собой, если я попрошусь, она добрая. Я бы с ней куда угодно поехала, и слушала бы ее истории, и книжки бы читала – те, которые с картинками, конечно, и интересные. А то ведь книжки разные бывают, я уже говорила, да? А, вы сами знаете… Ну, ладно.

Почему мне никуда нельзя плыть? Маленькие девочки не могут путешествовать одни? Ну, я же не одна там буду. Дед с кем останется? Не знаю, я не думала. Как совсем один останется? Не один вовсе, у него еще сестра есть, Ревекка вдовая, она в городе живет. Меня она не любит, говорит, у нее от меня голова болит и грязь, не знаю почему. И к нам она не ходит, потому что далеко, но ведь он сам может к ней ходить, если захочет, правда ведь? Вам его жалко? Мне должно быть жалко? Ну, немножечко жалко, конечно, а только он все равно весь день ходит в порту, а вечером сидит в кабачке у Пегги. Все говорят, что девчонка старику обуза, не нужна я ему. Я никому не нужна, только жене старого Якоба, чтобы помогать, она ведь тоже старая и сама не справляется. А дед помрет все равно, он давно собирается, так и говорит: помру скоро. А я с кем останусь? Соседи говорят, что я тогда в приют пойду. А я не хочу, я что, ненормальная, вы приютских детей видели? Видели? Ну, тогда понимаете. Чего это – в приюте лучше, как это – там за детьми присматривают и кормят? Знаю я, как там присматривают! Я чего, собака, чего за мной присматривать? Еще бы на цепь посадили! Вы думаете, мне в приюте хорошо будет? Мне?! Вы сами из приюта? Детей ищете для приюта? С дедом договоритесь? Как же, додумались! Да мне с дедом куда лучше, чем в приюте вашем!

А еще лучше, я с Красавицей поеду, с ней вообще интереснее, чем с дедом. И уж в тыщу раз лучше любого приюта. Я все уже придумала, надо только чтобы корабль этот снова приплыл.

Да не пойду я в ваш приют, сами там живите. И посмотреть не хочу, нечего мне там смотреть. Да чего вы прицепились ко мне? Идите, идите своей дорогой. Ничего мы не подружились. Я только с Петером дружу и с Красавицей, а вы валите отсюда, тоже мне друзья нашлись, сначала притворились, а теперь в приют меня хотите отдать, друзья так не поступают. Да вы хуже Крысолова любого! Еще чего! Не нужно мне вашего добра, проваливайте. Не уйдете? Я тогда сама уйду, не поминайте лихом! Прощайте! Сами дураки!

* * *

Анна тогда удрала от нас, и что с ней стало, мы не знаем.

А то, что старый Тильс последние годы прожил вдвоем со своей вдовой сестрой и умер, поперхнувшись супом, это всем известно.

Елена Хаецкая Шлюпка «Маргарита»

Из «Путешествий Филиппа Модезиппа в Негропонт, Модон, Торон, Будерино, Воницу, Ашаюоли, а также в страны ботентроцев, мейсинов, животоглавцев и Японию»

Возьмешь припасов на три дня – понадобится на пять; возьмешь на пять – с гарантией потребуется в два раза больше. Так что, по-моему, рисковать не стоит. Хочется тебе побыстрее покончить с приключением – правильно рассчитывай количество еды и питья. Мне, например, и представить страшно, что могло бы случиться со мной, окажись в моей шлюпке на один бочонок больше.

И кстати, тот, кто усматривает в крике «Таласса!» какой-то намек на сбывшуюся надежду, на долгожданное и благополучное завершение, есть полный осел, который не потрудился прежде раскрыть книгу и выяснить значение этого слова.

Море. Только попробуйте себе это представить: одно сплошное море кругом. Не знаю, пронимает ли кого-нибудь еще это слово так же сильно, как меня. Море прыгучее, блескучее, по большей части штилевое, непреодолимое и вместительное. Везде, кроме неба, – таласса, таласса, таласса. Справа, слева и снизу. И так – пять нудных, испепелительных дней, что я провел на шлюпке «Маргарита» после отплытия с острова животоглавцев.

К рассвету шестого дня (а еды и питья я, следуя собственному правилу, взял только на половину этого срока) я окончательно потерял сознание и пробудился на палубе неизвестного мне корабля, весь облитый водой и с ложкой жидкой каши возле лица.

Я схватился за ложку зубами и стиснул так, что на ней остались следы моего укуса, а в десну мне, в отместку, вошла крошечная заноза. (Она потом нагноилась, и ее пришлось вырезать ножичком.) Матрос, оказавший мне благодеяние, с проклятьем выдернул ложку из моего рта, и тотчас его дочерна загорелая физиономия сменилась другой, вытянутой и бледной, как платок старой девы на чужой свадьбе. Странно было даже предположить, что подобный цвет кожи мог сохраниться у того, кто проводит дни на корабле, непрестанно подвергаясь воздействию солнца, ветра и непогоды.

Несколько секунд он рассматривал меня тусклыми серыми глазами, а затем в самое мое ухо прошептал:

– Что такое «таласса»?

Я вздрогнул всем телом и услышал, как стукнулись при этом о доски палубы мои пятки.

В ответ на мой невысказанный вопрос бледный человек пояснил:

– Вы повторяли это слово в бреду.

– Море, – прошептал я.

Кажется, это было первое, что я произнес, очнувшись на корабле, меня спасшем. Разумеется, я бы предпочел, чтобы начало моего осмысленного пребывания здесь оказалось ознаменовано каким-нибудь иным словом. «Спасибо», например, или «сегодня чересчур жарко», или, на худой конец, «что вы себе позволяете?». Но я сказал: «Море…»

– Мы подняли также вашу шлюпку, – продолжал мой собеседник. – Вам, наверное, приятно будет узнать, что она исправна.

На это я никак не ответил, опасаясь брякнуть еще что-нибудь из того, о чем пожалею.

И все-таки я это сделал. Я брякнул:

– Она называется «Маргарита».

Бледный человек опять нагнулся ко мне, как журавль:

– Шлюпка?

– Да.

– Почему? – осведомился он.

Я почувствовал к нему род симпатии и поэтому ответил:

– Ну, таково ее имя.

– Ясно, – отозвался он, выпрямляясь надо мной, поджимая губы и скучно обводя взглядом горизонт, как бы в поисках опровержения моих слов. Но поскольку опровержения не последовало, он вздохнул. – Меня зовут Анадион Банакер, – сказал он.

– Вы капитан? – уточнил я зачем-то. Меня совершенно не это в данный момент интересовало.

– Библиотекарь, – неприятным тоном отрезал Анадион Банакер.

Матросы все были заняты на корабле каким-нибудь делом, но большая часть этих дел происходила в той части судна, где находился я. Неожиданно мне стало неприятно, что я вот так лежу, да еще в испаряющейся под солнцем луже, а кругом ходят люди. Поэтому я сел и потихоньку переполз на более сухое место, а лужа осталась испаряться без меня.

– Позвольте мне, в свою очередь, узнать ваше имя, – продолжал библиотекарь.

– Филипп Модезипп, – сообщил я. – Во всяком случае, так утверждал мой отец. Сам я в этом периодически сомневаюсь.

– Я постараюсь запомнить это, – кивнул библиотекарь. – А по какой причине у вас перечеркнуто лицо?

Я потрогал свои лоб и щеки. Я так привык к этой метке, что давно уже не обращал на нее внимания.